Миша «посмотрел» и уже очень скоро обнаружил, что «жучков» целых два. — Ах ты крыса поганая! — зло прищурился Михалев. — Смотри, что удумал. Это ты, значит, меня развести хотел как лоха последнего? На удочку поймать? Ладно. У меня для тебя тоже сюрприз есть. Поехали, ребята! Гурову связали руки и запихнули на заднее сиденье «Мицубиси». Там, тоже связанный, с заклеенным скотчем ртом сидел Стас. Переглянувшись, друзья поняли друг друга без слов. Один из сопровождающих сел за руль, второй — на заднее сиденье. Когда на пассажирском месте рядом с водителем устроился Михалев, машина тронулась с места. Микроскопическое устройство, спрятанное в ухе полковника, не было обнаружено, и происходящее все так же записывалось на цифровой носитель, но теперь в этом едва ли был какой-то смысл. По уверенному тону Михалева Гуров безошибочно угадал, что не он один шел на эту встречу с заранее продуманным планом. «Скорее всего, вариантов было два, — тщетно пытаясь рассмотреть дорогу сквозь тонированные стекла, размышлял он. — Если я решил напроситься на взятку «честно», то, похоже, у меня был шанс ее получить. То, что я «сунул нос» в бизнес его женушки, господина Михалева явно заставляло нервничать. Платить он был готов, но на слово, как человек опытный, не поверил, а проверка показала, что в истории есть нюансы. В результате чего мы имеем план «В». В чем мог заключаться этот дополнительный «план», полковник тоже догадывался. Но пока пистолеты к его виску никто не представлял, и «Мицубиси», в салоне которой повисло зловещее молчание, влекла своих пассажиров сквозь ночную мглу в неизвестном направлении. Минут через пятнадцать после того, как машина отъехала от клуба, Михалев достал телефон и проговорил в трубку: — Виталик? Как ты, готов? Ладно, жди. Мы уже подъезжаем. Услышав это имя, Лев изменился в лице. «Виталик?! То есть Актер. Вот гад! А какого благородного из себя корчил. Он, видите ли, «сучить» не будет. Или это он только своих имел в виду? А на меня — можно?» Но немного успокоившись и припомнив, как начинался разговор с Михалевым, он решил пока не делать окончательных выводов. Если бы Михалев с самого начала знал, что вся эта затея — подстава, он вел бы себя по-другому. В ресторан уж точно бы не пришел. Скорее всего, назначил бы другое место встречи и попытался «убрать». «Может, они его для гарантии взяли. Кто он в сущности? Простой охранник. С какой стати они должны ему полностью доверять? Продумывая всю затею, решили, что, если все окажется так, как он говорит, то и ладно, а если «не по плану» пойдет, и нужно будет меня «наказать» за провинность, то пускай и Актер в этом тоже будет замешан. Повязан на крови, так сказать». Тем временем машина сбавила скорость и, сделав несколько поворотов направо и налево, затормозила. Пленников заставили выйти из салона и, подталкивая и поторапливая, повели к стоявшему неподалеку черному «Форду». За этот короткий промежуток времени Гуров попытался сориентироваться на местности, но не получилось — машина стояла на каких-то задворках, и единственное, что было понятно, это то, что недалеко проходит крупная трасса. За рулем «Форда» уже сидел водитель, поэтому на сей раз оба подкачанных парня устроились на заднем сиденье. Плотно прижав Крячко и Гурова с обеих сторон, они не давали даже лишний раз пошевелиться, лишая последней призрачной надежды вырваться из этого капкана. На переднее сиденье снова сел Михалев, и машина тронулась с места. Стекла «Форда» тоже были тонированы, и куда лежит путь, было неясно. Но в том, что этот перегон — финальный, Гуров не сомневался ни минуты. Невыносимо было просто сидеть и ждать, когда тебя пристрелят. Поэтому он решил нарушить гнетущее молчание и обратился к Михалеву: — В этот раз та же схема? Пристрелишь прямо в салоне, как Рябова? Или на воздухе, «при попытке к бегству»? — Не понимаю, о чем ты. — Михалев сидел к нему спиной, но даже не видя выражения его лица, Гуров без труда уловил иронию. — Да ладно, брось! — сказал он. — Я ведь уже никому не расскажу. А ребята твои и без того, наверное, в курсе. Это они в тот вечер заезжали за другом твоим? Где ты назначил ему встречу, после того как не удалось свидеться в ресторане? — Смотри-ка, ну все он знает, — усмехнулся Михалев. — Прямо настоящий профессионал. Даже жалко, что наши стройные ряды такого ценного сотрудника потеряют. Только Рябов твой сам во всем виноват. Меньше свистеть нужно было о чем не нужно. Страдалец! Дочь у него, видите ли, умерла, свет не мил. А мне какое дело? Меньше нужно было с отморозками разными якшаться. Чтобы потом они на всех углах о его делах не трепали. Вел бы себя поумнее, она бы и до сих пор ничего не знала. Дочь его. Ему свет не мил, а мне за решетку садиться из-за этого дурака. — А тебе-то чего садиться? Он ведь только с Прыгуновым повязан был, твоей фамилии там даже близко не было. Чего испугался? — Да?! Близко не было? Ну, это тебе, Гуров, конечно, лучше знать, как опытному следаку. А только мне лично эти проблемы даже в проекте не нужны были. Он из-за этой дочери своей готов был всю игру поломать, а там не только он участвовал. О других тоже нужно думать, не только о себе. Правильно? Должна же быть взаимовыручка между друзьями? — Должна, — хмуро буркнул Гуров. — Вот и я о том. А этот нытьем своим все нервы истрепал. И смысла-то оно все для него уже не имеет, и деньги-то эти ему уже ни к чему, и участвовать он ни в чем не хочет. Так и ждал со дня на день, что сдаст. А тут и без этого скандал за скандалом. То одно, то другое. Так нет, надо и этому еще до кучи. Только меня он не спросил, а я на это не подписывался. Не было у меня желания в очередном «громком разоблачении» фигурировать. Так что и я его не спросил. — А насчет Прыгунова? В тот раз он спрашивался? Или тоже исключительно сам все провернул? И схему продумал, и людей нашел. Что они с Красным, кореша, что ли? — С Игорьком Дима вплотную был повязан, так что убрать его — это главный его интерес был. И мой, конечно, отчасти, но его это касалось ближе. Если бы Игорек хоть полслова вякнул, Дима сразу в аут выходил. — А что, был такой риск? Он же вроде чуть не в семью уже вошел, зачем ему «вякать»? — Риск всегда есть, — серьезно сказал Михалев. — Семья или не семья, а своя шкура каждому в итоге всегда дороже. Ему — своя, Диме — своя, а мне — своя. Так что я тоже не возражал. Хороший свидетель — мертвый свидетель. — То есть, получается, убийство в СИЗО вы на пару организовали? — Не знаю, думай как хочешь, — отмахнулся Михалев. — На Красного он сам вышел, и «схему» эту, как ты сказал, тоже сам придумал. Я там немного сделал. Только шепнул кому надо, чтобы в другую камеру его перевели, где видеосъемка не ведется. А уж остальное — это Дима. — Но по поводу него самого «схему» уж точно придумывал только ты? — Угадал, — усмехнулся Михалев. — Только тебе сейчас не за него беспокоиться нужно. Ты сейчас сам под «схемой», так что лучше о себе переживай. — Что, со мной тоже «самоубийство» случится? А по какому поводу, если не секрет? У меня вроде все в порядке, такого, чтобы свет не мил был, даже в помине нет. — Рад за тебя, Гуров. Такой оптимизм за шаг до могилы не у каждого встретишь. Только зря ты обо мне так плохо думаешь. У меня фантазии пока хватает, чтобы не повторяться. Зачем пользоваться устаревшими приемами? Тем более в отношении тебя. Ты у нас человек особый, важный. Для тебя и история особая будет. Тебе ведь копать под меня приспичило? Вот из этого и исходи. Вызвал ты меня на встречу, пока неофициальную, за деловым ужином, например. Пообщались мы с тобой, поговорили. Это, как сам понимаешь, многие смогут подтвердить. И как бы невзначай, между делом, узнал ты из этого разговора, что у меня на даче некоторые очень интересные для тебя документы хранятся. А поскольку официальный ордер на обыск организовать у тебя руки коротки, решил ты с дружком своим, Стасей, нелегально в мои владения проникнуть и документы эти выкрасть. Тут-то вас охрана и порешила. Не знала, что бравые полковники-полицейские, подумала, что воры. А? Как тебе? Нравится? Представляешь себе этот некролог? «Заслуженный полковник убит при попытке ограбления дачи». — Ничего, занятно. Только вот вопрос — а если я вдруг не на дачу твою полезу, а куда-нибудь в сторону отвалю? Тогда как? — Об этом не волнуйся, Гуров. Об этом я позабочусь. Да вот, кстати, и подъезжаем уже. Миша, начинай, благословясь! Один из здоровяков, находившихся вместе с пленниками на заднем сиденье, достал пистолет и начал накручивать на него глушитель. Ситуация была абсолютно и фатально безвыходная. Гуров уже и не помнил, когда в последний раз оказывался в таком положении. Не было возможности не только противодействовать физически, но даже попытки «психической атаки» в данном случае не имели ни малейшего смысла. Чем он сможет сейчас напугать? Связанный и обездвиженный, с пистолетом у виска, целиком и полностью «подконтрольный» своему врагу? Все в душе Гурова восставало против этого пассивного и безвольного ожидания смерти, но рассудок не видел способа что-либо изменить. Он бросил взгляд на Стаса и в глазах друга увидел лишь прощальный привет. Тем временем Миша закончил свою работу и обратился за дальнейшими инструкциями: — Как их? — Не спеши, Миша! Дай до места доехать, там и разберетесь. На улице. Незачем машину пачкать. Там лесок, никто не увидит. Стреляй в спину или в затылок. Типа — убегали. Можно раза два-три. Вот здесь поворот, — добавил он, вглядевшись в темноту за стеклом. — Сейчас направо, Виталик, а там по прямой еще метров сто. Вот мы и дома. Актер повернул куда ему показывал Михалев и, выехав на прямую, прибавил газу. — Да ты не разгоняйся шибко, — сказал Михалев. — Мы уж приехали почти. Но Актер молча продолжал давить на газ. — Э! Я кому, стеклу, что ли этому, говорю? — грубо окликнул его Михалев. — Куда разогнался? Тормози! — Да, извините. Задумался. Актер резко придавил тормоз, и машину тряхнуло так, будто она врезалась в грузовик. Миша, который за неимением «работы» позволил себе немного расслабиться, от толчка ударился головой о спинку переднего сиденья и выронил пистолет. — Ты что творишь, гад?! — в ярости заорал Михалев на Актера, но тут же вынужден был переключить внимание на то, что происходило на заднем сиденье. А там завязалось настоящее побоище. Поняв, что маневры Актера были не случайны и что ему предоставляется шанс, Гуров не терял времени даром. Лишь только Миша наклонился, чтобы поднять пистолет, он со всей силы ударил его ногой в висок. Поскольку в этот удар полковник вложил всю силу отчаяния и безысходности, неудивительно, что он закончился нокаутом. Безвольно обмякнув всеми своими великолепными мускулами, Миша вышел из игры, застряв меж сидений. Со вторым своим конвоиром, двое на одного, Гуров и Крячко могли справиться даже со связанными руками. Теснота пространства, раньше игравшая против них, сейчас лишь давала дополнительные преимущества. Здоровенному верзиле трудно было изловчиться и быстро достать оружие, а неотвратимый натиск двух полковников лишил его последней надежды на победу в этом неравном бою. — Да твою же ты… — в досаде зашипел Михалев, разворачиваясь на сиденье и просовывая руку за спину. Он выхватил пистолет, спрятанный под пиджаком за поясом брюк, и, не теряя ни секунды, наставил его на клубок тел, образовавшийся на заднем сиденье. Не было никаких сомнений, что Михалев не имеет намерения «попугать» и что следующее логическое действие, то есть нажатие на курок, он готов осуществить немедленно. Но в этот момент Лев, будто по какому-то наитию, отвлекся от драки и обернулся. Несколько секунд убийца и жертва смотрели друг другу в глаза, и эта небольшая пауза решила исход дела. Гуров потом часто вспоминал этот случай, пытаясь воспроизвести тот специальный прием, который, воспользовавшись секундным замедлением, молниеносно применил Актер. Но, по-видимому, в этой части подготовка бывшего непобедимого спецназовца превосходила его собственную. Полковнику так и не удалось повторить этот трюк. Быстрым и резким, очень точно рассчитанным движением Актер развернул, почти вывихнув кисть, руку Михалева, в которой тот держал пистолет, и дожал пальцем курок. Резко прозвучал выстрел, и из раны под подбородком потекла кровь. Дуло пистолета при выстреле было поднято вверх, и, по-видимому, пуля вошла в черепную коробку. Так или иначе, Михалев, грузно осевший на сиденье, не подавал признаков жизни. Зато начал приходить в себя Миша, и, чтобы избежать продолжения кровавых «разборок», Гуров решил поторопиться. — Развяжи! — коротко приказал он, протянув Актеру связанные кисти.