— Пап, не начинай… — А я что? Я не против. Он, конечно, тот ещё упырь, но дело говорит. Да и, спасибо, что рассказал о дегустации для мисс Холл, о которой вы, Вероничка Семённа, договорились. Ника изумлённо посмотрела на Ромика. — А Саня-то как узнал? Я не говорила! Ромик недовольно поморщился. — Да у него схвачено всё было ещё до нас! Чего думаете… — остаток фразы превратился в словесную кашу. — Подождите! — Ника помахала в воздухе блокнотом и виновато улыбнулась: — Помедленнее, пожалуйста, я записываю. Дальше Ромик с шефом, тщательно выговаривая слова, рассказали историю, которой поделился пьяный Саня. О готовящимся в «Сэфере» мероприятии он узнал ещё до поездки в Барселону. Планировал, как и Роман Валентинович, встретиться с Дэбби Холл и заключить сделку. Понял, что «чёрные» тоже что-то затевают, когда увидел в самолёте предводителя банды. Поэтому, заметив на кровати Ники блокнот, решил провести разведку. Заблокировал её замок, вломился в квартиру и убедился, что конкуренты прибыли в Барселону с той же целью, что и он. — Вломился в мою квартиру?! — от изумления Ника чуть не поперхнулась кофе. — Как он сказал, — усмехнулся Ромик. — Это, конечно, не совсем честно, но вполне спортивно. — Вот урод, — Ника вспомнила довольную рожу «красного» конкурента. Интересно, Кирилл знал? Наверняка. Если уж Саня всё разболтал Ромику, то другу и подавно. Убедившись, что «чёрные» охотятся за той же сделкой, лидер «красных» ринулся в бой. Встретился с Дэбби Холл и так её очаровал, что управляющая «Сэфером» в тот же день подписала контракт. — Так что ваша попытка устроить дегустацию изначально была провальной, — вздохнул Роман Валентинович. — Уж не знаю, почему Дебби не сказала прямо, но после встречи с вами она позвонила Саше, объяснила, что мы тоже готовим почву, а он, напившись, всё разболтал Ромику. — Да причём тут «напившись»? — проворчал младший шеф. — Просто ещё разок понтанулся. Ника не стала объяснять, что поведение Дэбби как раз понятно. Видимо, решила не отказывать в просьбе двум «особенным» женщинам. В Европе с этим строго, лучше сделать вид, что идёшь навстречу, чем потом схлопотать иск за дискриминацию. Однако Ромик тоже оказался не промах. Мало того, что на следующий день проснулся «огурцом», так ещё и отправился в «Сэфер» на встречи с клиентами. Заключил три сделки и ко всему прочему угостил Дэбби икрой. Объяснил, почему именно чёрная является русским деликатесом, как её добывают, обрабатывают. В общем, очаровывал, как мог. Самое удивительное — Ромик тоже получил контракт. Не тот, что планировал Роман Валентинович, гораздо скромнее. — В апреле «Сэфер» открывает новый отель в Стамбуле, — объяснил младший шеф. — Будет праздник, фейерверк, высокопоставленные гости. Ну и наша икра на столах. — Это же замечательно! — Ника от души радовалась за «чёрную команду». — Денег мы, конечно, не заработаем, — подытожил шеф. — Но это может стать неплохой рекламой, как считаете? — Обязательно станет! Нужно только заранее подготовить пиар-акцию, всё продумать, организовать. — Вот и замечательно. Вам Женечка обратный билет уже купила? — Да, я вечером улетаю, — Ника не стала пояснять, что летит в Берлин, а не в Россию. К чему шефу подробности про импланты, которые заберут? — Ромик, проводишь Веронику? — Конечно! — кивнул младший шеф. Ника допила кофе и встала со стула. — Не надо, спасибо. Я уже договорилась с Кириллом. Она еле убедила его, что сама доберётся в больницу к шефу, но в аэропорт условились ехать вместе. Кирилл взял с неё слово, что после возвращения домой будет писать и рассказывать, как дела. Попросил говорить, если понадобится помощь. — Кирюша? — нахмурился шеф. — Он нам вас со всех сторон расхваливал. Неужели перетянул к себе? — Перетянул? Нет. Он предлагал работу, но я не думаю, что смогу сейчас… — Что значит «не сможете»? — взгляд шефа становился всё суровее. — Роман Валентинович, ну вы же видите… Мне нужно всё по десять раз повторять, писать в блокноте… — Это я понял. Но работать-то вы можете? — Работать? Я не знаю… смотря, что надо де… — Вероника Семённа! Скажу, как есть. Я, конечно, не рад, что вы меня обманули… Дальнейшая тирада изобиловала помехами, но Ника не рискнула перебивать, слишком уж упоённо вещал Роман Валентинович. — …тоже был не до конца откровенен. «Царская трапеза» на грани банкротства… убытки… увольнения… будем экономить… Но это не повод бежать с тонущего корабля! — Роман Валентинович, — не выдержала Ника, — вы не поняли, я не бегу! — Новые контракты, — шеф словно её не услышал, — дадут нам небольшую передышку. Справимся как-нибудь. Однако я считаю, что пора действовать агрессивно. Согласны? Ника неуверенно кивнула. Роман Валентинович улыбнулся и заговорил чуть медленнее и чётче: — Реклама для нас сейчас в приоритете. Но мы не можем себе позволить сотрудничать с такими упырями, как «Тарантул». Нам нужен человек, который этих упырей распознает и пошлёт на три буквы. Ромик хочет работать с вами, и тут впервые в жизни наши мнения сошлись. Думаю, это много значит. Я понимаю, что вам будет непросто. Но ответьте прямо, вы готовы вычерпывать воду из нашего корабля? Готовы латать дыры? Готовы дуть в парус и налегать на вёсла? — Да, Роман Валентинович! — Ника поморгала, смахивая выступившие слёзы. — Да за ваш корабль я готова накостылять любым пиратам! — Ну тогда, — шеф улыбнулся и протянул руку. — Добро пожаловать в «чёрную команду». Эпилог Следователь Андрей Викторович Титов ненавидел брать работу на дом. И без того пахал почти без выходных, не говоря уже о вечных задержках и внеплановых дежурствах. Однако сегодня, едва переступив порог, разложил на столике в гостиной бумаги, достал из холодильника пиво и плюхнулся на диван. Кто бы мог подумать, что это дело к нему ещё вернётся? Полгода назад изучил улики и заключение судмедэксперта, опросил свидетелей и даже провёл следственный эксперимент. Всё указывало на самоубийство: записка, предыдущая попытка суицида, затяжная депрессия. Смущал один-единственный звонок, но Титов списал его на расшалившиеся нервы покончившего с собой хирурга. Ведь если разобраться, странно это, очень странно. Человек принял яд, написал записку и сидит в ожидании смерти. Тут звонит жена. Ну на кой чёрт брать трубку? Ведь попрощался уже и всё решил. Но нет, помчался сломя голову домой, потому как у матери случился сердечный приступ. Титов пришёл тогда к начальству, но Степан Геннадьевич ясно дал понять, что один звонок — не повод открывать дело, которое скорее всего повиснет глухарём. И вот спустя полгода в управление явилась дочь умершего хирурга — Екатерина Максимовна Подставкина. Настояла на встрече и показала два блокнота, фотографии которых и лежали сейчас перед Титовым. Он помнил эти блокноты, изъял их из кабинета Подставкина, а после вернул семье. Одинаковые бежевые обложки и разлинованные листы. Первый блокнот исписан полностью, второй — почти наполовину. На ещё одной фотографии красовалась посмертная записка: «Катюша и Светлана, любимые мои! Знаю, как тяжело вам читать эти строки…» Записка была подлинной, это Титов проверил. Вот только чего он не учёл — так это размер полосок. Максим Анатольевич Подставкин, хирург, чьё имя до сих пор то и дело мусолили в местной прессе, обожал записывать мысли в блокнот. Таких вот книжечек у него в кабинете обнаружилось тринадцать штук, все исписаны мелким почерком, таким же корявым и неразборчивым, как записка. Закончив один блокнот, Подставкин брался за следующий. Фиксировал всё: диагнозы пациентов, заголовки научных статей, списки дел и покупок. Так как же вышло, спросила сегодня дочь хирурга, что папа вырвал лист из блокнота с тонкими полосками, написал на нём записку, потом закончил блокнот, начал новый, с полосками потолще, и только потом принял яд. Выходит, записка появилась задолго до смерти? Ответ Титов понял сразу. И очень уж ему не понравился этот ответ. За четыре месяца до тех трагических событий Подставкин уже пытался покончить с собой. Влез в петлю, из которой его достал подоспевший вовремя санитар. По показаниям свидетелей записки в тот раз не оставил. Одумался, зажил новой жизнью. Однако вскоре снова предпринял попытку суицида. На этот раз удачную. И даже записку оставил — на листочке из блокнота, который давным давно закончил. Титов крутил фотографии и так и этак. Разница была почти не видна: размер страниц, цвет — всё совпадало. Но вот полоски едва уловимо отличались. Картина вырисовывалась дурная, такая дурная, что выть хотелось от досады. Тогда, после первой попытки самоубийства, Подставкина вытащили из петли, и по всей видимости поднялась суматоха. В тот момент какой-то гад воспользовался шумихой и прикарманил предсмертную записку. А спустя четыре месяца — подкинул её в кабинет, после того, как подмешал Подставкину яд. Заранее спланированное убийство. И прошло уже полгода. Хрен такое раскроешь! Титов допил пиво, выключил свет и, не раздеваясь, улёгся на диване. Завтра ему предстояло два важных дела: оправдываться перед начальством, что само по себе было противно. И объяснять глухой девушке, что где-то на свободе разгуливает тип, из-за которого она лишилась слуха. От автора