Через считаные минуты он уже стягивал веревку на руках что-то невнятно мычавшего Миши, а Стас, тоже освободившийся из пут, проделывал такую же процедуру со вторым конвоиром. После этого они вдвоем выволокли грузную тушу Михалева из машины и положили на землю под моросящий дождь. — Самоубийство? — выразительно взглянув на Стаса, произнес Гуров. — Наверное… — задумчиво ответил тот. — Пистолет его? — Его, — ответил за Гурова Актер. — Вот и хорошо, что его, — подхватил Лев, — меньше неясностей будет при расследовании. А мой, кстати, где? Отняли табельное оружие, бессовестные, и даже не сказали, где спрятали. — Да он, наверное, вместе с моим в бардачке лежит, — отозвался Стас. — В той машине. Они, когда меня повязали, ствол в бардачок кинули. Там же, наверное, и твой. — Думаешь? Ну, тогда и делать здесь больше нечего. Айда, Виталя, в обратный путь! Время позднее, а нам еще в изолятор товарищей оформлять. Где это мы, кстати? — На Варшавском шоссе, — коротко ответил Актер. Он снова сел за руль, а Гуров и Крячко устроились на заднем сиденье, с обеих сторон притиснув двух связанных бугаев. Роли поменялись. Подъехав к месту, где произошла пересадка, увидели «Мицубиси», будто только и ждавшей возвращения своих пассажиров. — А что это за машина? — спросил Лев у Стаса, пересаживая в нее задержанных. — У тебя вроде такой не было. — Одолжил у приятеля, — ответил тот. — Ты же говорил, что лучше свою не брать. Вот я и подсуетился. — Только, похоже, не очень помогло, — усмехнулся Гуров. — Да, похоже. — Как они нашли-то тебя? — Понятия не имею. Выскочили как чертик из табакерки, зажали со всех сторон, я даже опомниться не успел. — Занятно, — понимающе кивнул Лев и обратился к Актеру: — Я так и не спросил, а ты как за рулем оказался? — Очень просто. Слова твои я передал, и мне, конечно, сразу поверили. Только проверить захотели. Если, говорят, дело это чистое, значит, твое счастье. А если здесь еще что-то есть и друг твой, полковник, с нами веселую шутку решил сыграть, то и ты на пару с ним поиграешь. Чтоб не скучно было. Посадили в машину, велели ехать сюда и ждать. — А ты — послушный такой? — Нет, просто умный очень. В такой ситуации уйти — все равно что приговор себе подписать. А исполнить его — они и из-под земли достанут. — Машина чья? — Моя. — Даже и машина твоя? — Даже. — В целом ситуация тебе понятна, — после небольшого раздумья произнес Гуров. — Что там произошло, в лесопосадке, это пока никому неизвестно, только в результате расследования выяснится. Пока тело обнаружат, пока дело возбудят… В общем, какое-то время у тебя есть. Думай. У нас в стране демократия, свободу передвижения никто не ограничивает. — А эти? — кивнул в сторону приспешников Михалева Актер. — А что эти? Что они расскажут? Как по предварительному сговору собирались совершить организованное убийство двух полицейских? Так пожалуйста! Я хоть сейчас показания запишу. Да вот, кстати… — Гуров поднес руку к уху и после некоторых усилий извлек оттуда глубоко запрятанный микрочип. — Вот и доказательства. Даже записывать не надо. Все уже записано. — …таким образом, есть все основания полагать, что смерть Дмитрия Рябова произошла в результате убийства. На следующий день на утренней планерке полковник Гуров отчитывался о результатах расследования по делу высокопоставленного чиновника Минобороны. Закрывать его, как самоубийство, не пришлось. — Подозреваемые в причастности к этому преступлению Михаил Богданов и Николай Серов арестованы и дают показания. Кроме них, задержаны еще несколько лиц, связанных с этим делом, но совершивших менее тяжкие правонарушения. Орлов слушал, нахмурившись, но не возражал. Из доклада полковника было понятно, что «неопровержимые доказательства», на которых он так настаивал, в деле имеются, и теперь, как бы ни давили на него «сверху», ему было чем «крыть». Но и давления особого он уже не ощущал. По крайней мере сегодня. Обязательного утреннего звонка с вопросом: «Как дела?», от которого у генерала сразу начинался нервный тик, сегодня, как ни странно, не было. — Хорошо, — произнес генерал, когда Гуров закончил свое «выступление». — Продолжайте расследование и держите меня в курсе. Кстати, если основной объем работы по этому делу завершен, можете снова подключаться к расследованию о банковских махинациях. Сейчас там работает только полковник Крячко, думаю, от помощи он не откажется. — Слушаюсь! По окончании совещания Гуров вышел из кабинета начальника и отправился к себе. В коридоре его нагнал Стас. — Что, снова ко мне в компаньоны? — улыбаясь, проговорил он. — Наконец-то заставили тебя поработать, тунеядец! — Да, действительно. Самому уже как-то неловко, все отдыхаю да отдыхаю, — в тон ему ответил Лев. — Давай-ка я тебя с последними достижениями ознакомлю. Ты там пока со своими «небожителями» разбирался, мы тоже сложа руки не сидели. Накопали кое-чего. Зайдя в кабинет, Крячко выложил перед Гуровым объемистую папку с документами и, нежно погладив ее, сообщил: — Последняя. Как раз с того места начинается, на котором ты нас покинул. Читай! Наслаждайся! — Спасибо, друг, — с тоской взглянул на фолиант Гуров. — Кто еще может так меня обрадовать. Через час с небольшим, когда полковник сидел над папкой, с головой погрузившись в хитросплетенные финансовые выкладки запутанного и сложного дела по банкам, у него зазвонил телефон. Недовольный, что его отрывают от дела, Гуров хотел сразу нажать на сброс, показывая непрошеному абоненту, что очень занят, но, взглянув на экран, увидел, что звонит Орлов. — Алло, — с досадой проговорил он в трубку, давая понять, что его побеспокоили очень некстати. — Лев Иванович? — чем-то очень возбужденный, произнес генерал. — Ты сейчас где? — То есть как это, где? По банку работаю, изучаю документы. Ты же сам велел «подключиться». — Бросай документы, Лев, Крячко изучит! У нас ЧП! — Что там опять? — Труп в частном секторе. Район Варшавского шоссе. Там недалеко частный дом крупного чина из Минобороны. Есть версия, что труп — его. Предположительно — самоубийство…