Последней линией обороны для меня стали Лу и Рейчел. Этого я не мог допустить. Они уже достаточно подвергались опасности из-за меня. Может, Нерон и был самым ничтожным из малых богов, но все-таки он владел божественной силой. Чем ближе он подходил к фасциям, тем ярче становилось его сияние – как у Уилла, как у меня, когда я впадал в божественный гнев… Мне пришла мысль… а может, это была не мысль, а интуитивная догадка. Как и Калигула, Нерон всегда хотел стать новым богом солнца. Он спроектировал гигантскую статую Колосса с моим телом и его головой. Эти фасции были не единственным символом его власти и бессмертия – таким же символом являлись его претензии на божественный статус. Как он там спросил? «Достоин ли ты быть богом?» Вот главный вопрос. Он считал, что будет лучшим божеством, чем я. Возможно, он прав, а возможно, мы оба недостойны. Был лишь один способ выяснить это. Если я не могу разделаться с фасциями сам – может, с небольшой божественной помощью… – С дороги! – велел я Лу и Рейчел. Они обернулись и посмотрели на меня как на сумасшедшего. – БЕГОМ! – скомандовал я. Они разбежались в стороны за мгновение до того, как Нерон должен был снести их. Император остановился передо мной, его глаза искрились силой. – Ты проиграл, – сказал он. – Отдай их мне. – Отбери, если сможешь. Я тоже начал светиться. Сияние вокруг меня становилось ярче, как несколько месяцев назад в Индианаполисе, только теперь яркость нарастала постепенно и не так быстро. В ответ на это фасции сильнее завибрировали и раскалились. Нерон зарычал и схватился за рукоять топора. К нашему общему удивлению, моя хватка оказалась крепче. Мы играли в перетягивание топора, наклоняя лезвие то в одну, то в другую сторону в попытках убить друг друга, но ни один из нас не мог победить. Свечение вокруг нас все разгоралось, словно мы замкнули контур обратной связи, выбеливая ковер у нас под ногами и черные мраморные колонны. Германцы прекратили бой и прикрыли глаза. Троги заверещали и отступили: темные очки-гогглы не могли защитить их от такого. – Ты… их… не… получишь, Лестер! – прорычал Нерон сквозь стиснутые зубы и что есть силы потянул фасции на себя. – Я Аполлон, – сказал я, потянув в другую сторону. – Бог солнца. И я… лишаю… тебя… божественности! Фасции треснули пополам: рукоять разломилась, прутья и золотое лезвие разлетелись на осколки, как от взрыва бомбы. Меня окатило гигантской волной пламени, смешанной с яростью, страхом и неутолимой жаждой, тысячелетиями копившимися в Нероне, – это были безумные источники его силы. Я устоял, а Нерон отлетел назад и упал на ковер. Одежда на нем дымилась, кожа покрылась ожогами. Мое сияние постепенно угасало. Я не был ранен… во всяком случае, не больше, чем раньше. Фасции были уничтожены, но Нерон оставался живым и невредимым. Неужели все это было впустую?! По крайней мере он перестал злорадствовать. Вместо этого он в отчаянии зарыдал: – Что ты наделал?! Разве ты не понимаешь?! Только в этот момент он начал распадаться на части. Его пальцы рассыпались в пыль. Тога превратилась в дым. Изо рта и носа потянулось сверкающее облачко, словно вместе с последними вздохами из него утекала жизненная сила. И хуже всего, что эта блестящая субстанция не исчезала просто так. Она струилась вниз, впитывалась в персидский ковер, просачивалась в трещины между плиткой на полу, как будто Нерона что-то затягивало – жадно и неумолимо – в глубину, часть за частью. – Ты отдал ему победу! – проскулил он. – Ты… Последние частички его человеческого облика рассыпались в пыль и утекли сквозь пол. Все в зале уставились на меня. Германцы побросали оружие. С Нероном наконец было покончено. Мне хотелось почувствовать радость и облегчение, но я ощущал лишь ужасную усталость. – Все закончилось? – спросила Лу. Рейчел стояла рядом со мной, а ее голос как будто долетал издалека: – Еще нет. Совсем нет. Мое сознание заволакивал туман, но я знал, что она права. Теперь я понимал, где кроется истинная угроза. Мне нужно спешить. Нельзя терять время. Но вместо этого я рухнул на руки Рейчел и потерял сознание. Когда я очнулся, то понял, что парю совсем над другим тронным залом – над советом богов на горе Олимп. В центре располагался великий очаг Гестии, а вокруг него полукругом стояли троны. Моя семья – уж какая есть – смотрела на картинку, висящую в воздухе над языками пламени. Это был я, лежащий без сознания в объятиях Рейчел в башне Нерона. Получается… Я смотрел, как они смотрят на меня, который смотрит на… Нет. Слишком сложно. – Это переломный момент, – сказала Афина. Она, как обычно, была в доспехах и огромном шлеме, который, я уверен, позаимствовала у Марсианина Марвина из мультфильмов «Луни Тюнз». – Он на грани поражения. – Пфф. – Арес откинулся на спинку и скрестил руки на груди. – Лучше бы ему справиться. Я поставил на это двадцать золотых драхм. – Какой ты черствый, – упрекнул его Гермес. – К тому же поставил ты тридцать драхм, и я предложил очень выгодные условия. – Хватит! – прогрохотал Зевс. На нем был мрачный черный костюм-тройка, словно он собрался на мои похороны. Густая черная борода была расчесана и смазана маслом. В глазах неярко сверкали молнии. Казалось, он чуть ли не волнуется за меня. Но нельзя забывать, что актером он был не хуже Нерона. – Нужно дождаться финальной битвы, – объявил он. – Худшее еще впереди. – Разве он недостаточно проявил себя? – возмутилась Артемида. При виде сестры у меня защемило сердце. – За последние несколько месяцев он настрадался так, как никто из вас не мог предположить. Дражайший отец, какой бы урок ты ни хотел ему преподать, он его усвоил! Зевс сердито посмотрел на нее: – Ты не понимаешь, какие силы вступили в игру, дочь моя. Аполлон должен пройти последнее испытание – ради всех нас. Гефест, сидящий в механическом кресле, подался вперед и поправил фиксаторы на ногах. – А если он не справится, что тогда? Будет одиннадцать олимпийцев? Ужасно несбалансированное количество. – Может, это не так уж и страшно, – предположила Афродита. – Замолкни! – рявкнула Артемида. Афродита взмахнула ресницами, изображая саму невинность: – А что? Я просто хотела сказать, что во многих пантеонах богов намного меньше двенадцати. Ну или мы можем выбрать двенадцатым кого-нибудь другого. – Бог климатических катастроф! – предложил Арес. – Это будет нечто. Мы с ним сработаемся! – А ну прекратите все. – Лицо царицы Геры скрывала темная вуаль. Но сейчас она ее подняла. К моему удивлению, глаза у нее опухли и покраснели. Она недавно плакала. – Это длится слишком долго. Слишком много потерь. Слишком много боли. Но если мой муж считает, что нужно дождаться конца, меньшее, что вы все можете сделать – это не говорить об Аполлоне так, будто он уже мертв. Ого, подумал я. Кто эта женщина и что она сделала с моей мачехой? – Ушел в небытие, – поправила Афина. – Если он проиграет, его ждет кое-что гораздо хуже смерти. Но что бы ни произошло, начнется это сейчас. Они все наклонились вперед, вглядываясь в картинку над пламенем, где мое тело начало шевелиться. Я вновь оказался в человеческом облике, и перед моими глазами были не олимпийцы, а лица друзей. Глава 32 Последний рывок, народ, Попасть бы в зеленого змея А как насчет зеленого змия? – Мне снился сон… – вяло подняв руку, я указал на Мэг. – Но тебя в нем не было. И тебя тоже, Лу. И Нико, и Уилла… Уилл и Нико встревоженно переглянулись, очевидно заподозрив, что я сильно ударился головой. – Нужно доставить тебя в лагерь, – сказал Уилл. – Я найду пегаса… – Нет. – Я с трудом сел. – Мне… мне нужно идти. Лу фыркнула: – Ты себя видел, дружище? Выглядишь похуже меня.