— Как вам сказать. В общем, да, это была настоящая любовь. Но честно говоря, лично я никогда бы не подумала, что из-за Игоря Оля может… так поступить. Не знаю. Как-то это уж чересчур… резко. — А что там за история с ним, вы не в курсе? Из-за чего он оказался в СИЗО? — Этого я точно не знаю. Да и сама Ольга, по-моему, не особенно была в курсе. Что-то, связанное с работой Игоря. То ли он не те бумаги подписал, то ли не тому «отстегнул». — Девушка слегка усмехнулась. — Он ведь с госзаказами работал, а там, сами понимаете, возможны нюансы. — Игорь работал с госзаказами? — изобразил удивление Лев. — А где, если не секрет? Что за фирма? — Фирмой я не интересовалась, но Оля говорила, что предприятие выпускает продукцию для оборонного комплекса. Какие-то высокотехнологичные комплектующие. — Наверное, это Дмитрий Петрович позаботился, пристроил будущего зятя на «теплое местечко»? — Насколько я знаю, нет. Игорь уже работал в этой фирме, когда с ним познакомился отец Оли. Он ведь контролировал продукцию, так сказать, на выходе. Следил, чтобы соблюдались оговоренные сроки и стандарты качества. А Игорь как раз вопросами качества и занимался. Так они и познакомились. По крайней мере, так я поняла из рассказов Ольги. — То есть получается, не дочь познакомила отца с будущим зятем, а отец «вывел» дочку на жениха? — Получается так. Дмитрий Петрович ведь не только с этой фирмой работал. У него их, наверное, миллион было этих подрядчиков, которых он контролировал. На военные заказы полстраны работает. Но Игоря он как-то сразу выделил из всех, начал общаться с ним теснее, возможно, действительно планировал «двинуть» повыше. Но в фирму не устраивал. До этого «жизненного рубежа» Игорек добрался самостоятельно. — Вы, наверное, были знакомы с ним? — спросил Гуров, сразу отметив про себя это уменьшительно-ласкательное «Игорек» — Какой характер был у Игоря? Можно было назвать его вспыльчивым? — Игоря?! — На лице девушки отразилось неподдельное изумление. — Вот уж нет. Наоборот, тихоня, спокойный, даже застенчивый. Ольга и сама не особенно бойкая, я даже удивлялась, как это они сошлись, двое таких «ненавязчивых». — Может быть, действительно полюбили друг друга. — Может быть. — Что ж, спасибо, Светлана, вы рассказали мне много интересного. Не буду больше вас задерживать. Приятно было пообщаться. — Мне тоже. Обращайтесь, если что, — кокетливо улыбнулась Светлана. Выйдя от Березиной, Лев сел в машину и отправился домой. По дороге и паркуясь возле своего дома, он был полностью погружен в размышления об этом деле. Тот факт, что изначально с Игорем познакомился именно Рябов, а не его дочь, навел его на некоторые новые мысли, которые раньше не приходили в голову. Выходило, что «тесное общение», о котором упоминала Светлана, не было обусловлено романтическими отношениями Игоря с Ольгой. Похоже, база здесь была гораздо более прозаическая и, возможно, для самого Рябова более значимая. Чем она могла быть обусловлена? Что такого было в этом Игоре, что Рябов «выделил» его, «ненавязчивого тихоню»? Или причина здесь вовсе не в нем самом? Может быть, дело в тех вопросах, которыми по роду деятельности «заведовал» Игорь? Он, по словам Светланы, «занимался вопросами качества», а Рябов исполнение этого качества контролировал, как представитель заказчика, то есть государства. Почва для тесного сотрудничества вполне благодатная. Если уж даже такая девушка, как Светлана, далекая от подобных вещей по определению, догадывается, что с госзаказами «возможны нюансы», что говорить о людях, которое непосредственно имеют с этими «нюансами» дело. Раздумывая об этом, Гуров невольно ловил себя на мысли, что причина, по которой Игорь оказался в СИЗО, может быть связана с тем самым «тесным общением», которое с некоторого времени возникло между ним и Рябовым. Он вновь вспомнил свое предчувствие о взаимной связи этих трех смертей, возникшее у него в самом начале расследования. Если окажется, что Игоря посадили из-за каких-то махинаций, в которых так или иначе замешан Рябов, это станет еще одним подтверждением того, что предчувствие оправдывается. Кроме нюансов, связанных с деловыми контактами отца и жениха Ольги, Гурова весьма заинтересовали сообщенные Светланой новые подробности о последнем дне ее жизни. Обрывки фраз, оставшиеся в памяти Светланы после разговора с Ольгой, могли свидетельствовать только об одном: в короткий промежуток времени, необходимый, чтобы дойти от двери подъезда до двери квартиры, Ольга узнала что-то такое, что разом перевернуло всю ее жизнь. Несомненно, сенсационная новость была как-то связана с кем-то из двух близких ей мужчин, отцом или женихом. Об этом свидетельствовало и восклицание: «Как он мог?» Поразмыслив об этом, Лев решил, что вариант с отцом более вероятен. Что бы ни узнала Ольга про своего возлюбленного, сам он был на тот момент уже в могиле и, следовательно, «все свои счета уже закрыл». Что можно было изменить, отправившись следом? А вот с отцом дело обстояло иначе. Это — единственный близкий человек, оставшийся в ее жизни, которому она, без сомнения, доверяла. Если она узнала что-то такое, что могло обмануть это доверие, то на фоне происшедшего недавно подобная информация вполне могла спровоцировать очень резкую реакцию. И тогда суицид не выглядит чем-то совсем уж невероятным. Хотя в этом случае выходит, что он никак не связан с переживаниями по поводу смерти Игоря. «Что ж, попробуем еще раз восстановить картину того дня, — думал Лев, входя в свой подъезд и призывая на помощь аналитику. — Ольга входит в подъезд. Вот, приблизительно так же, как я сейчас. Этаж невысокий, вполне возможно, она поднимается пешком. Чем это отличается от поездки в лифте? Тем, что можно «подкрасться незаметно». Случайно или намеренно, желая сделать «сюрприз», она подходит к двери своей квартиры абсолютно бесшумно, ничем не нарушив тишины, и… Что? Что происходит дальше? Она слышит какой-то разговор? Видит что-то?» Проанализировав каждый из вариантов, Гуров остановился на первом предположении. Если бы Ольга что-то увидела, то увидели бы и ее. Тогда Рябов, знающий, к чему привело это увиденное, уже навряд ли смог бы так спокойно утверждать, что в тот день не встречался с дочерью. Скорее всего, Ольга подслушала какой-то разговор, происходивший в квартире, и, по всей видимости, узнала из него что-то очень негативное о своем отце. Настолько негативное, что после этого ей не захотелось не только встречаться с ним, но даже продолжать жить. Чтобы избежать этой встречи, ей совсем необязательно было снова выходить из подъезда. Скорее даже нежелательно. Ведь вскоре тем же путем должен был пройти отец, и они поневоле могли пересечься. Ольга могла просто подняться еще на один этаж и таким образом уклониться от нежелательного контакта. Именно этим можно объяснить тот факт, что камеры не зафиксировали ее выходящей из подъезда. Так что же могла она узнать? Наверняка что-то из категории «близко касающегося». Что-то из внутренней истории семьи? Рябов изменял жене? Был многоженцем? Или двоеженцем, что для некоторых обиднее, чем целый гарем на стороне? О чем шел разговор в квартире в то роковое утро? И с кем? Тоже, кстати, очень интересный вопрос. «Черт, не обратил внимания, — с досадой подумал Лев, нажимая кнопку звонка. — Нужно было посмотреть, кто выходил из подъезда в промежуток времени между тем, как зашла Ольга и вышел Рябов. Сам он, если мне не изменяет память, вышел из подъезда в гордом одиночестве. С другой стороны, если в квартире до этого состоялся разговор, он должен был происходить с кем-то. Навряд ли солидный чиновник из министерства страдал раздвоением личности и по утрам в качестве психологического тренинга общался сам с собой. Вот этого «кого-то» и нужно будет установить как можно скорее. Он должен был выйти из подъезда до того, как вышел оттуда Рябов, но после того, как вошла Ольга. И как это я не подумал? Сразу нужно было…» — Что так поздно? — прервала его размышления открывшая дверь жена. — Работа, — устало улыбнулся Гуров. — Покормишь меня? Я сейчас, наверное, слона могу съесть. — Слона не обещаю, но котлетку-другую выделю. Иди мой руки. Заботливая супруга, кроме котлет, «выделила» еще много всякого вкусного и аппетитного, и после сытного ужина у Льва сразу начали слипаться глаза. На сон грядущий он хотел было еще немного поразмыслить о доставшемся ему загадочном деле, но мозг категорически отказывался соображать. Поэтому, невнимательно просмотрев по телевизору последние новости, он отправился спать. Следующий рабочий день обещал быть не менее напряженным и изматывающим, чем сегодняшний. Активно включиться в рабочий ритм Гурову пришлось уже на утреннем совещании. На сей раз генерал Орлов решил заставить его официально отчитаться по порученному делу. — А теперь попрошу полковника Гурова доложить о результатах проведенного вчера обыска в квартире Дмитрия Рябова, — сдвинув для пущей важности брови, солидно произнес он. — Что удалось установить? Гуров, неплохо разбиравшийся в характере генерала, прекрасно знал, что означает подобный официоз. Это был самый безошибочный и красноречивый показатель того, что «барометр зашкаливает», и терпение начальства на пределе. Поэтому свой «доклад» он постарался оформить в максимально позитивных и обнадеживающих тезисах. — При обыске среди бумаг потерпевшего была обнаружена лицензия на травматическое оружие, а также документы, подтверждающие покупку травматического пистолета Макарова, — бодро вещал он. — Сейф для хранения оружия, наличие которого предписывается правилами, обнаружен не был, но, возможно, это связано с тем, что пистолет приобретен недавно. — Ничего, ничего, — перебил его Орлов. — Неважно. Сейф — это не главное, главное — выстрел. Он произведен из этого пистолета? — Да, экспертиза подтвердила, что пуля выпущена из оружия, принадлежавшего Рябову. — Вот и отлично! Значит, главное мы установили. Когда планируете закрыть дело? — с нажимом произнес генерал, в упор уставившись на Гурова. — Думаю, в самое ближайшее время, — отделался дежурной фразой Лев, совсем не уверенный, что ему удастся выполнить данное обещание. — Вот и прекрасно! И чем скорее, тем лучше, — «дожимал» Орлов. — Нечего затягивать дела, где все очевидно и лежит на поверхности. У нас серьезной работы невпроворот, а вы со всякой ерундой месяцами возитесь. Никакой трудовой дисциплины! Жду доклад о завершении этого расследования. — Слушаюсь! Обнадежив генерала, сам Гуров был далек от оптимистичных прогнозов. Это расследование можно было назвать завершенным лишь тогда, когда станут известны имена исполнителя и заказчика. А до этого было еще далеко. Он не забыл о своем намерении уточнить, кто выходил из подъезда после того, как туда вошла Ольга, и до того, как оттуда вышел Рябов. Поэтому, вернувшись в кабинет, сразу сел к компьютеру. Вставив диск и внимательно отсмотрев второй файл, Лев обнаружил, что в искомый промежуток времени из подъезда выходили трое. Сначала появились две женщины, одна постарше, другая помоложе. О чем-то оживленно и радостно беседуя, они прошли по тротуару, идущему вдоль дома, и вскоре скрылись из поля зрения камеры. Минут через пять после них из подъезда вышел невысокого роста, плотный мужчина. Воровато оглянувшись вокруг, он прошел к припаркованной неподалеку серой «девятке» и, сев за руль, тоже скрылся из вида. Еще через десять минут на улице показался Рябов. Полковник остановил просмотр и вернулся к тому моменту, когда от подъезда отъезжала «девятка». Женщин из списка вероятных подозреваемых он исключил сразу. Было совершенно очевидно, что они не имеют к теме заказных убийств никакого отношения. Но мужчина его заинтересовал. Если человек, беседовавший в то утро с Дмитрием Рябовым, не был обитателем одной из квартир того же подъезда, шансы на то, что именно водитель «девятки» приезжал «в гости» к чиновнику, были довольно высоки. Гуров увеличил масштаб изображения, и, хотя смутно и нечетко, ему все же удалось разглядеть номер машины. Зайти в базу ГИБДД и выяснить, кому она принадлежит, было делом нескольких минут. Оказалось, что собственником автомобиля является некто Виктор Иванович Каретников. Это имя не говорило полковнику ровным счетом ни о чем. Можно было, конечно, затребовать официальные сведения о гражданине Каретникове и изучить его трудовую и личную биографию во всех подробностях. Но прежде чем пускаться в эти сложности, Лев решил проверить еще одну базу данных. На сей раз — прямо по своему профилю. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что в базе уголовного розыска Витя Карета занимает довольно заметное и отчасти даже «почетное» место. Хотя информация была уже десятилетней давности, но и за всем тем приходилось признать, что лучшие годы своей жизни гражданин Каретников не потратил зря. Бандитские нападения и вооруженные грабежи — вот в чем он видел свое основное жизненное призвание. И перечень подобного рода «заслуг» был довольно длинным. Карета совершал свои «подвиги» не один, а в составе довольно известной в свое время банды Красного, промышлявшей ограблением ломбардов и ювелирных магазинов. «Красные» несколько лет держали в страхе столичных «золотопромышленников», но до уровня серьезной преступной группировки так и не доросли. В итоге банда распалась, а ее участники частично разъехались по регионам, скрываясь от уголовного преследования, частично отсидели положенное и, искупив свою вину перед обществом, вернулись «на свободу с чистой совестью». К последней категории относился и Каретников. Если верить сведениям, имевшимся о нем в базе, «отмотав срок», он устроился водителем и начал вести образ жизни вполне добропорядочного гражданина. Но каково бы ни было настоящее Каретникова, его прошлое, несомненно, должно было оставить неизгладимый отпечаток на личностных качествах и складе характера. У Гурова просто не укладывалось в голове, какие точки соприкосновения мог иметь подобный человек с Рябовым. «Неужели крутой государственный «чин» якшался с подобными отморозками? — в изумлении думал он. — С другой стороны, навряд ли Витя Карета входит в число жильцов этой многоэтажки. Ему, со всеми его «способностями», не то что на квартиру, на санузел в таком доме не накопить. Можно, конечно, предположить, что в то утро он приезжал вовсе не к Рябову, а к кому-то еще, а чиновник просто общался с кем-то из соседей… Только и здесь не особенно-то складывается. Сдержанный и, похоже, не слишком общительный Рябов, уходивший из дома утром и возвращавшийся почти ночью, как-то не очень ассоциируется с образом балагура, любящего перед уходом на работу «перекинуться словечком». Нет, разговор в то утро был важный. Совсем не из тех, которые «между делом» ведутся соседями. Он был не обычный, не рядовой, этот утренний разговор. Наоборот, скорее из ряда вон выходящий. И тема его была такова, что, узнав о ней, молодая девушка, только-только оправившаяся от тяжкого жизненного удара и заново начинавшая жить, решила разом все счеты с этой начинающейся жизнью покончить. Вот какая это была тема. Только в чем же она могла заключаться?» Размышления эти прервал появившийся в кабинете Крячко. — Что, нажимает начальство? — улыбаясь, произнес он, намекая на выступление Гурова на недавней планерке. — Сроки двигает? — Да уж, двигает, — с досадой отозвался Гуров. — Ему лишь бы дело поскорее с рук сбыть, чтоб «сверху» разными вопросами не беспокоили. А то, что там сам черт ногу сломит, в этом деле, его совершенно не волнует. Хочет, чтобы я за три дня месячную работу провернул. — Не ныть! — повелительно провозгласил Стас. — На то ты и на службе, чтобы приказы исполнять. Сказано, за день успеть, значит, успевай. А уж сколько там работы окажется, на день или на год, это уж твои проблемы. — Вот-вот. Именно — проблемы. Слушай, Стас, а ты, случайно, с «красными» не работал?