– Конечно. Бабушка последние годы совсем не понимала, что происходит вокруг нее, да и кто она такая, тоже воспринимала через раз. Навык связной речи и письма она утратила еще раньше. – Бабушка в письме упоминает, что раньше в пятнадцать лет девушки были уже взрослыми, но тебя она называет малышкой. – Мне двадцать пять. – Значит, письму лет десять. – Десять лет, – пробормотала Таня. – Ровно столько, сколько лет я провела замужем. Егор взглянул на нее с недоумением, но Таня не обратила на это внимания. – В письме твоя бабушка пишет, что вынуждена была отдать тебя на воспитание старому другу вашей семьи. – Ребята, дайте! – не вытерпела Таня. – Дайте же мое письмо! Письмо вновь оказалось у нее в руках. И Таня, сама не веря тому, что это происходит с ней, стала жадно вчитываться в строчки, написанные таким родным и хорошо знакомым ей бабушкиным почерком: «Плюшечка моя родная, я бы не осмелилась сказать тебе это в глаза, но так будет лучше. Поверь мне, этот человек сумеет лучше позаботиться о тебе, чем я. Никогда в жизни я не согласилась бы расстаться с тобой, но такова была воля твоего папочки. Я всегда говорила тебе, что твой отец – моряк, и что не знаю, что случилось с твоей мамой, почему она так рано умерла. Прости, Плюшка, но я тебе врала. Мама твоя умерла – это правда. После несчастья с твоим отцом, она подсела на героин и после очень быстро скончалась. А вот отец твой – мой сын сидел в тюрьме и до недавнего времени был жив. Но он велел мне солгать тебе, и я выполнила волю своего сына». Таня прочитала этот абзац и подняла голову, она была не в силах читать дальше. Перед глазами у нее стоял густой красный туман, строчки расплывались в какое-то месиво. Мысли в голове путались еще сильней. Таня даже не была уверена, что все написанное бабушкой поняла верно. – Мой отец был преступник? Не моряк? Саше стало жалко девушку, и он поспешил ее приободрить: – Тебя должно утешить, что твой отец никого не убил, ничего такого. Просто он ловко крутил финансовые схемы, приватизируя бывшее народное имущество. Да и попался по-глупому, сел фактически за чужие грехи. – Папу подставили? – Твоя бабушка считает, что именно так. Но лично я думаю, что и папа был с усами. Иначе, откуда бы у него взялись деньги? Таня похлопала глазами. – Деньги? Какие деньги? – У твоего отца были огромные деньги. – Не может быть! – возразила Таня. – Мы с бабушкой жили на две пенсии. На ее и мою, которая мне полагалась после смерти родителей… То есть… наверное, это была мамина пенсия. Одним словом, денег у нас было совсем мало. – Читай дальше, – тихим голосом предложил ей Саша. – Там твоя бабушка все объясняет. «Только такая наивная Плюшечка, как ты, и могла поверить моему вранью. Оно же было шито белыми нитками, я поминутно боялась, что ты узнаешь, догадаешься, что тебе кто-то подскажет. И когда появился Дмитрий Олегович с его предложением, я почувствовала, как с моих плеч упал тяжкий груз. Я уже давно чувствовала, что нездорова и что с каждым днем теряю связь с реальностью все быстрей. Меня страшило, что будет с тобой. Но Дмитрий Олегович был старым другом твоего отца, и хотя сам он далеко не богат, еле-еле перебивается на небольшую зарплату, все-таки он не оставил твоего папочку в трудную минуту. И твой отец в благодарность, чувствуя, что живым ему из тюрьмы уже не выйти, решил сделать Дмитрия своим душеприказчиком. Он сообщил ему номера счетов и коды, по которым можно было забрать те деньги, которые он в свое время заработал». Таня снова прервала чтение. Губы ее скривила печальная улыбка. Заработал! Бабушка в своем репертуаре! Выгораживает своего сына, как умеет. Заработал… Украл! И попал в тюрьму за это! Но Таня уже взяла себя в руки и решила дочитать письмо во что бы то ни стало. «Так как ты была еще несовершеннолетней, а я в делах совсем не разбираюсь, твой отец обязал Дмитрия Олеговича позаботиться о нас. За это он отдавал ему какую-то сумму со своих вкладов, но основная доля наследства должна была достаться тебе. Помни об этом, Танюшка! Помни всегда! Твой отец очень любил тебя. И все, чего бы он хотел, так это то, чтобы ты была счастлива! Для этого он и оставил все свои накопления тебе одной! Под конец скажу, что не знаю, почему Дмитрий Олегович настаивал на сохранении тайны от тебя. Но такой же тактики придерживался и твой отец. Поэтому это письмо ты получишь, лишь став совершеннолетней. Если не смогу я сама, то его передаст тебе сын еще одного близкого друга твоего папочки или даже сам друг. К этому времени Дмитрий Олегович должен будет ввести тебя в права наследства, ты станешь не просто богатой, а очень и очень богатой женщиной. Как же я буду рада, увидеть это, конечно, если доживу!» На этом письмо заканчивалось. Таня подсчитала, к ее восемнадцати годам у бабушки было уже совсем плохо с головой. Таню она еще узнавала, но уже не всегда. И про письмо она ей ничего не говорила. Так же как и про отца, и про Дмитрия Олеговича – ее мужа. – Вот гад! – вырвалось у Тани. – Господи, какая же он сволочь! – О ком это ты? – Об этом… опекуне! О Дмитрии Олеговиче – моем муже! Он же взял меня к себе в дом несовершеннолетней, сделался моим опекуном и любовником, а потом в восемнадцать лет официально на мне женился, присвоив себе все те деньги, которые оставил мне отец! И деньги, судя по всему, немалые! Он же меня кинул! Ограбил! Растлил и заставил верить, что оказывает мне благодеяние, взяв меня от нищей бабки и позволив жить в роскоши. А на самом деле это все было мое! И банк, и дом, и машины, и все-все-все, что у него было, все принадлежало мне одной! Такова была воля моего отца, а этот гад нас всех обманул! И отца, и бабушку, и… и меня! Возмущению Тани не было предела. Теперь, когда она прочла это бабушкино письмо, все у нее в голове встало на место. Сразу же вспомнились те многочисленные документы, которые муж подсовывал ей на подпись. Объяснял он это тем, что всюду якобы требовалась подпись его законной супруги. – Без тебя, радость моя, – посмеивался он, – я и шагу шагнуть не смею. Видишь, как государство заботится о том, чтобы муж не вздумал кинуть любимую женушку. Но ведь он совал ей документы и прежде, когда они еще не были мужем и женой. Конечно, частичная ответственность для граждан страны наступает уже в четырнадцать лет. И какие-то документы требовали подписи лично Тани. И она подписывала, не задумываясь и не вчитываясь, потому что сначала была слишком молода и растеряна от всех тех изменений, которые свалились на нее нежданно-негаданно. А потом не задумывалась и не интересовалась, что подписывает, потому что муж ей этого просто не позволял. Иногда она не видела даже текста, под которым ставила подпись. Муж ловко прикрывал его рукой или другими листами бумаги. И теперь Таня задним числом гневалась и бурлила: – Жулик! Мухлевщик! Как он это все провернул! И бабушка тоже хороша! Могла бы пораньше мне сказать правду. Сказала бы, что я богата! И что это муж у меня по струнке ходить должен, а не я у него! Нет, держала в неведении, растила во лжи, пусть и из самых добрых побуждений, но лгала мне, и вот что получилось в итоге! Ах, бабушка, бабушка, плохо ты поступила! Отдала меня этому мерзавцу, который в первую же ночь меня трахнул. А я, дура малолетняя, еще этому радовалась, теперь-то добрый дядя Дмитрий Олегович точно не выставит меня из этого дворца, в котором живет сам и позволил пожить мне – убогой дворняжке! Десять лет! Десять самых прекрасных лет своей жизни она провела фактически взаперти. Ей не разрешалось посещать школу, добрый опекун перевел ее на домашнее обучение, а после девятого класса и вовсе сказал, что дальше девочке учиться нет смысла. И глупая Таня согласилась с мнением такого авторитарного и важного дяденьки. Этот гад подавлял всякую волю к сопротивлению и самостоятельности, он понимал: покуда не заграбастает себе все деньги Тани, она из-под его власти вырваться не должна ни в коем случае. Таня слышала, как скрипят у нее зубы. От охватившей ее злости она не знала, куда ей деваться. Таня могла еще много что сказать в адрес этого негодяя, который по злому року достался ей когда-то в мужья, но тут она поймала устремленный на нее взгляд Егора. И был этот взгляд до того странным, задумчивым и немного печальным, что Таня моментально осеклась и замолчала. – Что? – растерянно спросила она у него. – Почему ты так на меня смотришь? Егор думал о своем, но мысли его были до такой степени нелестны в отношении Тани и до такой степени не нравились ему самому, что он оставил их при себе. А вслух сказал следующее: – Все то, что мы сейчас узнали из письма твоей бабушки, ни на шаг не приближает нас к тому, кто и по какой причине охотится за тобой. После его слов в комнате повисла какая-то по-особенному тяжелая тишина, словно бы Егор вслух сказал одно, а подумал нечто многократно еще более худшее. Таня это почувствовала сразу же. Но только о чем Егор умолчал? О чем он подумал и не сказал? Таня разглядывала его лицо, пытаясь по нему догадаться, что за тайные мысли гнетут ее друга. В этот момент дверь в комнату распахнулась, и в нее румяные с морозца вошли Марина с Сергеем. И сразу же в комнате внезапно стало легко-легко, все тяжелые мысли моментально выдуло наружу сквозняком. – А чего это вы тут? – удивилась Марина, притопывая с морозца ногами. – Разве вы сегодня прямо с утра не собирались ехать на автовокзал, искать там свидетеля? Егор посветлел лицом. Наконец-то какое-то конкретное дело! Прочь от тягостных мыслей! За работу! – Собирались! – почти весело воскликнул он. – Танюша, ребята, ну что, едем? По дороге закинули сковороду Борову. Того на месте не оказалось, уехал лично принимать тело погибшего Филинова, но дежурный бережно забрал завернутую в целлофан улику и клятвенно пообещал, что, как только появится старший, ее сразу же присоединят к другим уликам по этому делу. – Пусть проверят на отпечатки пальцев, – строго приказал ему Егор. – Следствию необходимо знать, кто был тот человек, который дрался с убитым. Дежурный снова повторил, что все будет сделано в лучшем виде. Вообще, как заметил Егор, дежурная часть, да и все отделение, сегодня выглядело каким-то посвежевшим. Похоже, вчера тут была проведена генеральная уборка, стекла были отмыты до блеска, и вся грязь, накопившаяся за многие годы, была вынесена прочь. Да и сам дежурный сегодня был подтянут, выбрит и даже трезв. Видимо, здешние решили показать городскому сыщику, что тоже не лыком шиты. И хотя бы в присутствии чужака из города вести дела как полагается. Егор был рад, что его присутствие помогло улучшить жизнь здешних граждан. Печалило его лишь то, что после его отъезда постепенно или прямо сразу все вернется на круги своя. Но как с этим бороться, он пока что себе не представлял. Также он не знал, а надо ли бороться вообще. Кажется, невзирая на обоюдное недовольство друг другом, обе стороны не представляли, как еще иначе вести свои дела. На автовокзале Егору снова пришлось доставать свое служебное удостоверение. Это сработало, доступ к записям с камер видеонаблюдения им был предоставлен моментально. К счастью, с этим на автовокзале был полный порядок. – А как же иначе? У нас такой контингент попадается. И багажные воришки промышляют. И карманники. Сейчас-то уже в меньшей степени, знают, что камеры всюду, боятся попасться. Но иногда кто-нибудь еще по глупости или наивности все-таки попадается. Вас какой именно участок интересует? Егор объяснил. Назвал он также время и дату. – Так это проще простого. Раз вы и время знаете, сейчас мигом найдем вашего героя. Минуту спустя Таня увидела на экране знакомые лица. Это были Марина с мужем, которые о чем-то сосредоточенно разговаривали с неизвестным Тане молодым парнем. Судя по описанию, это был тот самый, кто подговаривал супругов взять Таню к себе на постой. Высокий худощавый брюнет, на вид лет тридцати. – Ты его знаешь?