— Тут еще ничего не решили… Может быть, сын предпочитает, чтобы… — В какой гостинице, вы сказали, он остановился? — В «Провансале». Вы хотите с ним встретиться? — Завтра! — отозвался Мегрэ. — Думаю, вы придете на похороны? Мегрэ пребывал в довольно странном настроении. Веселом и одновременно мрачном! Такси довезло его до гостиницы «Провансаль», где его встретил портье, а затем еще какой-то служащий в галунах и наконец худой молодой человек, сидевший за письменным столом. — Господин Браун?.. Сейчас посмотрю, на месте ли он… Вы не могли бы назвать свое имя?.. И звонки. И беготня посыльного. Все это длилось по меньшей мере минут пять, прежде чем к Мегрэ подошли, чтобы отвести по бесконечным коридорам к номеру 37. За дверью раздавался треск пишущей машинки. Утомленный голос проговорил: — Войдите! Мегрэ оказался лицом к лицу с сыном Брауна, тем самым, что отвечал за прием шерсти в Европе. Без возраста. По всей видимости, лет тридцать, но с таким же успехом можно дать и сорок. Высокий, худой, с гладко выбритым, но уже морщинистым лицом. Строгий костюм и черный галстук в белую полоску, украшенный жемчужной булавкой. Ни малейшего намека на беспорядок или растерянность. Ни одного торчащего волоска. И голос ничуть не дрогнул, когда он увидел посетителя. — Вы не могли бы подождать немного? Я быстро… Располагайтесь… Машинистка сидела за столом в стиле Людовика XV. Секретарь что-то говорил по-английски в телефонную трубку. А младший Браун додиктовывал также по-английски каблограмму, в которой шла речь о процентах потерь, вызванных забастовкой докеров. — Господин Браун… — позвал его секретарь и протянул телефонную трубку. — Алло!.. Алло!.. Yes!.. Он долго слушал, не прерывая собеседника ни единым словом, а затем, перед тем как повесить трубку, коротко бросил: — No! И, нажав на электрический звонок, повернулся к Мегрэ: — Портвейн? — Нет, спасибо. Но когда появился метрдотель, Браун тем не менее заказал: — Один портвейн! Все это он делал без спешки, но с озабоченным видом, как будто предполагал, что от его малейшего поступка к жеста, даже от самого незначительного движения мышц лица зависела судьба мира. — Попечатайте у меня! — попросил он машинистку, указав ей на соседнюю комнату. И обратившись к секретарю, добавил: — А вы позвоните прокурору… Наконец он сел и со вздохом положил ногу на ногу: — Устал. Так это вы ведете следствие? Пододвинул к Мегрэ бокал портвейна, принесенный слугой. — Нелепая история, не правда ли? — Не такая уж и нелепая! — проворчал Мегрэ далеко не самым любезным тоном. — Я хотел сказать — неприятная… — Разумеется! Всегда неприятно получить нож в спину и умереть… Молодой человек нетерпеливо поднялся, распахнул дверь в соседнюю комнату, сделал вид, будто отдает какие-то распоряжения на английском языке, затем вернулся к Мегрэ и протянул ему портсигар. — Спасибо! Я курю только трубку… Браун потянулся к столику, где стояла коробка с английским табаком. — Только крепкий, дешевый! — заметил Мегрэ и вытащил из кармана собственную пачку. Браун большими шагами заходил взад и вперед по комнате. — Вы знаете, не так ли, что мой отец вел очень… скандальный образ жизни… — У него была любовница! Не только! И многое другое! Вам нужно все знать, чтобы не совершить… как это по-вашему? Промашку… Телефонный звонок прервал его. Подбежавший к аппарату секретарь ответил на этот раз по-немецки, и Браун замахал ему отрицательно руками. Секретарь говорил довольно долго. Браун уже начал проявлять признаки нетерпения. И поскольку конца беседе не предвиделось, подошел к нему и, взяв из его рук трубку, положил на рычаг. — Отец приехал во Францию давно, без матери… И он нас почти что разорил… Браун не мог устоять на месте. Продолжая говорить, он закрыл дверь за секретарем. Затем коснулся пальцем бокала с портвейном. — Вы не будете пить? — Нет, спасибо! Младший Браун нетерпеливо передернул плечами. — Над отцом взяли опекунство… Моя мать очень страдала… И много работала… — А, так это ваша мать вновь поднимала дело? — С моим дядей, да! — С братом вашей матери, конечно! — Yes! Мой отец потерял… достоинство, да… достоинство… Но лучше, если об этом будут как можно меньше говорить… Вы понимаете?.. Мегрэ все время неотрывно смотрел на молодого человека, и того это явно выводило из себя. Тем более, что Брауну никак не удавалось разгадать смысл тяжелого взгляда комиссара. То ли он ровным счетом ничего не значил, то ли, наоборот, в нем таилась страшная угроза? — Один вопрос, господин Браун. Господин Гарри Браун, как я вижу по надписям на вашем багаже. Где вы находились в прошлую среду? Прежде чем молодой человек ответил, он дважды прошелся по комнате. — А что вы хотите этим сказать? — Ничего особенного. Я только спрашиваю, где вы были. — Разве это важно для следствия? — Возможно, да, а возможно, и нет! — Если не ошибаюсь, встречал в Марселе «Гласко». Судно с шерстью из Австралии, которое сейчас находится в Амстердаме и не разгружается из-за забастовки докеров… — Вы не видели вашего отца? — Нет, не видел… — Еще один вопрос, последний. Кто занимался рентой вашего отца и какова она была?