Стыдись, Нерон, Не желающий слушать мою стрелу (Хотя я тебя понимаю) Лу была права. Ее план мне совершенно не понравился, но так как времени было в обрез и Гунтер с нашими праздничными колпаками и пыточными инструментами мог появиться в любую минуту, я согласился сыграть свою роль. Буду предельно откровенен: мне и мой план совершенно не нравится. Я рассказал Лу, что леонтоцефалин хочет получить в обмен на фасции. Лу воззрилась на меня злобно, как азиатский буйвол: – Ты уверен? – Боюсь, что так. Он охраняет бессмертие, и… – …Поэтому ему нужно пожертвовать бессмертие. Ее слова повисли в воздухе как сигарный дым – приторный и удушающий. Все мои испытания вели к нему – к этому выбору. Поэтому Пифон месяцами насмехался надо мной во снах. Нерон назначил ценой за свою погибель отказ от единственной вещи, которую я желал больше всего на свете. Чтобы низвергнуть его, я должен навеки лишиться своей божественности. Лу почесала вилкой подбородок: – Мы должны помочь Мэг, чего бы это ни стоило. – Согласен. Она мрачно кивнула: – Ладно, значит, это мы и сделаем. Я сглотнул, чтобы избавиться от железного привкуса во рту. Я готов заплатить эту цену. Если это значит освободить Мэг от Зверя, освободить мир, освободить Дельфы… тогда я готов. Но было бы приято, если бы Лу хоть немного поспорила. «О нет, Аполлон! Ты не можешь!» Но, наверное, мы миновали стадию любезничанья в наших отношениях. Лу была слишком практичной для такого. Она их тех женщин, которые не жалуются, когда им отрубают руки. Просто примотала вилку и нож к культям и занялась делом. Она не стала бы гладить меня по головке за то, что я поступил правильно, как бы трудно мне ни пришлось. И все же… Мне казалось, что я что-то упускаю. Я не понимал, действительно ли мы думаем об одном и том же. Взгляд у Лу был рассеянный, словно она подсчитывала боевые потери. Возможно, виной всему было беспокойство о Мэг. Мы оба знали, что в большинстве случаев Мэг способна спасти себя сама. Но когда дело касалось Нерона… Скорее всего, Лу, как и я, хотела, чтобы у Мэг хватило сил отстоять себя. Мы не могли сделать за нее этот трудный выбор. И все же было невыносимо оставаться в стороне, когда чувство независимости Мэг испытывалось на прочность. Мы с Лу были как волнующиеся родители, впервые отправившие ребенка в подготовительный класс… только в нашем случае учителем был император-убийца, страдающий манией величия. Можете считать нас сумасшедшими, но нас тревожило то, чему Мэг могли научить в этой школе. Лу в последний раз посмотрела мне в глаза. Я представил, как она мысленно убирает сомнения и страхи в воображаемую седельную сумку вместе с сэндвичами с огурцом и сливочным сыром, чтобы разобраться со всем этим позже, когда будет время. – За работу, – скомандовала она. Вскоре после этого в коридоре загромыхала открывающаяся дверь и загрохотали тяжелые шаги. – Веди себя непринужденно, – велела Лу, ложась на диван. Я прислонился к стене и начал насвистывать мелодию песни «Людоед»[31]. Появился Гунтер с пучком кислотно-желтых стяжек в руках. Я сложил пальцы на манер пистолета и сделал вид, что выстрелил в него: – Привет, как делишки? Он злобно зыркнул на меня. Потом посмотрел на Лу и примотанные к ее рукам столовые приборы, и его рот растянулся в улыбке: – Кем это ты себя вообразила? ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! Лу показала нож и вилку: – Да вот решила нарезать тебя как индюшку, другой ведь пользы от тебя нет. Гунтер захихикал, и при его размерах выглядело это жутко. – Тупица Лу. У тебя нож и вилка вместо рук… ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! – Он швырнул стяжки сквозь решетку. – Ты, мелкий уродец, свяжи ей руки за спиной. А потом я свяжу тебя. – Нет, – я мотнул головой. – Что-то не хочется. Его веселье рассеялось, как пенка в сцинковом супе: – Что ты сказал?! – Если хочешь нас связать, – медленно проговорил я, – придется тебе сделать это самому. Он нахмурился, пытаясь понять, почему это подросток раздает ему команды. Очевидно, у него никогда не было детей. – Я позову остальных охранников. Лу фыркнула: – Давай-давай. Раз не можешь сам с нами справиться. Я ведь слишком опасна. – Она подняла повыше нож, что походило на оскорбительный жест. Лицо Гунтера пошло красными пятнами: – Ты больше мне не босс, Лугусельва. – Ты больше мне не босс, – передразнила Лу. – Валяй беги за помощью. Расскажи своим, как не смог в одиночку справиться с мальчишкой-хиляком и безрукой женщиной. Или заходи сюда, и я сама тебя свяжу. Успешность нашего плана зависела от того, заглотит ли Гунтер наживку. Он должен был зайти внутрь. И когда под сомнение поставили его мужественность, а честь оскорбили грубо выставленным столовым прибором, он нас не разочаровал. Средние решетки втянулись в пол. Гунтер ринулся в камеру. Он не заметил мазь, которой я натер порог, а уж поверьте: противоожоговый бальзам Уилла Соласа – скользкая штука. Мне было любопытно, как именно Гунтер грохнется. Оказалось, что на спину. Его пятки взмыли вверх, ноги подкосились, а голова с силой ударилась о мраморный пол так, что он упал навзничь и застонал. Половина его тела теперь была в камере, а половина – за ее пределами. – Быстрей! – крикнула Лу. Я бросился к двери. Лу рассказала, что решетки реагируют на движение. Они дернулись вверх, чтобы не дать мне сбежать, но их создатели не предполагали, что на пороге будет валяться огромный германец. Решетки словно скоростной автопогрузчик прижали Гунтера к потолку и снова опустили. Скрытый механизм протестующе зажужжал и заскрипел. Гунтер забулькал от боли. Глаза у него смотрели косо. Доспехи сильно помялись. Скорее всего, его ребрам досталось не меньше, но по крайней мере решетки не пронзили его насквозь. Я бы не хотел лицезреть такую картину или перешагивать через его искалеченное тело. – Возьми его меч, – приказала Лу. Я послушался. Затем, пройдя по телу Гунтера как по мосту через скользкий порог, мы под пристальным взглядом камеры наблюдения выбрались в коридор и сбежали. – Сюда. – Лу указала на дверь, похожую на дверь кладовки. Я пинком открыл ее, и только после понял: 1) я понятия не имел зачем; и 2) я настолько доверял Лу, что даже не задавал вопросов. Внутри стояли стеллажи, забитые личными вещами: рюкзаками, одеждой, оружием, щитами. Интересно, каким несчастным пленникам они когда-то принадлежали? В дальнем углу у стены нашлись мой лук и колчаны. – Ага! – Я схватил их. И с изумлением вытащил из колчана единственную оставшуюся в нем стрелу – Стрелу Додоны. – Хвала богам! Как вышло, что ты еще здесь? – ОТРАДНО ТЕБЕ ЛИЦЕЗРЕТЬ МЕНЯ, – заметила стрела. – Я думал, что тебя забрал злой император. Или пустил тебя на растопку! – НЕРОН И ФИГИ НЕ СТОИТ, – сказала стрела. – ОН СЛЕП К МОИМ ТАЛАНТАМ. Где-то в коридоре завыла сигнализация. Белый свет потолочных ламп сменился красным. – Ты не мог бы поболтать со стрелой позже? – поинтересовалась Лу. – Нам нужно идти! – Точно, – согласился я. – А как попасть к фасциям? – Налево, – сказала Лу. – Значит, тебе направо. – Стоп, что? Ты же сказала «налево». – Направо. – Направо?