— Коммандер, милорд. — Она определила титул второго молодого человека, основываясь на его упоминании об отце, сидящем среди графов. — Мои слова были необдуманными и невежливыми, и я беру их обратно. Я не имела права комментировать частный разговор. Приношу извинения. Самые искренние. — Так-то лучше, — процедил молодой лорд. Его брат, лучше владевший собой, ответил: — Я принимаю ваши извинения, сударыня. Полагаю, этот лейтенант — ваш родственник. И прошу простить за оскорбление, которое вы усмотрели в наших словах. — Я тоже принимаю ваше извинение, коммандер. Хотя лейтенант Куделка мне не родня, а всего лишь второй любимый… враг. — Она замолчала, и их глаза встретились; в ее взгляде сквозила ирония, в его — недоумение. — И я хочу попросить вас об одолжении. Умоляю вас, сэр, воздержитесь в будущем от подобных замечаний в присутствии адмирала Форкосигана. Куделка был одним из его офицеров на борту «Генерала Форкрафта». Он получил ранение, защищая своего командира во время прошлогоднего мятежа. Лорд-регент любит его, как сына. Коммандер чуть улыбнулся: — Вы хотите сказать, что меня пошлют охранять остров Кайрил? «Что еще за остров Кайрил? Судя по всему, местечко не из приятных…» — Не думаю… Лорд-регент не станет пользоваться своей властью, чтобы отомстить за личную обиду. Но это причинило бы ему ненужную боль. — Сударыня… — Теперь он был окончательно сбит с толку. Кто она такая — эта скромная женщина, так неуместно выглядящая среди разряженной публики на галерее? Братья снова повернулись, чтобы наблюдать за церемонией внизу. Минут на двадцать воцарилось напряженное молчание, затем лорд-спикер объявил перерыв. Когда Корделия отыскала Форкосигана, тот беседовал о чем-то с графом Петером и еще одним стариком в серебряно-алой мантии. Лорд Форпатрил, доставив свою подопечную, мгновенно испарился, а муж встретил ее усталой улыбкой. — Милый капитан, ты держишься? Я хочу познакомить тебя с графом Форхаласом. Адмирал Ральф Форхалас был его младшим братом. Нам скоро надо будет уйти — мы приглашены на обед принцессой Карин и принцем Грегором. Граф Форхалас склонился к ее руке. — Миледи, это большая честь для меня. — Граф. Я… видела вашего брата всего несколько секунд. Но адмирал Форхалас произвел на меня впечатление достойнейшего человека. — «Но моя страна все равно разнесла его в пыль». — Благодарю вас, миледи. Так считали все, кто его знал… А, вот и мои мальчики. Я обещал, что познакомлю их с вами. Ивон мечтает получить место в штабе, но я сказал ему — пусть не надеется на протекцию. Хотел бы я, чтобы Карл так же интересовался службой. О! Моя дочь с ума сойдет от зависти, когда услышит, что ее братья представлены супруге регента. Знаете, миледи, вы переполошили всех наших девушек. Граф отошел, чтобы подозвать сыновей. «О Боже! — подумала Корделия. — И надо же, чтобы это оказались именно они!» Те самые двое молодых людей, которые только что сидели перед ней на галерее… Оба побледнели и поспешно склонились к ее руке. — Но ведь вы уже познакомились, — сказал Форкосиган. — Я видел, как вы разговаривали там, наверху. Что вы так горячо обсуждали, а, Корделия? — О… Геологию. Зоологию. Воспитание. Мы много говорили о воспитании. У нас получился очень любопытный разговор. И, по-моему, мы все друг друга кое-чему научили. Она безмятежно улыбнулась. Коммандер Ивон Форхалас, чья бледность приобрела легкий зеленоватый оттенок, проговорил: — Да. Я… получил урок, который никогда не забуду, миледи. Форкосиган продолжил церемонию знакомства: — Коммандер Форхалас, лорд Карл — лейтенант Куделка. Куделка, нагруженный пластиковыми копиями документов, дисками, жезлом главнокомандующего (сию регалию Форкосиган только что получил в качестве избранного регента) и своей тростью, никак не мог решить, что ему делать: подавать руку или отдавать честь. От растерянности он выронил свою ношу, и все поспешно бросились поднимать рассыпавшиеся предметы. Куделка покраснел, неловко нагибаясь. Они с Друшикко одновременно протянули руки к трости. — Мне не требуется ваша помощь, мисс, — прошипел Куделка, и девушка, отпрянув от неожиданности, заняла свое место возле Корделии. Коммандер Форхалас вручил ему несколько дисков. — Извините, сэр, — сказал Куделка. — Спасибо. — Не стоит, лейтенант. Один раз я сам чуть не попал под нейробластер. Перепугался до чертиков. Вы — пример для всех нас. — Это… было не больно, сэр. Корделия, по личному опыту знавшая, что это — очень даже больно, промолчала. Но когда все начали расходиться по своим делам, она задержалась перед Ивоном Форхаласом. — Приятно было познакомиться с вами, коммандер. По-моему, вы далеко пойдете — и не в направлении острова Кайрил. Молодой барраярец напряженно улыбнулся. — Мне кажется, вы тоже далеко пойдете, миледи. Они обменялись уважительными кивками. Затем Корделия взяла под руку мужа, и они зашагали навстречу новой жизни и новым обязанностям. Следом за ними двинулись Куделка и Друшикко. Несколько дней спустя император Барраяра впал в кому. А еще через неделю, ночью, дворцовый курьер разбудил регента давно ожидаемой вестью: — Сэр, доктору кажется, что срок настал. Корделия и Форкосиган, поспешно одевшись, вместе с курьером прибыли во дворец, в прекрасные покои, которые Эзар избрал для последних месяцев своей жизни. Музейная роскошь обстановки являла разительный контраст с нагромождением инопланетной медицинской аппаратуры. Здесь уже собралось много народу: личные врачи императора, премьер-министр Фортала, граф Петер Форкосиган, принцесса с наследником, несколько министров, кое-кто из главного штаба… Все в глубоком молчании несли последнюю вахту, пока наконец остатки жизни не покинули иссохшее старческое тело, неподвижно лежавшее на огромной кровати. Что за чудовищная идея, подумала Корделия, — делать ребенка свидетелем подобной сцены… Впрочем, она тут же сообразила, что дело здесь не в чьей-либо прихоти, а в требованиях дворцового этикета. Поочередно, начиная с Форкосигана, все присутствующие подходили к Грегору и на коленях произносили текст вассальной присяги, вкладывая руки в ладошки нового повелителя. Форкосиган подвел к нему и Корделию. У принца — теперь уже императора — были волосы матери, но глаза светло-карие, как у Эзара и Зерга, и Корделия невольно задалась вопросом — в какой пропорции перемешаны в нем душевные качества отца и деда? «Сидит ли в твоих генах родовое проклятие, малыш?» — мысленно спрашивала она, вкладывая свои пальцы в его ладони. Впрочем, благословен он или проклят, все равно она даст ему эту клятву. Слова присяги, казалось, разрывают последнюю нить, связывавшую ее с Колонией Бета. Эта нить лопнула с легким звоном, слышным только ей самой. «Теперь я принадлежу Барраяру». То было долгое и странное путешествие, начавшееся на чужой планете в тот миг, когда капитан Корделия Нейсмит, придя в сознание на берегу ручья, увидела перед своим лицом заляпанные грязью высокие шнурованные ботинки, — и закончившееся в этих чистых детских ручонках. «Знаешь ли ты, малыш, что я помогла убить твоего отца? Скажут ли тебе об этом когда-нибудь? Надеюсь, что нет». Она гадала, почему ее в свое время не заставили принести присягу императору Эзару — по недосмотру или из деликатности? Из всех присутствовавших плакал только капитан Негри. Корделия стояла рядом с ним, в самом темном углу, и видела, как шеф барраярской разведки пару раз вытер щеку тыльной стороной ладони. На какое-то мгновение лицо его покраснело и сморщилось, но когда Негри шагнул вперед для присяги, к нему уже вернулась обычная ледяная выдержка. Следующие пять дней, занятые погребальными церемониями, совершенно вымотали Корделию. Однако ей дали понять, что этому трауру далеко до того, который последовал за гибелью кронпринца Зерга: тот продолжался две недели, несмотря на отсутствие тела. Официальная версия гласила, что принц пал геройской смертью на поле битвы. По подсчетам Корделии, только пять человек знали правду. Нет, четыре — ведь Эзара не стало. Наверное, могила — самое надежное хранилище для тайн покойного императора. Ну что ж, теперь мучения старика закончились, и его эпоха может отойти в прошлое вместе с ним. Коронацию мальчика-императора решили пока не проводить: вместо этого ему в течение нескольких дней присягали министры, графы, лорды и все те бесчисленные сановники, которым не выпала честь присутствовать при последних минутах Эзара. Четырехлетний малыш стойко выдерживал утомительные церемонии. Карин следила за тем, чтобы государственные мужи, спешившие исполнить свой долг, ежечасно давали Грегору передышку. Корделию же несказанно удивляла странная система правления Барраяра, основанная не на конституции, а на личной преданности и традициях. Но самое поразительное — система работала. Вернее — ее заставляли работать. Королей играет свита. Да и любое другое правительство — это по сути своей такое вот совместное лицедейство. Церемонии отшумели, и Корделия начала налаживать семейный быт в своем новом доме. Дел у нее было не слишком много. Как правило, Форкосиган в сопровождении Куделки уезжал еще на рассвете и возвращался с темнотой, чтобы наскоро перекусить и засесть в библиотеке, где он принимал посетителей или работал до самого отхода ко сну. Корделия убеждала себя, что поначалу такая загруженность неизбежна. Постепенно Эйрел привыкнет, научится управлять, и его рабочий день нормализуется. Она вспомнила, как впервые приняла командование кораблем в Бетанской астроэкспедиции и несколько месяцев подряд изнывала от страха, боясь допустить какую-нибудь гибельную промашку. А потом необходимые действия стали автоматическими, еще позже — почти бессознательными, и у нее снова появилась личная жизнь. У Эйрела тоже так будет. Она терпеливо ждала, а когда ей удавалось увидеть мужа — улыбалась. У нее тоже было свое дело. И делу этому придавалось огромное значение, судя по тому, как ее баловали все окружающие, начиная с графа Петера и кончая поварихой, таскавшей ей всевозможные лакомства в любое время дня и ночи. Так с ней не носились даже на родине, когда она вернулась из годичной исследовательской экспедиции, прошедшей без сучка без задоринки. Приходилось признать, что к воспроизводству населения на Барраяре относятся с гораздо большим энтузиазмом, чем в Колонии Бета. Однажды днем, после ленча, она лежала на кушетке, вынесенной на тенистую веранду за домом, и размышляла о несходстве детородных обычаев на Барраяре и в Колонии Бета. Здесь был до сих пор неизвестен способ выращивания плода в маточном репликаторе — искусственном чреве. А в Колонии Бета репликаторы предпочитали три четверти всех семей; лишь незначительное меньшинство придерживалось старомодного естественного способа, убежденное в его психосоциальных преимуществах. Впрочем, Корделия никогда не замечала никакой разницы между младенцами из пробирки и из материнской утробы — и уж наверняка любые различия исчезали к двадцати двум годам — бетанскому совершеннолетию. Ее брата вынашивала мать, но сама она росла в репликаторе. А вот семейная партнерша ее брата оба раза сочла нужным сама выносить ребенка и немало этим похвалялась. Корделия всегда думала, что, когда настанет ее черед, она воспользуется услугами репликаторного банка, а сама улетит в очередную экспедицию — чтобы, вернувшись, взять на руки своего уже вполне сформировавшегося ребенка. Если, конечно, она вернется: ведь при исследовании неведомых планет всегда есть шанс войти в списки пропавших без вести. Но прежде всего, конечно, требовалось залучить подходящего партнера, готового подвергнуться нудной процедуре проверок физического и психологического здоровья (а также финансовой самостоятельности) и сдать экзамены на получение родительской лицензии. Корделия была уверена, что Эйрел окажется великолепным семейным партнером, если только сможет одолеть поток свалившихся на него дел. Главное — чтобы он выдержал первый, самый трудный период, не сорвался и не сломался. Падение с такой высоты всегда смертельно опасно, и если Эйрел упадет… Она решительно приказала себе оставить мрачные мысли. Уж лучше думать о радостях семейной жизни — ведь Барраяр в этом отношении просто сказочная страна. Здесь не существует государственного контроля за рождаемостью, не требуется зарабатывать никаких сертификатов, не надо ограничиваться тремя чадами… Вообще никаких правил. Она видела на улице женщину даже не с тремя, а с четырьмя детьми, и это никого не удивляло — на нее никто не оборачивался. После этого Корделия увеличила свое воображаемое потомство с двоих детей до трех — и несколько дней чувствовала себя достигшей вершины блаженства, пока ей не повстречалась женщина с десятью малышами. Не завести ли им четверых? Форкосиган может себе это позволить… Она поджала под себя ноги и поуютнее зарылась в подушки, отдавшись приступу восхитительной, звериной тяги к воспроизведению себя и Эйрела в детях. Муж заверил ее, что экономика Барраяра таит массу неиспользованных возможностей, несмотря на ущерб, нанесенный последней войной. Терраформирование второго континента с каждым днем открывает все новые горизонты, а уж когда начнется колонизация новой планеты, Зергияра!.. Рабочих рук везде не хватает, заработная плата растет. Барраяр считает себя недонаселенным. Форкосиган говорил, что для политика такая экономическая ситуация — просто дар Божий, и Корделия с ним соглашалась, но по сугубо личным, тайным соображениям: будет чем заняться ораве маленьких форкосиганчиков… Она может родить дочь. И даже не одну, а двух — двух сестер! У Корделии никогда не было сестры. А вот у жены капитана Форпатрила есть, она сама сказала… Корделия познакомилась с леди Форпатрил на одном из редких полуофициальных приемов в резиденции Форкосиганов. Все подготовила прислуга, и единственное, что требовалось от Корделии, — это выйти к гостям в соответствующем наряде (его все-таки пришлось купить), побольше улыбаться и не открывать рта. Она покорилась, понимая, что надо скорее осваивать хитрую науку Как-Здесь-Принято-Себя-Вести. Элис Форпатрил тоже была в интересном положении. Лорд Форпатрил представил дам друг дружке и моментально ретировался. Впрочем, двум будущим матерям не пришлось искать тему для беседы. Леди Форпатрил жаловалась на постоянное недомогание, и Корделия пришла к выводу, что ей крупно повезло: бетанское средство против тошноты действовало прекрасно, и она могла посетовать лишь на быструю утомляемость — не из-за веса пока еще крошечного ребенка, а от возросшей нагрузки на метаболизм. Она решила, что не стоит заранее переживать из-за возможных трудностей, о которых ей драматическим шепотом поведала леди Элис, — из-за всех этих спазмов, травм, кровотечений и прочих напастей, подстерегающих молодую мать. Осложнения могут стать опасными, только если в момент родов окажешься одна — а такое маловероятно, когда тебя днем и ночью окружают целые толпы охранников. Ну а уж в самом крайнем случае придется препоручить обязанности повитухи сержанту Ботари. Тут Корделия почувствовала, что фантазия заводит ее слишком далеко, и беспокойно заворочалась на кушетке. Ох уж эта барраярская медицина! Конечно, женщины рожают уже сотни тысяч лет, и делали это даже до эпохи космических перелетов, причем порой и в куда худших условиях. «Может, для родов мне следовало бы вернуться домой?» Нет. Теперь она принадлежит Барраяру, она дала клятву, как и все здешние безумцы. Путь домой долог — и к тому же, насколько ей известно, там все еще не отменен ордер на ее арест: она обвиняется в дезертирстве, шпионаже, мошенничестве, асоциальном насилии… Да, не следовало ей макать головой в аквариум ту идиотку-врачиху из психиатрической службы. Корделия мысленно вздохнула, припомнив лихорадочную спешку своего отлета на Барраяр. Интересно, реабилитируют ли ее когда-нибудь на Колонии Бета? Наверняка нет, во всяком случае, до тех пор, пока тайны Эзара прячутся только в четырех черепных коробках. Ничего не поделаешь — Колония Бета для нее закрыта, родина изгнала ее. Как видно, политический идиотизм — не монополия Барраяра. «Но все-таки мы справимся с Барраяром. Эйрел и я — мы сумеем его изменить». Пора идти в дом. От солнца у нее немного разболелась голова. Глава 4 Вопреки собственным ожиданиям Корделия без особого труда свыклась с обилием охраны в резиденции лорда-регента. Ее опыт работы в Бетанской астроэкспедиции, как и военный опыт Форкосигана, приучили их к жизни в тесном контакте со множеством людей. Охранники в большинстве своем были жизнерадостными молодыми парнями, специально отобранными для этой работы, чем они весьма гордились. Но вот когда в городскую резиденцию наезжал граф Петер со своей ливрейной свитой, ощущение казармы становилось почти невыносимым. Именно граф предложил проводить неформальные состязания по рукопашному бою между людьми коммандера Иллиана и своими собственными. Несмотря на возражения начальника охраны, в саду за домом соорудили помост, и состязания стали еженедельными. К участию в них привлекли даже Куделку — в качестве рефери, а граф Петер и Корделия быстро сделались завзятыми болельщиками. Форкосиган, когда ему позволяло время, тоже приходил посмотреть, и Корделия была этим очень довольна: она полагала, что мужу просто необходим отдых от выматывающей рутины государственной службы. Как-то солнечным осенним утром она устроилась на мягком диванчике вблизи «ринга» и приготовилась наблюдать за очередными выступлениями. Телохранительница, как всегда, встала у нее за спиной.