— Она годится и на то, и на то, — ответила Лу. — А самое главное — у меня есть еще одна, почти такая же. — А мы не замерзнем насмерть? — спросила я, натягивая запасную ночнушку Лу. — Куртки сверху напялим, и готово, — рассмеялась Лу. — Пошли! Мы вышли. Над дорожками висел туман. — Кто поведет — ты или я? — спросила Лу, когда мы подошли к «Фольксвагену» Франса. — Я умею, — сказала я. — Вау! — обрадовалась Лу. — А я и не знала, что ты умеешь водить машину. — Да я давным-давно научилась. Когда я вырулила из аллеи, Лу сказала, что это все же очень круто — что я так классно умею водить, хотя мне всего пятнадцать. Кто же меня научил? — Один парень у нас в поселке, — ответила я, вспомнив все уроки вождения, которые Юнас давал мне на футбольном поле за пожарной станцией. После смерти папы я стала разъезжать на нашей старенькой «Вольво» даже днем. — А тебя кто? — спросила я, поскольку подозревала, что Лу тоже вряд ли ходила в автошколу. — Подружка в другом дурдоме. Она меня даже научила, как заводиться втихаря, но с ключами, конечно, проще. Лу подалась вперед и начала ковыряться в радио. — Что ты делаешь? — спросила я. — Подсоединяю свой блютуз, — ответила она. — Послушай вот эту! Сделав звук громче, она стала подпевать. Night is warm the city roars Traffic, bars and open liquor stores Woken by the stellar sky And a streak of faintly, grey street light What you don’t have You cannot lose[9] Я покосилась на нее. Казалось, она счастлива. — Куда ты меня везешь? — спросила она, когда я свернула налево на следующей развилке. — Домой, — ответила я. — Мы едем в мой родной город. — Город? — удивилась Лу, когда мы проехали через центр Гюльспонга. Там было темно, горело только несколько фонарей. — Ну да, это поселок, — согласилась я. — Не город. — Но тут так пусто. Ты уверена, что мы не заблудились? — Я тут прожила всю жизнь, — ответила я. — Здесь я точно не заблужусь. — Но все вообще вымерло! — воскликнула она. Прижавшись лицом к стеклу, она смотрела наружу. — Тут все так, как будто… как будто они все закрыли, а сами свалили… — Лу указала на забитые досками окна, где когда-то находился магазин подарков. — А я думала, мы погуляем. — Обязательно погуляем, — сказала я. — Там дальше есть паб. — Трудно поверить, — фыркнула Лу. — Черт, а это что за хрень? — спросила она, когда мы проезжали плавильню. Я притормозила и бросила взгляд на большое здание цвета ржавчины. Перед ним горел фонарь, от которого падали тени, похожие на привидения. — Это «Геа», — ответила я. — Старая плавильня. — А что такое плавильня? Я рассказала ей про железо, печи, товарные поезда, когда-то ходившие до самого завода. Где-то в классе шестом-седьмом мы начали болтаться там после школы. Мы падали с труб, драли одежду о старые ржавые конструкции и собирали всякий мусор, который сжигали в печах, чтобы согреться. — Вон он! — сказала я, когда мы добрались до паба. В окнах горел свет, на лестнице снаружи мерцали огоньки сигарет. — Но ведь нас не пустят? — спросила Лу. Я ответила, что очень даже пустят — ведь это не обычный паб. — Но возрастная граница одинаковая во всей Швеции? — Ну, знаешь, тут к этому относятся не так строго. Поселок маленький, все всех знают и… — Я выросла в неправильном месте, — рассмеялась Лу. — Здесь я была бы счастливее. «Не будь так уверена», — подумала я. Я поприветствовала мужичков, курящих на лестнице. Некоторые из них работали на заводе. Я отметила, какие взгляды они бросили на наши голые ноги. Когда мы переступили порог, я остановилась на мгновение и вдохнула хорошо знакомый запах пива и вечеринки. Показала Лу, где можно повесить куртки. Из дамского туалета доносился смех. — Мне здесь понравится, — заявила Лу, когда мы зашли в барную часть, — в этом я совершенно уверена. На сцене паба стояла Янис и пела любимую песню папы. Я в Вермланд отправлюсь искать свой приют Вдали от сует и тревоги. Здесь воды, журча, свои песни поют, Штурмуя речные пороги. Холмы и долины покоя полны… Прожив здесь привольно, беспечно, Когда-нибудь в Вермланде средь тишины Хотел бы уснуть я навечно[10]. — Что за похоронная музыка? — спросила Лу. — Спокойствие, — ответила я. — Потом будет другая. Эту песню она поет по одному разу каждый вечер. — Но почему? — Потому что это вермландская песня. — Так мы все еще в Вермланде? — Нет. — А где же мы тогда, черт подери? — В Вестергётланде. — Ничего не поняла, — хмыкнула Лу. — Но плевать. Хочу чего-нибудь выпить. Мы двинулись к бару, но через пару шагов нас остановил Лассе Смед, один из папиных собутыльников.