— Нет, не буду, — голос дрожит, слова даются с трудом. Сколько раз я мысленно рисовала себе эту встречу, которая после долгих и затяжных поцелуев неизменно заканчивалась одним. Макс поднимал меня на руки и нес наверх в свою спальню, где, кстати, я еще не была. Такой поворот мне не мог привидеться даже в безумном кошмаре. — Будешь, — Макс качает головой и упирается руками в колени, — пей, Дина. У меня сегодня друга убили. Пей. Хватаю бокал и подношу к губам, но не отпиваю. Домин замолкает, глядя на огонь через призму невыпитого виски. Я тоже молчу. Не знаю, о чем говорить, тем более, если это тот самый армейский друг, о котором Домин пару раз упоминал. Это он вывел Макса на столичных, которые помогли ему расправиться с убийцей своей семьи. — Немец? — осторожно уточняю, Максим кивает. Немец, Горец — как собачьи клички, будто им человеческих имен недостаточно. — Я… Мне так жаль, Максим, — шепчу, еле дыша. Очень хочется прикоснуться к нему, но я боюсь даже пошевелиться, настолько пугает сейчас Домин. Каким далеким и чужим кажется. — Жаль? — в его голосе ощутимо звучит металл. — Пиздец, да? Максим вдруг поднимается достаточно резво для двух с лишним бутылок виски, подходит и нависает надо мной. Захватывает ладонью лицо, при этом больно сжав подбородок. Его мутный блуждающий взгляд спотыкается об меня, а затем он словно резкость наводит. — Ебать, какая ты красивая. Она такая же была, тоже студентка, как ты. И такая же правильная. Он влюбился в нее, дурак, как и я, жениться собрался. А она сдала его. В полицию. За деньги. Только это не полиция была, их обоих сегодня задавили в его джипе. Фурой. Максим дышит тяжело и прерывисто, сверлит глазами, и мне становится совсем страшно. Я и представить не могла, что он может так смотреть. Злой, колючий, насквозь прожигающий взгляд. — Что смотришь? — он продолжает сдавливать подбородок и всматривается в меня, а затем рычит: — Думаешь, ты другая? Нет, ты такая же, как эта его сучка. Все вы одинаковые. — Зачем я тогда нужна тебе, Макс? — внутри меня все умоляет: «Молчи, молчи, он же ничего не соображает!», но внутреннее упрямство берет верх над разумом. — Тебе мало было твоих проституток? — А ты думаешь, чем-то от них отличаешься? — он дергает меня на себя. Хоть Домин и еле держится на ногах, силы в его руках не убавилось. — Ошибаешься, ты такая как все. Они продаются, и ты тоже продаешься. Купить можно всех, вопрос цены. Как раз ты обошлась мне недорого. Его улыбка больше похожа на оскал. Мне так и кажется, что он сейчас вопьется клыками в шею. Пробую отстраниться, но Макс хватает обеими ладонями за шею и слегка сдавливает. Он сейчас меня задушит в своем алкогольном бреду. Но Домин не стал душить, лишь снова дергает на себя. Уже бы допил свою бутылку, может это свалит его с ног? — И меня ты продашь, если дадут охуенные деньги, — он водит пальцами по шее, лицу, однако сейчас кроме отвращения я ничего не ощущаю. Это не тот Максим, чьи прикосновения мне снились каждую ночь. — Но я больше не подпущу тебя так близко, Дина. Ты уже однажды влезла в мою душу, и я не позволю тебе сделать это еще раз, слышишь? — Макс, ты пьян, — стараюсь казаться спокойной, хотя всю трясет от страха и обиды, — вызови мне такси, пожалуйста, я хочу домой. — Ты никуда не поедешь, — все таким же жутким шепотом говорит Домин и, обхватив мое лицо обеими руками, пытается поцеловать. Удушающий запах виски и сигарет заставляет отшатнуться, и Максим снова сжимает руки, удерживая меня. — От тебя несет, как от бочки со спиртом, — говорю, брезгливо отворачиваясь. Неожиданно он понимает, отстраняется, а затем, шатаясь, отправляется в душ. Лишь только за ним закрывается дверь, хватаю влажное платье, натягиваю на себя и бросаюсь к двери. Босоножки надевать нет смысла, беру их в руки и босиком выбегаю на улицу. Ливень перешел в обычный мелкий дождь, но теперь мне совсем холодно. Вызываю такси, оно подъезжает, лишь только выхожу из переулка. Почему, почему я сразу не додумалась поехать в клуб? Пусть там сегодня Стас, а не Алексей, одолжить деньги можно и у него. Не говоря уже о том, что в «Пикселе» вполне может быть Тимур. Ну зачем меня понесло к Домину? Таксист сам вызывается позвать охранника. Наверное, боится, что я просто исчезну за дверью «Пикселя». В таком-то виде? Охранник вызвал Стаса, тот дает мне деньги, и через двадцать минут я уже вхожу в квартиру. Отогреваюсь в ванной, обпиваюсь чаю, а где-то через час раздается звонок. Звонит Тимур. — Дина, ты была сегодня у Максима? — его голос звучит глухо и обеспокоенно. — Что случилось, Тимур? — меня снова начинает трясти. И дальше слышу, как в тумане. — Горец машину разбил, ехал в казино пьяный в пизду. Ладно, так ты была там? Отпираться глупо. — Я так и подумал, что без тебя не обошлось. Он в таком виде никогда бы не сел за руль. Все, иди спать. — Подожди, Тимур! — кричу от отчаяния. — А Максим?.. — Да что ему сделается, твоему Максиму? — снова эта злость в голосе. — Машину разъебал, а самому нихуя, пара царапин. А ведь автогеном из машины вырезали, — пауза, потом несмелый вопрос: — Дина, хочешь я приеду? — Спасибо, Тимур, не надо… Глава 16 Дина Ночью сплю урывками, лишь наутро проваливаюсь в глубокий сон. И когда просыпаюсь, первое, что приходит в голову — мне все приснилось. Украденный кошелек, ливень, пьяный Домин, а главное, звонок Тимура. Но реальность вмиг врывается в сознание, и я понимаю, что нет. Не приснилось. Я действительно вчера была дома у Максима. Снова сбежала от него, а пьяный Домин, выйдя из ванной, сел в машину и поехал меня искать. Сообразил же, несмотря на свое зомби-состояние, куда я поеду в поисках денег, поскольку угробил свой внедорожник, не доехав пару кварталов до «Пикселя». Протяни он еще немного, в клубе его смогли бы остановить. А так машина восстановлению не подлежит и вместе с ней только-только начавшие определятся наши отношения с Максом. Очень сомневаюсь, что наша встреча на трезвую доминскую голову будет радостной. Но все равно с трудом дожидаюсь вечера и прихожу в клуб на полчаса раньше. Конечно, Максима я сегодня вряд ли увижу, но может быть Тимур что-то новое расскажет? Рассказал Плоский. Я стою в холле и делаю вид, что поправляю волосы перед зеркалом. На самом деле уже просто не могу находиться в стафф-руме, где ощущаю себя в полной изоляции. Входят Плоский с Кадром и садятся в холле на диване, Плоский как обычно пялится на мои ноги. — Что, Кукла, попала ты, — с явным удовольствием сообщает Игорь. Это не ирония, он просто констатирует факт. — Теперь тебе всю жизнь придется на Горца горбатиться, пока «бэху» ему не отработаешь. — У нас рабство отменено, — отвечаю, не поворачиваясь. Пристально разглядываю в зеркало правую бровь, как будто это сейчас самое важное. — У вас может быть, — подмигивает Плоский, — а у нас его самый расцвет! — Я не сажала твоего Горца пьяным за руль, — продолжаю говорить, а внутри уже все холодеет, потому что в глубине зеркала отражается стоящий в дверях Домин. На вид вполне целый, лишь у виска пролегает две глубокие царапины. — Так что мне все равно. И Плоский, и Кадр мигом испаряются. Закрываю глаза. Нам все равно придется поговорить, так что нет смысла прятаться. — Это я как раз понял, — говорит Максим. Очень холодно и неприятно. — Понял, что тебе похуй, можешь не повторяться. Скажи только, зачем ты вообще вчера приходила, если сразу же сбежала? Изумленно вскидываю голову и разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. — Ты еще спрашиваешь? — меня словно прорывает. — Ты сам дал мне ключи и сказал, что я могу прийти в любое время. Я не знала, что ты вернулся, так была рада, а ты мне столько всего наговорил… — Я был пьяный, Дина, — стонет Максим, прикрывая рукой глаза, — я вообще ничего не помню. Помню тебя в моем халате в кресле и все. Разве ты не видела? Я потому и не звонил тебе, потому что собирался надраться. Почему ты пришла именно вчера? — Да, мне повезло, — киваю, — я узнала о себе много интересного. И знаешь, с меня хватило, больше желания нет. — Я был пьян, — он рычит и хватает меня за запястье, но я вырываю руку и уворачиваюсь от надвигающегося Домина. — Мне нужна была помощь, Макс, вместо этого ты меня вывалял в грязи. Если бы ты только себя слышал! Давай, вали теперь к своим кристально честным и порядочным проституткам. Не нужны тебе нормальные девушки… Он хватает меня уже за оба запястья и вжимает в стенку. — Нормальные? А где ты, блядь, здесь видишь нормальных? Малолетняя избалованная эгоистка, вот ты кто. Была б ты нормальная и, — он совсем переходит на шепот, — и если бы думала не только о себе, то просто задвинула бы мне по загривку. Я и так еле на ногах держался! Утром бы уже разбирались. Да я в ногах у тебя ползал бы за каждое слово, а ты просто сбежала. Знала, что я поеду за тобой, видела, что я почти невменяемый, но тебе похую. Тебе все равно. Хватит, — он разжимает руки и резко отталкивается, — меня достала эта песочница. Тебе нужны такие же сопляки, как твой Влад, так вперед! До большего ты еще не доросла. С отчаянием смотрю на Макса и понимаю, что он прав. Абсолютно. Убегая, я даже надеялась в глубине души, что он помчится за мной на крыльях любви. Только вот мозгов сообразить, что мчаться Домин будет не на крыльях любви, а на своей машине — пьяный, под проливным дождем — не хватило. Смотрю на его прочерченный порезами висок, на поджатые губы, на серые глаза, в глубине которых горит знакомый огонь, больше не хочется бросаться хлесткими обвинениями. Хочется провести пальцами по лицу, коснуться виска губами, целовать его глаза, пока в них снова не появится тот насмешливый прищур, что так мне нравится. Но теперь между ними пролегает широкая трещина, которую как бы я ни хотела, не могу переступить, потому… Да потому что теперь сам Максим не позволит. — Я мог убить кого-то, Дина, — отрешенно продолжает тем временем Макс, и меня бросает сначала в жар, а потом обратно в ледяной холод. Господи, он ведь правда мог стать невольной причиной чьей-то смерти, какая же я дура… — Я молчу о том, что мог разбиться сам, но это, как я понимаю, волнует тебя меньше всего. Так что все только к лучшему. И еще, — на этот раз он чуть не выворачивает мне руку, я даже тихонько охаю, — сегодня ты в последний раз позволила себе меня послать. Я женщин не бью, но обещаю больше не сдерживаться, так что придержи язык. Хотя какая из тебя женщина… Он выпускает меня и направляется к двери. Потираю запястье, на котором отчетливо видны красные пятна и часто-часто дышу, чтобы сдерживаемые слезы не хлынули бесконечным потоком. Его теперь не остановят ни слова, ни извинения, ни оправдания, хотя вина моя все же двойственная. Выходит, разбей я об его голову бутылку из-под виски, то была бы права? В памяти всплывает стальной сверлящий взгляд, улыбка, похожая на оскал… Вздыхаю. Конечно, я прекрасно понимаю, что Макс имеет в виду. Достаточно было не дразнить его и не злить. Или хотя бы попытаться… утешить его, что ли. Возможно, стоило бы даже поплакать над незнакомым мне Немцем, в конце концов, с Максимом такое может произойти в любую минуту. От этих мыслей и вовсе делается дурно.