– Знаю. Сдала зачет? – Догадалась, что я грублю для проверки? – сделал стойку Бежин. – Каким образом дошла до этой мысли? – Во-первых, у меня были классные учителя, – объяснила я, – во-вторых, вы сначала беседовали вежливо, даже галантно. А потом внезапно вылез злой дурак. Следовало прямо в прихожей включить его. Но моя реакция была бы такой же. Знаю о таких приемах, это проверка на умение владеть собой. Тот, кто мигом не закипает, может забыть про свои эмоции ради достижения цели, навряд ли болтлив. Он не станет распускать язык. – Ладно, устраивайся. Чаю, кофе хочешь? – улыбнулся хозяин. – С удовольствием, – кивнула я. – Конфет нет! – предупредил Бежин. – Обойдусь бутербродами с черной икрой, – ответила я. Анатолий встал. – Тогда пошли в столовую. Там и поговорим. Сначала расскажу одну историю. Это дело давнее. Времена советские. О демократии речи нет. Вызывает меня начальник, начинает ерунду спрашивать по работе. И вдруг говорит: – Времени шестнадцать часов натикало, ты обедал? Я удивился. С Константином Игоревичем у меня были хорошие отношения. Но супчик вместе мы не ели. Ответил честно: – Пока не успел. Босс к двери пошел. – Давай на Жданова забежим, бульона с пирожками хлебнем. Чтобы ты понимала, на улице Жданова тогда работала лучшая, наверное, во всей стране закусочная. Меню состояло из двух пунктов. Бульон мясной и пирожки. В супе на самом деле было много говядины, крепкий он такой был. В выпечке начинки больше, чем теста. Вкуснотень! Понятно, на кухне честный народ работал, домой ничего не уносил. Большинство работников общепита тех лет воровали все, что плохо и хорошо лежит. А на Жданова все было как положено. Почему? Пирожковая находилась в центре, неподалеку от метро «Дзержинская». Сейчас там много станций. А я веду речь о времени, когда была только одна, в честь Феликса Эдмундовича названная. Вот тебе чай. Я устроилась за небольшим круглым столом, а хозяин продолжал: – Неподалеку от кафешки стояло здание, в котором уголовный розыск устроился, с другой стороны – большой желтый дом, у него на самом верху этаж без окон, там прогулочная территория для тех, кто сидит во внутренней тюрьме. А дверь в дверь с закусочной располагался отдел борьбы с хищением социалистической собственности, ОБХСС его все называли. – Имея такое соседство не стоит заниматься тырингом мяса для супа, – усмехнулась я. – Именно так, – согласился Анатолий Германович. – И все сотрудники КГБ, МВД часто в кафешку поесть забегали. Без шансов у директора точки начинку в тесто не доложить. Идем мы по улице, о пустом говорим. Константин остановился у арки. – Невтерпеж мне, пойду в подворотню отлить. Я давно понял: не в перекусе дело, и поддакнул. – Пошли вместе. Зарулили во двор, босс открыл маленькую дверь в стене. Лестница, дверь, коридор длиннющий, дверь, ступеньки, опять дверь. То вверх, то вниз движемся, долго так бродили и, в конце концов, вошли в комнату. Сидит мужик, весь потный. Увидел нас и чуть не зарыдал. – Думал, вы не придете. Константин в ответ. – Нам велели вам помочь. Я смотрю на дядьку и понять не могу, почему он мне кажется знакомым. Ощущение, что видел его не один раз. Где? Не помню. Но я точно с ним встречался. Времени много прошло, герой рассказа уже покойник, поэтому я назову его настоящее имя и фамилию. Сели мы за стол, шеф начал: – Олег Борисович, расскажите все, не упускайте даже мелких деталей. Услышал я обращение, и в голове просветлело. Портреты незнакомца в праздники по всей стране висели, их на демонстрациях носили. Очень высокий пост занимал сей гражданин Пледов. Бежин сделал глоток и продолжил: – А тот тем временем такую историю выкладывает. У партийного бонзы есть семья. Супруга, Вероника Андреевна, с которой он сразу после службы в армии расписался. На момент свадьбы наш герой был простым работягой, а она женой простого работяги. Потом Олега выбрали за честный характер в местком завода, и как поперло парню. Поднялся сначала по профсоюзной лестнице, потом его направили в Высшую партийную школу в Москве, семья переехала в столицу. Время шло, Пледов на вершину власти залез. Развод в его случае был невозможен. Жена все та же: тетя килограммов под девяносто, на голове перманент, платья из особой секции ГУМа. Дочка родилась. Большая квартира в Астраханском переулке, дача на Ильинском шоссе, на участке за высоким забором. Машина с шофером, паек, зарплата огромная. Отдых в Чехословакии, Венгрии, поездки во Францию, Англию. Что еще надо человеку? Неограниченные возможности по всем направлениям. Короче, шоколад в сиропе, пряники с мармеладом – все у Олега в кармане. Живи и радуйся. Но нет! Рассказчик хлопнул кулаком по столу. – Любви ему захотелось! Молодого тела в постели! Идиот! Глава двадцать девятая Анатолий прищурился. – Надумал Олег от жены свильнуть. Но он на такой работе, что редко один остается, сам за руль не садится. Водитель, который Пледова долго возил, ушел на пенсию, вместо него взяли Алексея Укорина. Парень молодой, двадцать лет. Вижу, что в твоих глазах застыл вопрос. – Олег был на высокой должности, а за рулем сидел юнец? – удивилась я. – Алексей происходил из семьи Николая Алексеевича Укорина, не самого последнего человека в нашей структуре, – пустился в объяснения хозяин дома, – с юных лет занимался автомобильным спортом. Собирался поступать в мединститут, школу окончил с золотой медалью. Но отец его лелеял надежду увидеть сына продолжателем своего дела. Требовал, чтобы тот шел по родительскому пути. Мать тоже у нас служила. Война у них дома разгорелась, когда Леша в десятом классе учился. Родители любили парня, хотели ему самого лучшего, понимали: смогут сыну ковровую дорожку к высоким чинам раскатать, веником с нее соринки смести. Юноша к отцу с матерью прекрасно относился, но мечтал стать врачом. Нашла коса на камень. Обычно в таких обстоятельствах случается громкий скандал, часто разрыв отношений, обида на всю жизнь. Но Укорины сумели найти компромисс. Они договорились так: Леша идет служить в армию в наши войска, его берут шофером к другу Николая Алексеевича. Зовут этого друга… Угадай как? – Олег Борисович Пледов, – предположила я. – Молодец! Конфетка в награду, – похвалил меня хозяин дома, – Алексей сел за руль. Олег был ему не чужой, парень его дома у себя часто видел и знал, где отец служит и кем является его дружок. Я говорил: не дурак был юноша и профи за рулем. Поскольку Леша Олегу был близким человеком, они в дороге разговаривали о том о сем. И ездили не только на служебном авто, но и на личном кабриолете начальника. Ясное дело, парень стал первым и единственным, кто знал, что у Олега есть вторая семья: Ксюша и Нина Коневины. Девчонка школьница, матери слегка за тридцать. Обе красавицы. Живут вдвоем, отец Ксюши, Сергей Петрович Коневин, якобы погиб еще до рождения малышки, утонул. Несчастный случай произошел, когда его супруга была беременна. Нина работала в той самой пирожковой, о которой я тебе неспроста рассказывал, полы там мыла. Она из нищей семьи, отца не было, мать – инвалид по какой-то болезни. Жила девушка в бараке, перспектив у нее никаких не было, образование восемь классов, потом кулинарное ПТУ. После его окончания красавице повезло попасть в хитрую пирожковую. Тихая девица, даже робкая, молча с тряпкой ходила, на кухню ее не ставили. Особого ума у поломойки не было, а вот красоты ей Бог отсыпал сверх меры. В наше время скауты модельных агентств на нее бы налетели стаями. Олег в кафе ходил пирожков поесть, нравились они ему очень. Ну, и случилась у него со скромницей любовь-морковь. В результате на свет появилась Ксюша. Пледов для Нины сделал все: организовал ей брак с несуществующим Коневиным, купил квартиру в кооперативном доме рядом со зданием, где жил сам. Дочку холил, обожал, заваливал подарками. Считал, что она страдает, потому что не может с папой открыто никуда пойти. Нина с ребенком отдыхали на лучших курортах, но вдвоем. Незаконную жену мужик устроил на хорошую должность, продукты ей привозили, коммуналку оплачивали. Но у Олега жена законная была, ей почет и уважение, поклон до земли. Нина же любимая, обожаемая, но без прав. Перца в кашу добавило наличие у Пледова дочки Майи, которая родилась почти одновременно с Ксюшей. Разница в возрасте – месяц. Как тебе это? Я отодвинула от себя пустую чашку. – Ситуация не редкая. Знаю о таких. Жена приелась, отношения стали рутиной. Муж встречает молодую красавицу, вспыхивает роман. Но развод невозможен по разным причинам. В случае Олега по карьерным. Человек начинает жить на две семьи. Рано ли поздно у законной половины закрадываются подозрения. Что-то не так и в быту, и в постели. Возможно, Вероника узнала, что муж сожительствует с другой, и решила расставить точки над i. Супружеский секс не отменяется в случае наличия у мужа метрессы. Мужчины не хотят, чтобы их заподозрили в неверности, да и желание к той, что спит рядом, возникает, свои обязанности в койке Пледов исполнял. И получилось, что он почти одновременно стал отцом двоих девочек. – Правильно поняла, – похвалил меня Анатолий Германович, – вот тебе деталь: девочки ходили в одну школу. Не было тогда частных гимназий и колледжей. Жили малышки по соседству, поэтому и очутились рядом в учебном заведении. Наверное, понятно, что Коневина знала о наличии у Олега жены и дочки. А Вероника никогда не давала понять, что слышала о Нине и Ксюше. Водитель Алексей был знаком и с той, и с другой семьей, но крепко держал язык за зубами. Он ждал, когда завершится его служба в армии, желание поступить в медицинский у него только укрепилось. Беда случилась первого марта. Нина попросила Олега поехать с ней и Ксюшей восьмого числа на женский праздник в дом отдыха. Пледов объяснил: – Ты же знаешь, что все красные даты я провожу с Вероникой, с тобой мы отмечаем праздник на следующий день. Ниночка всегда перед выходными робко спрашивала любовника: – Может, нам куда-то втроем пойти? Олег отвечал: – Конечно, но чуть позднее. На том все и заканчивалось, Коневина никогда не качала права. Пледов не удивился, услышав от нее первого марта о желании провести восьмое втроем. Подобные беседы приобрели ритуальный характер. Олег ответил, как привык, и не волновался. Однако в тот раз все пошло иначе, чем всегда. Тихая скромная Нина не требовала ни к себе, ни к девочке особого внимания. Но тут вдруг… Бежин цокнул языком. – В бабу словно бес вселился. Она закричала: «Я отдала тебе молодость и красоту. Ждала, пока твой сын вырастет. Что ты мне обещал? Вот сын пойдет в армию, и я разведусь с Вероникой…» Наврал! Пледову следовало обнять женщину, у которой началась истерика, пообещать провести Восьмое марта вместе. Солгать, Нина успокоится, и на следующий день все пойдет как обычно. Но Олег сделал опрометчивый шаг, он напомнил: «В семье есть еще Майя! Она школьница, ей нужен отец!» Лучшей фразы, чтобы окончательно лишить мать Ксюши душевного равновесия и не придумаешь. – Майя? – нехорошим голосом спросила Нина. – Ну, тогда конечно, оставайся с ними. Там же дочка! А у нас с тобой не дочь, у меня, наверное, котенок, поросенок, ей отец без надобности. – Дорогая, – завел Олег, – я люблю только тебя. Но не могу ссориться с Вероникой, моя карьера… Договорить Пледов не успел. Нина схватила со стола нож, резанула себя им по руке, потекла кровь. Олег нашел полотенце, перетянул руку, вызвал Алексея и велел ему: – Вези Нину в травмпункт, придумай что-нибудь! Я сам не могу с ней поехать. Леша посмотрел на рыдающую хозяйку квартиры, развязал махровую ткань и шепнул другу родителей: – Да она порезала кожу, до вены не дошло, крови уже нет. Заклею рану пластырем, и все дела. Дайте Нине валерьянки, пустырника, уложите ее в кровать. Посидите с ней. Завтра все хорошо будет. Пледов поступил так, как посоветовал парень. Он позвонил Веронике, соврал, что у него на работе аврал, домой он вернется на следующий день. И лишь тогда догадался задать вопрос Нине: – А где Ксюша? Глава тридцатая