32 В отель они вернулись уже в двенадцатом часу. Ранее в тот вечер у Чарли состоялся долгий телефонный разговор с Чалле, которому она рассказывала о ходе следствия. Обычно его соображения и вопросы помогали ей рассортировать полученные сведения, но на этот раз она почувствовала себя еще более растерянной, когда положила трубку. — Выпьем по бокалу на сон грядущий? — спросил Грегер, когда они вошли в фойе отеля. Чарли кивнула. Они пошли в бар, но там оказалось закрыто. — Поднимемся ко мне в номер? — предложил Грегер. — Достанем что-нибудь из мини-бара. Чарли взвешивала — чего она хочет против того, что она должна. — Я только сделаю один звонок, — сказала она. — Сейчас приду. — Давай, — кивнул Грегер. Он сказал ей, в каком он номере, и вошел в лифт. «А я сейчас поднимусь к себе и все», — подумала Чарли, идя к лестнице. Но, когда она добралась до своего этажа, ноги сами понесли ее дальше. Грегер открыл бутылочку красного вина с завинчивающейся крышкой, которую достал из мини-бара, налил по половинке в два бокала и протянул один из них Чарли. Чарли не знала, куда сесть. На кровать — как-то слишком интимно, а диван казался таким маленьким. Грегер решил проблему, сев на ковровое покрытие и прислонившись спиной к стене. Тогда Чарли сделала то же самое. — Тьфу черт, — сказал Грегер, — просто голова кругом идет. — Согласна, — кивнула Чарли. — Скажи, что мы раскроем это дело. — Мы раскроем это дело, — сказала Чарли. — У тебя получается как-то не очень убедительно. — А как иначе? — Поведай о ходе своих мыслей. — Мои мысли никуда не идут. Они то несутся вскачь, то прыгают туда-сюда. — У меня то же самое. — Давай еще раз пройдем все с самого начала, — предложила Чарли. — Начинай. Сделав большой глоток вина, она закрыла глаза, когда Грегер заговорил. Он начал со своих размышлений по поводу Густава, но она прервала его и попросила вернуться к Беатрис. Тогда Грегер рассказал об исчезновении Беатрис, о следах, которые оборвались, толком не начавшись. Затем он продолжил, говоря о Густаве, его изменах, слухах о его бесцеремонности в делах, о том, как он обошелся с Паскалем Бюле, но также и о его тревоге по поводу ребенка. Потом заговорил о Фриде, ее детстве с родителями-алкоголиками, братом-наркоманом, ее психическом состоянии в последнее время, о котором существовали разные мнения. А также о том неизбежном факте, что она оставалась одна с Беатрис в тот момент, когда девочка исчезла. Сделав небольшую паузу, Грегер перешел к совместной лжи супругов — вернее, сокрытию правды о том, что Густав не является биологическим отцом Беатрис. Почему они не рассказали об этом? Считали, что это не имеет значения — или же по другим причинам? Это выглядело особенно странно с учетом того, что правда неизбежно бы всплыла — ведь у обоих взяли образцы ДНК. Ответы пока не пришли, но совершенно очевидно, что вскоре будет подтверждено — Густав не биологический отец ребенка. Впрочем, родители находились в состоянии шока, а в этом состоянии рассуждать логически довольно трудно. Далее Грегер упомянул людей в окружении Фриды и Густава: Амина, сама потерявшая детей и солгавшая о своем алиби. Она знала привычки семьи, к тому же иногда гуляла с Беатрис, чтобы разгрузить Фриду. И еще Мадлен, отвергнутая любовница, ее выкидыш и рассказ Густава о том, что она угрожала его семье — что сама она, впрочем, отрицает. Полчаса спустя, когда они выпили весь алкоголь и Грегер спросил, не пойти ли им опустошать ее мини-бар, Чарли подумала, что нашла среди коллег родственную душу. Пока она не понимала, отпугивает ее это или дает чувство спокойствия. — Может быть, на лифте? — спросил Грегер, когда Чарли пошла к лестнице. — Так всего лишь два этажа, — ответила Чарли. — У тебя клаустрофобия? — спросил он и улыбнулся ей. — Может быть, — ответила Чарли. — Но тогда с ней надо бороться, — заявил Грегер. — Иди сюда. Он протянул ей руку. Чарли вздохнула, но взяла ее. Едва они вошли в лифт, как она пожалела об этом. Казалось, закрывшиеся двери лифта сжали ей горло. — Ты в порядке, а? — спросил Грегер. Чарли помотала головой — ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок. — Спокойствие, — сказал Грегер. — Мы сейчас приедем. Опасности нет. Чарли не ответила, все в ней сжалось — мысли, губы, все тело. И только несколько секунд спустя, когда двери открылись, к ней вернулся контроль. — Прости, — пробормотала она. — Сама не понимаю, что случилось. — Это я должен просить прощения, — сказал Грегер. — Я не знал, что дело настолько серьезно. — Ничего страшного. Чарли достала карточку от номера, в глубине души надеясь, что мини-бар пополнен. К счастью, так и оказалось. Не тратя времени на то, чтобы доставать бокалы, она открыла бутылку, сделала большой глоток и протянула ее Грегеру. — Как странно, — сказал Грегер. — Ты производишь впечатление такой крутой — я был не готов к тому, что ты настолько боишься ездить в лифте. — Видимо, я противоречивая натура, — усмехнулась Чарли. — Смотри! Она показала ему свою руку. — По-прежнему руки трясутся. Грегер взял ее руку и сжал своими ладонями. Потом посмотрел в глаза Чарли. — Нет, — прошептала Чарли, когда он притянул ее к себе. — Нам нельзя. Но когда Грегер отступил на шаг, она потянулась за ним и обвила его руками за шею. Они стали целоваться, поначалу осторожно, словно готовые в любую секунду прерваться, но поцелуи становились все жарче. Сара — Смотри, что у меня есть, — сказала Лу. В одной руке она держала ключи от машины, в другой — свой мобильный телефон. Медленно показала мне три снимка. На фото, снятых в большой телевизионной комнате на первом этаже, Эмили и Франс лежали голые на диване. Франс — закинув назад голову, закрыв глаза, с приоткрытым ртом, Эмили верхом на нем. Потом еще одна похожая фотография, и последняя: покрасневшие перепуганные лица, когда их застали. — Ах черт, — пробормотала я. — Черт-те что! — Их застукала Никки, — сказала Лу. — Так что теперь пусть только попробуют настучать Марианне! Я не могла оторвать глаз от Франса и Эмили на фотографии. — Что скажешь, прокатимся на тачке Франса? — предложила Лу и потрясла ключами. — Куда поедем? К твоей маме? — Я бы с удовольствием, — ответила Лу. — Проблемка в том, что ей не дозвониться. Она переезжает с места на место. И к тому же туда довольно далеко — в смысле, до Стокгольма. Может быть, просто прокатимся, потому что… потому что это весело. Хочешь? Можем поехать прямо сейчас. — А ты ничего на себя не наденешь? — В смысле? По-твоему, я недостаточно хороша? Лу повертелась передо мной. — Я думала, это у тебя ночнушка.