Глава 15 Но волновались они совершенно напрасно. Все загадки решились легко и просто. И без всякого давления со стороны Борова. Просто ему на стол легла еще одна бумага, прочтя которую, он посветлел лицом и долго так сидел. При этом он поглядывал то в окно, где занимался рассвет, то на притомившихся своих подозреваемых. А потом с непередаваемым выражением вдруг заявил им: – Все свободны! Этого друзья ожидали услышать меньше всего. И в первое мгновение просто не поверили своим ушам. – Как же так? – Почему? Но Боров лишь повторил: – Все свободны! – И я? – поинтересовался Кушаков. – И вы тоже! – Но… – Никаких «но»! Пришел отчет экспертизы! Филинов скончался вовсе не от удара по голове. – Нет?! – Хотя удар, нанесенный сковородой, и был достаточно силен, но сам по себе он бы не убил негодяя. – Кто же его убил? – Его убили грибы! Пристрастие Филинова к чужим гастрономическим изыскам сыграло с ним злую шутку. – Грибочки бабы Гали! – воскликнула Таня. – Филинов с голодухи спер у нее сковороду вместе с грибами! Наверное, заметил ее, когда приходил меня в очередной раз пугать. И прихватил. Голодный был, хозяйка его капризы исполнять и деликатесами кормить отказалась. Вот он и подумал, что грибками наестся до отвала. – Так и получилось. Но не пошли те грибы ему впрок. – То-то все жаловались на бабу Галю и ее стряпню. Всем, кто ее грибки пробует, потом плохо бывает. Но вот чтобы умереть… Такого еще не случалось. – Все когда-нибудь бывает впервые. У Филинова были застарелые проблемы с язвой. Он ее лечил, но безуспешно. И вот на фоне стресса, беготни по холоду и нерегулярного питания язва перешла в ту стадию, когда без экстренного хирургического вмешательства человеку приходит конец. Именно он к Филинову и пришел. – Значит, нельзя сказать, что это баба Галя его отравила? – И да и нет. Грибы спровоцировали серьезное обострение болезни, но винить в этом старуху нельзя. Да Филинов сам виноват. Он должен был почувствовать недомогание много раньше того момента, когда к нему пришел окончательный каюк. – Он и почувствовал! Он звонил Марине с Сергеем, жаловался на плохое самочувствие. Говорил им, что ему совсем плохо. – Если бы вовремя обратился к врачу, то был бы жив до сих пор. Но это заявление никого не вдохновило. Не было в этой комнате тех, кто хотел бы видеть Бухгалтера ни живым, ни тем более здравствующим. Всех в полной мере устраивало то, как все получилось. – Так что же? Дело закрыто? Боров не ответил. Он возился с документами, и, не поднимая головы, в ответ пробурчал что-то совсем невежливое. Кажется, советовал куда-то им всем идти. Но никто не обиделся на Борова, все понимали, что он был в страшной досаде, ведь в этот раз ему явно не удастся никого засадить за решетку. Столько дней прошло впустую, вот что было написано на разочарованной физиономии начальника отделения. Никто из них не стал испытывать свою судьбу, все быстренько попрощались и удалились, пока Боров не спохватился и не задержал кого-нибудь из них, как он это любил, «вплоть до особых распоряжений». Оказавшись на улице, друзья не стали сдерживать эмоций и кинулись обниматься. Особенно радовался Кушаков: – Оказаться за решеткой спустя такое короткое время после освобождения – это было бы очень досадно, – сказал он. – А сесть из-за такой крысы, какой показал себя Бухгалтер, досадно вдвойне. Но если Кушаков был в полной мере доволен тем, как повернулось дело, то Егор все еще выглядел задумчивым. Он даже пытался отклонить приглашение Кушакова ехать к нему, праздновать освобождение. Но тот не хотел ничего слушать: – Ведь это такое дело! Не каждый день такое случается у человека! Считайте, что я дочку свою нашел! А что? Таня мне всегда вместо дочери была! И я ее люблю ничуть не меньше, чем любил ее родной отец, незабвенный друг мой! Отвязаться от Кушакова не удалось, он настоял на том, чтобы ехать к нему и праздновать. К счастью, «напраздновался» он быстро, едва бутыль самогона опустела на четверть, как мужчина свалился и захрапел. Голова, устоявшая от соприкосновения с чугунной сковородой бабы Гали, на сей раз не выдержала. Но Егор с Таней были этому даже рады. Наконец-то у них появилась возможность побыть наедине и спокойно поговорить обо всем, что их тревожило. А в том, что у Егора на душе лежит какая-то тяжесть, Таня была уверена. – По какому поводу скорбь? – обратилась она к нему. – Все же закончилось хорошо!? Или нет? Егор собирался что-то сказать, но едва открыв рот, сразу же его закрыл, словно передумав. Потом снова открыл и произнес: – Есть один персонаж в этой истории, который не дает мне покоя. – Кто? Евсей? – Ты тоже о нем думаешь? – Да. И еще про Марусю с Ирусей. – Твои подружки! – Ну, какие они мне подружки? Я и знаю-то их всего полгода. Я же рассказывала, они появились после смерти м… Бухгалтера. И были со мной все эти полгода. Регулярно меня навещали, проведывали, казались очень заботливыми. – Они знали, где спрятана заначка твоих евро? – Даже если это были и они, не все ли теперь равно? Этих денег уже не вернуть. Их украли. Но Егор не собирался пускать дело на самотек. – Зло должно быть и будет наказано! – грозно произнес он. – И я тебе это торжественно обещаю! И действительно, не прошло и трех дней, как Тане довелось снова повидаться со своими подружками Ирусей с Марусей. Случилось это в кабинете следователя. И как же жалко обе подружки теперь выглядели. На их вечно ухмыляющихся мордочках не осталось и следа от улыбки. Эти девчонки казались Тане поистине ходячими энциклопедиями житейских хитростей, но теперь обе они были заняты одним и тем же вопросом: чем для них лично закончится знакомство со следователем и его подчиненными. Сама Таня впервые увидела Егора в служебной обстановке и слегка оробела, до того строго и сурово он выглядел. – Присаживайтесь, – предложил он вошедшей Тане, ничем при этом, ни голосом, ни взглядом, не выдав, что они знакомы друг с другом. Таня робко присела на краешек предложенного ей стула, с восхищением поглядывая на Егора. Вот это настоящий профессионал! Куда там Борову с его привычкой колотить кулаком по столешнице. К некоторому удивлению и радости Тани, помимо Ируси с Марусей, которые старательно делали вид, что они знать не знают никакой Тани, в кабинете находился также и Евсей. Впрочем, он тоже делал вид, что ни с кем тут не знаком. Это было по меньшей мере глупо, но ведь никто и не говорил, что Евсей был умен. Он был хитер и благодаря своей хитрости ловко крутил аферу с «Исполнителем желаний». Но было что-то еще, что и привело Евсея в этот кабинет. Егор закончил писать и обратился к задержанным с такими словами: – Ну что, граждане артисты, будем сознаваться в содеянном? Ируся с Марусей воровато переглянулись и быстро произнесли: – Мы ничего плохого не делали! – Значит, так, объясняю для особо одаренных. У вас есть из этого кабинета два выхода. Один из них ведет на свободу, куда вы и отправитесь с чистой совестью, если ее облегчите. А другой ведет в камеру, куда вы все трое отправитесь, если вздумаете упираться и отрицать свою вину. – А что мы такого натворили? За что нас в камеру? – Вот это я и хочу от вас услышать. Вы же все работаете в одной театральной студии, «Маска музы», а в свободное время подрабатываете, давая представления в частном порядке. – Да, иногда нас приглашают для какого-нибудь розыгрыша. А что? Разве это противозаконно? – До сих пор ваша деятельность более или менее находилась в рамках закона. Но боюсь, что ее муж стал для вашей компании злым гением. Он нанял вас, чтобы вы помогли ему следить за его женой. И он указал на Таню. – Что? – презрительно сморщилась Маруся. – Чушь! – Муж Танюши умер! – заявила Ируся.