После разговора с Никой Марибель рванула домой — собирать вещи. Нужно было срочно бежать из Испании. Чемодан оказался слишком мал, по-хорошему, стоило купить ещё один и аккуратно всё упаковать, но на это не осталось времени. Её зажали в тиски: с одной стороны подбиралась полиция, с другой — подельники Криса. Или теперь стоило называть этого ублюдка Майкл Милнер? Полицию удалось временно одурачить — Марибель подменила записи с камер, чтобы скрыть, как она выезжает из «Сэфера» вслед за Крисом. Это лучше, чем придумывать причину, по которой она оставила пост и отправилась за жертвой как раз в то время, когда произошло убийство. Малейшего подозрения хватило бы, чтобы полиция начала копать. Они не идиоты, быстро бы разобрались, что Майкл Милнер — это тот самый Крис Уильямс, который пять лет назад пытался её прикончить. Это дало небольшую отсрочку. Марибель понимала, что рискует: если инспектор заметит подвох — отвертеться будет непросто. Но ей нужно было всего пару дней. За это время бандиты обещали перечислить деньги. Однако счёт в биткоинах по-прежнему пустовал, и теперь стало очевидно, что эти сволочи попросту морочат ей голову. Она наивно полагала, что держит их за яйца, а подельники Криса тем временем всё ближе подбирались к ней. Нужно было бежать сразу, едва увидела, как тот тип что-то подливает в чай Ники. Но нет, Марибель самоуверенно наблюдала издалека, размышляла, как помочь этой дурёхе и даже не подумала, что спасать нужно собственную задницу. Конечно, она не стала говорить Нике, что чай отравлен. Во-первых, зачем привлекать внимание бандитов? А во-вторых, пришлось бы вызывать полицию, а это уж точно было ни к чему. Поэтому Марибель устроила представление с сангрией и задушевной беседой, ловко избавившись от чая. Столько времени впустую! Вместо того, чтобы спасать Нику, могла бы уже уехать из Барселоны. Самое обидное — лишь оттянула неизбежное. Ну не опоили они её сегодня, придумают что-нибудь завтра. Видимо, решили украсть и вторую серёжку. Пожалуй, это проще, чем платить за первую. Ублюдки! Жаль девчонку, Марибель знала, каково ей сейчас, знала эту бессильную ярость, перемежаемую рыданиями от безысходности. Со временем приспособится, научится уживаться с самой собой, возможно даже станет счастливой. Вот только ярость останется навсегда, по крайней мере Марибель не избавилась от неё даже после смерти Криса. Все эти годы каждую чёртову ночь белобрысый ублюдок являлся ей во сне, шептал: «Мне жаль, Бьюти», — а потом уходил, пока она летела в бездну. Иногда приземлялась на ноги без единой царапины, как кошка, догоняла ублюдка на парковке и втыкала нож ему в горло. Иногда разбивалась насмерть и просыпалась, жадно глотая воздух. Но чаще, как и в реальности, теряла сознание от невыносимой боли, а когда приходила в себя, сквозь белую пелену видела красный форд, выруливающий с парковки. В тот день жизнь Марибель разделилась на «до» и «после», прошло пять лет, она худо-бедно приспособилась, но английский ублюдок снова всё сломал. Марибель не хотела покидать Барселону. Она любила этот город: его широкие улицы, ровные тротуары, пандусы и поручни, лифты в метро, удобный общественный транспорт. Она искала жильё полгода, а до тех пор ютилась в комнатах, куда без посторонней помощи не заехать. Конечно, её квартирка тоже была далека от идеала, приходилось мириться с неудобствами: в тесной спальне не хватало радиуса разворота, дверь в ванной пришлось снять с петель, иначе не заедешь. Окна выматывали и бесили, Марибель не дотягивалась до ручки и звонила соседу всякий раз, когда хотела проветрить квартиру. Куча раздражающих мелочей, ежедневная нервотрёпка, но зато никаких порогов, удобный подъезд и оборудованная кухня, за которую она до сих пор выплачивала кредит. Однако оставаться здесь было опасно. После разговора с Никой Марибель поняла, что сообщники Криса знают, кто спустил с лестницы их дружка. Опять убегать, опять прощаться с любимым городом. История, словно кошмарный сон, повторялась. Пять лет назад Марибель чудом осталась жива, но ещё большим чудом стало то, что её не упекли за решётку. Директорский сынуля оказался непрост: обнаружил вирус на своём ноуте и специально перенёс презентацию, заманивая Криса в ловушку. Понял, что кто-то явится, чтобы подправить таймер. Марибель бы, пожалуй, выкрутилась, но этот хитрый гад установил в своём кабинете камеру — подозревал, что кто-то из новых подчинённых рано или поздно подложит ему свинью. Камера запечатлела, как Марибель подбрасывает ему десять тысяч евро. Он явился в больницу через месяц, выждав, когда уляжется шумиха. Показал Марибель запись, поблагодарил за неожиданный подарок и предложил навсегда попрощаться. Так Марибель потеряла работу, а ненавистный начальник получил незапланированный бонус. Вдобавок инспектор, расследовавший дело, задавал слишком много вопросов: как так вышло, что камера в кабинете, где держали Криса, отключилась? Почему Марибель ринулась за преступником и не позвала на помощь? Как Крис заполучил ключ от балкона? Марибель сделала то единственное, что могло спасти её от тюрьмы — свалила всё на погибшего коллегу. Она до сих пор помнила ужас в глазах Жименеса, которого Крис с таким хладнокровием душил. Почему она тогда не сбежала? Почему не позвала охрану? Все эти годы Марибель пыталась восстановить в памяти ход событий. Но помнила лишь, как Жименес бьётся в объятиях Криса, а в следующий миг она уже стоит на перилах балкона. Однако версия для инспектора получилась гладкой: заметила, что камера не работает, зашла проверить. Следом явился Жименес, и Крис тут же врезал ей по башке. Когда очнулась, увидела мёртвого коллегу и преступника, открывающего дверь на балкон. Ключ, видимо, принёс Жименес. Не сообразила позвать охрану и ринулась следом, за что и поплатилась — чёртов ублюдок сбросил её с пятого этажа. Дальнейшие кубики инспектор сложил сам: это Жименес отключил камеру, он же установил вирус. Помогло и то, что Марибель использовала учётную запись коллеги, чтобы подчистить следы за Крисом. В результате Жименеса записали в корпоративные шпионы, а Марибель выкрутилась, хоть и заплатила слишком высокую цену. Она ещё почти год жила в Севилье, пытаясь приспособиться к инвалидному креслу. Затем перебралась в Барселону, где и условия получше и шансов найти работу таким, как она, больше. Спустя пять лет жизнь наладилась: квартира, должность охранницы, небольшой, но постоянный доход. Да, карьеру пришлось строить заново, но она многого добилась, пока в её жизни снова не появился Крис. Утром в понедельник этот сукин сын вышел из лифта в «Сэфере». Видимо, заселился в предыдущий день. Скользнул взглядом мимо неё — не узнал бывшую сообщницу, застывшую у монитора. Он заметно постарел, да и отвратительный шрам на правой щеке его не красил. Марибель переключалась с камеры на камеры, наблюдая за ним, пытаясь понять, что он задумал. Крис явно кого-то искал: бродил между палатками, заглядывал в проходы, а потом устроился на диванчике в холле. Марибель не сразу поняла, что он следит за Никой, но постепенно картина сложилась: два раза выходил вслед за ней из отеля и снова возвращался на диванчик, откуда отлично просматривалась палатка «Царской трапезы». Минут через десять после второй прогулки Крис вдруг подскочил, подошёл к столику Ники, взял тарталетку, повертел в руках листовку, а спустя минуту пулей вылетел из «Сэфера». Только потом, анализируя ситуацию, Марибель поняла, что он разглядел ухо Ники без серёжки. Сообразил, что она оставила её дома. Марибель попросила напарника, дежурившего у входа, ненадолго её подменить, надела пиджак, чтобы скрыть рубашку с логотипом охраны, и поспешила за Крисом. Он что-то задумал, не иначе, ей же двигало только одно — подпортить его планы и усадить этого ублюдка за решётку. Крис остановился у пятиэтажного дома, в котором (как выяснилось позже) поселилась Ника. Возле подъезда курил русский парень, которого Марибель тоже видела в «Сэфере». Два мужика в серых комбинезонах подпёрли дверь кирпичом и вошли в подъезд, шумно обсуждая, кому и что приготовили на обед жёны. Крис дождался, когда русский докурит и нырнул в подъезд. Марибель пыталась убедить себя, что нужно вернуться в «Сэфер». Крис Уильямс остался в прежней жизни, той, где самоуверенная Бонита решила отомстить неблагодарному начальству и не подумала, чем всё обернётся. Однако ярость уже нахлынула с новой силой. Английский ублюдок даже не взглянул в её сторону! Не заподозрил в безногой калеке девушку, которую когда-то называл красивой, с которой дни напролёт проводил в постели. Которую вышвырнул на помойку, добавив на прощание: «Мне жаль, Бьюти». Марибель понимала, что снова ввязывается в историю и, преследуя Криса, рискует сломать только-только наладившуюся жизнь. Но в ней уже проснулась Бонита. Эта чертовка не желала рассуждать трезво. Бонита жаждала мести. Она въехала в пропахший краской подъезд и вдавила кнопку лифта, не представляя, где искать Криса. Думала объехать каждый этаж, собрать информацию, понять, что он задумал, но встретила ублюдка уже на первой остановке. Створки лифта открылись. Марибель выехала в коридор и услышала знакомый ненавистный голос: «Объект у меня. Подлинность подтверждаю». Она потянулась к пульту, чтобы включить заднюю передачу, но тут из ближайшей квартиры вышел Крис. Он застыл, глядя на неё. Озадаченность на его лице сменилась удивлением, челюсть поползла вниз. — Бьюти… — взгляд скользнул по инвалидному креслу, — я читал, что ты выжила. Но думал, у тебя хватит мозгов держаться подальше. Самоуверенная Бонита, поджав хвост, тут же испарилась, а Марибель нажала кнопку на пульте, возвращаясь на лестничную клетку. Она хотела проследить за этим ублюдком, но уж точно не планировала с ним встречаться. Кресло отъехало слишком резко, зацепило банку краски, которую кто-то забыл на верхней ступеньке. Жестянка с грохотом полетела вниз. Марибель развернулась и поехала задом к лифту, но не рассчитала угол. Колёса упёрлись в стену — Бьюти-Бьюти, — Крис вышел следом на лестничную клетку и остановился напротив. — Почему же ты не учишься на своих ошибках? Он медленно, словно играя, поправил на руках перчатки и равнодушно обронил: — Мне жаль, Бьюти, Тогда, пять лет назад, фраза звучала куда более искренне. Сейчас же он даже не пытался притворяться. Марибель вдавила кнопку пульта, направляя кресло вперёд. Бешено зарычала, будто это могло её ускорить. Возможно, Крис бы устоял, но она ударила руками со всей той яростью, которая не покидала её эти годы. Крис вскрикнул и полетел вниз, Марибель едва не отправилась следом. Затормозила, схватившись за перила, переднее колесо зависло над ступенькой. Подъезд снова оглушил грохот, только на этот раз падающего тела. Марибель вырулила к лифту. Надо сматываться, скоро на шум сбегутся соседи. Пока спускалась, никак не могла определиться, о чём молить деву Марию. Она боялась, что только что убила человека. Но в то же время отчаянно желала, чтобы ублюдок оказался мёртв. Створки открылись. Крис застыл на полу, перемазанный в белой краске, с подвёрнутой ногой и кровью на виске. Примитивный кнопочный телефон выпал из кармана, рядом лежала открытая бархатная коробочка и серебряное колечко с тремя зелёными камушками. Тогда-то всё и встало на свои места: странная русская девушка, снимающая серёжки перед металлодетектором, Крис, охотящийся за ней, его карьера корпоративного шпиона. Что-то ценное было в этой серёжке, ведь ради неё Крис приехал в Барселону, из-за неё пытался убить Марибель. Она подъехала ближе. Глаза Криса были закрыты, кровь из раны струилась по лицу, стекала на пол. Марибель сглотнула, понимая, что не испытывает сожаления. Именно такой финал он заслужил, именно такого возмездия она жаждала все эти годы. Взгляд снова упал на серёжку. Этот ублюдок ей кое-что задолжал: пять тысяч евро, на которые уже набежали знатные проценты, плюс надбавку за страдания и инвалидность. Она достала из кармана платок и, надев его на запястье, подняла сначала серебряное колечко, затем — телефон и коробочку. Там наверху Крис звонил кому-то, отчитывался о проделанной работе. Значит, этот кто-то и выплатит его долг. Марибель, оглядываясь, выехала из подъезда. Добралась до набережной и там, найдя укромный уголок, позвонила начальству Криса. Двести тысяч евро — справедливая цена за три операции и парализованные ноги. Именно эту цифру она озвучила мужчине с хрипловатым голосом, который взял трубку. Он пообещал перевести биткоины в течение суток и выдал новый номер для связи. Телефон Криса отправился на дно моря. Марибель рассчитывала дождаться поступления денег, затем оставить сережку в надёжном месте и выслать бандитам геометку с одноразового телефона. При таком раскладе они бы никогда не вычислили, кто прикончил Криса. Ведь тогда она не сомневалась: ублюдок мёртв — свернул шею, падая с лестницы. Убедила себя, приняв желаемое за действительное, но ошиблась. Правда открылась в разговоре с Никой — оказалось, Криса застрелили. Отсюда следовало три несложных вывода. Первый — Марибель напрасно целые сутки считала себя убийцей. Второй — всё это время за Крисом кто-то следил. Как иначе объяснить, что его застрелили практически сразу после её ухода? И если этот вывод пугал, демонстрируя, какая мощная организация стоит за Крисом, то следующий наводил ужас — бандиты наверняка знают, кто забрал серёжку. Почему её до сих пор не убили? Хороший вопрос. Возможно, собирали информацию, выясняли, где она живёт? Сегодня на рабочем месте прикончить её было бы непросто, а вот явиться в квартиру ночью — самое оно. Сидя возле собранного чемодана, Марибель застёгивала и расстёгивала замочек той самой злополучной серёжки, напряжённо наблюдая за передвигающейся по экрану иконкой такси. Это не убер, являющийся в считанные минуты. Машин, предназначенных для инвалидов-колясочников, не так уж много. Но в Барселоне хотя бы есть такой сервис, неизвестно, какие условия будут в Тулузе, до которой, кстати, ещё нужно добраться. — Давай же, — подбадривала Марибель. Она не знала, что будет дальше. Сначала переберётся во Францию, потом в Андорру, может быть, Португалию. Бежать есть куда, Европа большая. Одна проблема — накоплений хватит максимум на месяц. Значит, придётся устраиваться на работу. Документы светить нельзя, так на неё быстро выйдут. Как же быть? Вряд ли рынок пестрит вакансиями для инвалидов-нелегалов. Щелчок входного замка вывел её из раздумий. Марибель вздрогнула, от шеи к копчику побежали мурашки. Глупо надеяться, что это сосед заглянул её проведать, он всегда стучал, прежде чем открывать дверь собственным ключом. Чьи-то ноги нарочито громко зашаркали по коридору, а спустя несколько секунд в комнату заглянул тот самый тип, что пытался отравить Нику. – ¡Hola, chica!57 Будь добра, скажи сразу, где серёжка. Неохота копаться в твоих вещах. Марибель разжала пальцы — серебряное колечко упало на пол. — Вот умница, — убийца достал из-за пояса пистолет. Марибель коснулась пульта в бессмысленной попытке скрыться, колёса с противным скрежетом упёрлись в кровать. Убийца вздёрнул дуло, осматривая комнату, и нажал на курок, даже не глядя на жертву. Что-то хлопнуло. Грудь обожгло нестерпимой, но, к счастью, недолгой болью. Безжизненное тело Марибель обмякло в кресле. Ника сидела на скамейке, глядя на слуховой аппарат — уродское приспособление, которое теперь станет частью её жизни. Нажала кнопку включения и вставила в ухо вкладыш, похожий на наушник-затычку. Тоненький проводок и само устройство убрала за ушную раковину. Казалось, ничего не изменилось, мир по-прежнему оставался тихим и беззвучным, только справа появился едва уловимый шелест. Ника не сразу сообразила, что слышит ветер. Мимо прошли в обнимку парень и девушка: ни голосов, ни смеха. Возможно, они на самом деле молчали, в темноте сложно различить движение губ, а может на таком расстоянии аппарат не улавливал звуки. Марибель предложила встретиться у парка Гуэль, навигатор проложил маршрут, и Ника отправилась к остановке. Ветер то шелестел, даря некое подобие звуков, то прерывался, и Ника снова погружалась в тишину. Мимо прошла женщина на шпильках, цоканье каблуков было таким тихим, далёким, будто звучало в паре десятков метров. Выныривающие из темноты фары подсказывали о приближающихся машинах, шум двигателя возникал только, когда они оказывались совсем близко. Хуже было с теми, что двигались сзади. Ника то и дело вздрагивала от внезапного рёва мотора. В автобусе звуки набросились одновременно и со всех сторон: гудение, шарканье, смех, голоса. Но аппарат и в подмётки не годился импланту, он всего лишь приподнимал в эквалайзере частоты, совершенно не улучшая чёткость. Объявления по громкоговорителю невозможно было разобрать: набор звуков, непонятно даже, английских или испанских. Сидящий рядом рыжеволосый парень откровенно пялился на её слуховой аппарат. Ника старалась не замечать любопытного взгляда и жалела, что не прихватила кофту с капюшоном. Девчушка в соседнем ряду во все глаза смотрела на неё, потом дёрнула маму за руку и зашептала ей на ухо. Женщина глянула на Нику и с суровым видом принялась что-то втолковывать дочке, похоже, объясняла, что неприлично таращиться на калек. Ника уставилась в пол, ей казалось, что все вокруг только о ней и говорят: подростки, оккупировавшие площадку для инвалидов, престарелая пара, сидящая впереди, и даже парень у дверей с букетом роз, что-то набирающий в телефоне. Может, рассказывает друзьям о глухой девушке, которую встретил в метро? — Я схожу с ума, — пробормотала Ника, снимая слуховой аппарат. Звуковая каша исчезла.