— Могли что?.. — Ну не знаю!.. Где-нибудь встретиться… Сильви ведь вовсе не дурнушка… Молодая… А Уильям… Комиссар не сводил с Жажа глаз и продолжал говорить с тем же наигранным равнодушием: — Где-нибудь встретились, вот тут-то Жозеф их подстерег и нанес свой удар… Жажа молчала. И, морща лоб, смотрела на Мегрэ. будто делала невероятное усилие, чтобы понять, о чем он толкует. Впрочем, ничего удивительного. Глаза ее уже поплыли, так что и мыслям не с чего было отличаться особой ясностью. — Гарри Брауну поведали историю с завещанием, и он заказал убийство… Сильви заманила Уильяма в укромное местечко… Жозеф нанес удар… А затем позвали Гарри Брауна в одну из каннских гостиниц, чтобы тот отдал деньги Сильви… Жажа сидела не шелохнувшись. И лишь внимала словам Мегрэ, огорошенная, подавленная. — Очутившись за решеткой, Жозеф отправил вас к Гарри, пригрозить: мол, если тот не вмешается и не освободит их с Сильви, он обо всем расскажет. — Это так!.. Да, это так… — чуть ли не закричала Жажа. И, тяжело дыша, поднялась со своего стула. Ей теперь, похоже, хотелось плакать и смеяться одновременно. Внезапно она обхватила голову руками, резким движением взлохматила волосы и задрожала всем телом. — Это так!.. А я… Я-то… Я ведь… Мегрэ по-прежнему остался сидеть и немного удивленно всматривался в свою собеседницу. Что с ней сейчас произойдет — нервный припадок или обморок? — Я… я… И вдруг совершенно неожиданно для него Жажа схватила бутылку и швырнула ее на пол. Стекло с грохотом рассыпалось на осколки. — А я ведь… Через две двери виднелся тусклый свет уличного фонаря. Было слышно, как официант из бара напротив закрывает ставни. Видно, уже совсем поздно. И уже давно не доносились далекие трамвайные звонки. — Я не хочу, слышите! — взвизгнула Жажа. — Нет!.. Только не это! Я не хочу… Это неправда… Это… — Жажа! Но женщина не откликнулась на собственное имя. Она уже потеряла контроль над собой. И с той же решимостью, с которой недавно схватила со стола бутылку, теперь нагнулась, что-то подобрала с пола и закричала: — Только не Агно… Ложь!.. Сильви не могла… За всю свою карьеру полицейского Мегрэ не видел ничего более жуткого. Жажа держала в руке осколок стекла! И с последними словами резким движением вскрыла себе вену на запястье. Глаза Жажа вылезали из орбит. Казалось, она обезумела. — Агно… я… Не Сильви!.. В тот момент, когда Мегрэ удалось наконец схватить женщину за руки, струя крови ударила в него, обрызгав руку и галстук. В течение нескольких секунд Жажа, ничего не понимая, смотрела, как из раны хлыщет кровь. Затем она ослабела. Какое-то время Мегрэ все еще держал Жажа, затем осторожно опустил на пол, присел и, нащупав вену, зажал ее пальцем. Нужно было срочно отыскать веревку. Мегрэ вскочил, взволнованно осмотрелся по сторонам. И заметил провод электрического утюга. Кровь продолжала течь. Вырвав провод, комиссар вернулся к неподвижно лежавшей Жажа, обкрутил им порезанное запястье и изо всех сил потянул за концы. На улице теперь горел только газовый фонарь. Бар напротив чернел закрытыми ставнями. Шатаясь, Мегрэ выскочил из дома в теплый ночной воздух и бросился бежать к освещенной улице, видневшейся в двухстах метрах от него. Впереди сверкали огни казино, стояли автомобили, ближе к порту, сбившись в кучку, вели беседу шоферы. Чуть заметно колыхались мачты яхт. Посреди перекрестка застыл полицейский. — Доктора… В бар «Либерти»… Быстро… — Это то маленькое заведение, которое… — Да! Это то маленькое заведение, которое!.. — нетерпеливо прокричал в ответ Мегрэ. — Только быстро, как можно быстрее… Глава 10 Диван Двое мужчин осторожно взбирались по лестнице, ухватив Жажа за плечи и за ноги, но тело было тяжелым, а проход слишком узким, и согнутая в три погибели женщина то задевала перила или стену, то билась о ступеньки. Доктор ждал, когда ему удастся в свою очередь подняться наверх, и с любопытством озирался кругом. Жажа постанывала, как раненое животное. Негромкий, со странными модуляциями звук наполнил пространство бара, но что он, откуда, так прямо и не скажешь, ни дать ни взять голос чревовещателя. Мегрэ приготовил в спальне кровать, затем помог полицейским уложить на нее расслабленное и потому особенно тяжелое тело, похожее на огромную тряпичную куклу, набитую соломой. Понимала ли Жажа, что с ней происходит? Знала ли, куда ее отнесли? Время от времени она открывала глаза, но смотрела в никуда, и никто и ничто не привлекало ее внимания. И хотя по-прежнему постанывала, лицо сделалось спокойным. — Ей очень больно? — спросил Мегрэ доктора, небольшого росточка старика, чрезвычайно любезного и аккуратного, немного напуганного той атмосферой, в которой он оказался. — Болей быть не должно. Или она чересчур впечатлительна. Или это страх… — Она понимает, что происходит? — По ее виду этого не скажешь. И тем не менее… — Она мертвецки пьяна! — вздохнул Мегрэ. — Впрочем, может быть, она отрезвела от боли. Двое полицейских ждали дальнейших инструкций и также с интересом оглядывались по сторонам. Занавески задернуты не были, и Мегрэ заметил в черном проеме окна напротив чуть более светлый овал лица. Он задернул занавески и подозвал одного из полицейских. — Привезите сюда женщину, которую я недавно велел взять под стражу. Сильви ее зовут. Мужчина пускай сидит! И. повернувшись к другому, добавил: — Подождите меня внизу. Доктор сделал все, что от него требовалось в подобной ситуации: установил кровоостанавливающие зажимы, закрепил артерию. И теперь озабоченно смотрел на все еще стонавшую женщину. По привычке измерил пульс, пощупал лоб, руки. — Можно вас на минутку, доктор! — обратился к нему Мегрэ, что стоял в углу комнаты, прислонившись к стене. И когда тот подошел, шепотом проговорил: — Мне бы хотелось, чтобы вы осмотрели ее целиком, благо она лежит неподвижно… Главные органы, конечно… — Как вам угодно! Как вам угодно! Маленький доктор немало удивился такой просьбе, он, верно, уже начал задаваться вопросом, а не является ли, часом, Мегрэ родственником этой самой Жажа. Отобрав в своем чемоданчике необходимые инструменты, он неторопливо, но без особого рвения принялся измерять артериальное давление. Недовольно нахмурившись, он измерил его во второй раз… и в третий. Затем раздвинул халат и принялся оглядывать комнату в поисках чистого полотенца, чтобы положить его между своим ухом и грудью Жажа. Но не нашел. Пришлось воспользоваться собственным носовым платком. Когда он наконец выпрямился, лицо его выражало огорчение. — Все ясно! — Что вам ясно? — Долго она не протянет! Сердце вконец истрепанное. И вдобавок гипертрофированное, давление просто жуткое!.. — И сколько ей осталось? — Это уже другой вопрос… Если бы речь шла о моей пациентке, я бы посоветовал ей полный покой, лучше всего за городом, и строжайшую диету. — И, разумеется, никакого алкоголя!