Магистр снова встал на колено, потянулся к лодыжке. Королева следила за ним с удивлением — губы поджаты, взгляд суровый. — Лодыжку я залечил, а в остальном, может, вам удобнее показаться лекарю? — проговорил он почти умоляюще. — Иначе мне придется осматривать вас, будет ли это уместно, ваше величество? — Ах, оставьте, Корнелиус, — умирающим голосом проговорила королева, полулежа на лавке. — Вы человек чести, я доверяю вам, как себе. А колено все еще болит, — напомнила она. — И колено, — тоскливо откликнулся магистр и приподнял платье. Погладил колено, пощупал его. — Я ничего не вижу, ваше величество. — Колено не видите? — удивилась она. — Нет-нет, колено вот оно, замечательное колено, — несчастным голосом проговорил магистр, пряча глаза и то самое колено наглаживая. — Замечательное красив… то есть здоровое, очень здоровое колено! — А бедро? — строго спросила Миррей и коснулась пальцем места, где бедренная кость соединяется с тазом. — Ужасная, ужасная боль! — Невыносимая, — эхом откликнулся магистр, завороженно задирая ей платье выше. Запнулся о край чулок с подвязками, замер, нащупав бантик. Уши его стали красными, и он осторожно пролез ладонью дальше под платье и положил руку прямо на место предполагаемой травмы. Кожа сразу нагрелась — то ли от целительского заклинания, то ли от волнения. «Дожимай!» — вопила оркская кровь. «Осторожнее надо быть, странный он какой-то, — разумно возражала эльфийская, — любой бы уже воспользовался ситуацией. Это всегда работало. Может, правы придворные, и имел место быть несчастный случай?» Королева скосила глаза на крепкие бедра магистра и убедилась, что никакого несчастного случая не было и реагирует он, как вполне здоровый… очень здоровый мужчина, который вполне мог бы принять участие в оркском празднике Большой Дубины. Тогда что же его останавливает? Неужто он действительно любит эту замужнюю слепую, кто бы она ни была? Но это точно не повод сдавать позиции. Он на нее реагирует — и это прекрасно. А вот отступить, чтобы не спугнуть, самое время. — У вас волшебные руки, — деловито сказала она, вставая. Магистр тоже поднялся, с облегчением отошел, отвернулся, давая ей время оправить платье. — И плечи. На них так удобно опираться! — Вы сегодня действительно в хорошем настроении, ваше величество, — прокашлявшись, сипловато заметил Корнелиус. — Есть с чего, — усмехнулась королева. — А вы, мой милый, так покраснели, так засмущались! Неужели я вас взволновала? Магистр бросил на нее затравленный взгляд, поспешно поклонился и с извинениями направился прочь. «Пережала», — разочарованно заключила эльфийская кровь. И оркская с ней была на этот раз согласна. ГЛАВА 10 О ПЕГАСАХ, РЖАНИИ И ПЕРВОМ ИСПЫТАНИИ «Как мы все знаем, её величество королева Миррей не склонна бросаться в любовный омут, хотя достаточно кавалеров, не только взирающих на нашу прекрасную правительницу как на предмет страсти, но и готовых к смелым шагам на пути обольщения. Неужели её величество так жестока, что никому не даст шанса?» Бульварный листок «Любовное зелье» Эби и Натаниэль застыли на границе долины — внизу, совсем недалеко от них паслись красавцы пегасы, порхая туда-сюда, играя с веселым ржанием. Гости же остановились у запрещающего знака: между двумя пиками были весьма красноречиво сложены черепа. Черепа были проломанные, древние, поросшие мхом, но Эбигейл определила и человеческие, и гномские, и эльфийские, и оркские… даже один русалий был, похоже. — Интересно, чем они натаскали их? — пробурчала Эбигейл. — Зубами, что ли? — Ты разве не помнишь? Пегасы умеют левитировать небольшие предметы, — поделился Натаниэль, что-то пихая в рот, и вдруг, глянув куда-то за ее плечо, оглушительно заржал. В прямом смысле заржал, с переливами, обнажив зубы, как натуральная лошадь. Эбигейл отшатнулась и сделала защитный знак, чувствуя, что глаза у нее сейчас дадут фору совиным. — Ты что, попробовал ту траву, которая у пещеры росла? — с ужасом предположила она. — И-и-и-и-и, — недоуменно ответил эльф еще громче, захрапел, загугукал, зафыркал, снова заржал и зачем-то замахал руками, как припадочный. — Нат, очнись, ты ржешь! — обвиняюще ткнула она пальцем в спутника, на всякий случай второй рукой нащупывая секиру: можно обманом заставить отвернуться, а затем легонько тюкнуть плашмя по затылку и влить в рот противоядие… Эльф посмотрел на нее как на идиотку, и тут за ее спиной раздалось ответное ржание, стук копыт, шорох крыльев. Эби втянула голову в плечи, присела и отскочила за спину Вудхауса. Над ними нависал мощный золотистый пегас, гневно ударяя крыльями и перестукивая задними ногами по траве. За его спинами парили еще двое. Эби они показались огромными. Стало нехорошо — она застыла, чуть отклонившись назад и не сводя с пегасов глаз. А когда ближайший вновь заржал, поднявшись на дыбы, поняла, что сейчас потеряет сознание. — Амулет, Горни, — страшным шепотом приказал Вудхаус, — активируй языковой амулет! Эбигейл так и стояла, застыв, и эльф, продолжая учтиво ржать и фыркать, прошипел в промежутке что-то ругательное на эльфийском, а затем порылся в карманах, вытащил оттуда плоский языковой самоцвет и запихнул его Эби в рот. И тут же снова захрапел, одновременно перестукивая ногами. «Каленая тупая шестеренка», — обругала себя за недогадливость гномка и с усилием протолкнула плоский камень под язык. — …Мы не принимаем чужаков, — услышала она низкий голос. — Сколько вам повторять? Прочь из долины, иначе мы вас вышвырнем! В обработке языкового амулета у жеребца оказался очень приятный тембр. — Великолепный и мощный страж Иму, — полился мед из уст эльфа, — еще раз прошу, сообщи о нашем приходе вожаку. Мы принесли ему дары, а также приветствие от нашей госпожи, королевы Эринетты Миррей. Правительница наша узнала, что у вас в долине странный мор, и, приняв вашу беду близко к сердцу, направила нас, своих лучших магов, к вам на помощь. — Нам не нужна помощь от двуногих! — снова взвился на дыбы пегас. — Тем более от тех, кто не имеет понятия о приличиях! Почему юная гномка смотрит на Иму как на говорящего ишака? «Они ещё и мысли читают?!» — пребывая в предобморочном состоянии, ужаснулась Горни. — Не читают они мысли, у тебя всё на лице написано, — прошипел ей в ухо Нат, чувствительно пихая в бок. И вслух ответил почтительно: — Моя спутница поражена твоей силой и размахом крыльев и оттого растеряна. Она не видела ничего подобного! Это было истинной правдой. Если бы Эби не была так испугана, она бы оценила красоту и мощь загадочного племени. Пегасы были крупнее обычных лошадей раза в полтора, а некоторые — и в два. Сильные широкие спины, крутые холки, мускулистые ноги — копыта с суповую тарелку в отчем доме. Длинные шелковистые гривы и хвосты. И крылья! Огромные, как два паруса, с блестящими на солнце перьями. Все пегасы, которых она видела со входа в долину, были светлой масти: светло-соловые, золотисто-соловые, соловые в яблоках. Выделялись изабелловые и светло-рыжие. Пегас-сы — Эби еле вспомнила, что так назывались самки, — были немного меньше и изящнее. Жеребята, или, правильнее сказать, пегас-ли, были беленькими и трогательно отливали розовым. А как они пели! На своём родном языке, так протяжно и с такими переливами, что уловить смысл было нелегко. А голоса — высокие и низкие, мелодичные, звонкие — завораживали. — Я правда восхищена, — выдавила из себя Эби. — И есть чем, — горделиво сменил гнев на милость страж и прогарцевал туда-сюда, явно красуясь. Зависшие за ним жеребцы одобрительно заржали. — А почему вас всего двое? — подозрительно остановился Иму. — Обычно двуногие сначала шлют гонцов о посольстве, потом само посольство, шумное, как рой ос, и такое же многочисленное… — Королева мудра, — дипломатично заметил Натаниэль, — и знает, что вы не любите шума и гостей. Посему решила из добрососедских чувств отправить нас вдвоем. Вы позволите показать вам один из даров? — почтительно продолжил он. — Он сделает ваше великолепие еще более великолепным. Пегас заинтересованно задумался, и Горни поспешно начала рыться в рюкзаке, дабы достать мешочек с заготовленными ею подарками — связкой амулетов, позволяющих любому животному на зиму отращивать густую Длинную шерсть. Когда-то она испробовала их на овцах папиного кузена и потом переделала для степных овцебыков и лошадей. Орки, живущие в столице, расхватывали для своей северной родни эти амулеты десятками. Она со стуком вытряхнула весь рюкзак-невесомку на землю и тихо выругалась, предварительно сместив языковой амулет к щеке, чтобы перестал действовать. — Нет! Ах ты ж ржавый суслик! — Ты что, ничего с собой не взяла? — прошипел Нат в ответ. — Не подготовилась? У нас же было несколько лекций про пегасов и межрасовую дипломатию! — Что-то помню, — огрызнулась она. — Я столько всего читала про этих лошадей, так готовилась! А дурацкий суслик на привале утащил мои подарки! Жеребец заржал, и Эби поспешно вернула амулет на место. — …не нравится, что вы говорите на своем языке. Вдруг вы замышляете недоброе? — Мы просто хотим поразить вас подарками, уважаемый страж. Смотрите, — Нат сунул руку в рюкзак-невесомку и медленно, стараясь не спугнуть и не разозлить жеребца, вытащил небольшую шкатулку. Открыл — там лежало несколько деревянных больших гребней. — Они нежно распутают ваши гривы и хвосты, если они запутаются. И заплетут косы, если захотите. Гребни-самочесы, прекрасный Иму, которые, заканчивая работу, хранятся у вас в гривах. Если вы передадите этот приветственный дар вожаку, то один из гребней будет ваш. Иму осторожно коснулся носом шкатулки — и один из гребней взмыл в воздух. Жеребец испуганно отскочил и тут же низко, с удовольствием заржал — гребень легко-легко прочесал его первую прядь и принялся начесывать одну за другой. И через несколько минут грива его струилась, словно золотистый шелк, а гребень воткнулся у холки и замер. — Мне нравится твой дар, — заключил пегас. — Он сделан с уважением к нам. Ты достоин встретиться с вожаком. А что с ней? — обвинительно указал крылатый копытом на Эби, которая постепенно складывала свое имущество обратно в рюкзак. — Если она не готова проявить уважение, пусть убирается! Страх провалить задание оказался сильнее страха перед копытными. — Но у меня тоже есть дары! — выпалила Эбигейл поспешно. — И какие? — скептически профыркал пегас. — Мне тоже любопытно, — пробормотал Натаниэль со смешком. Эби повертела головой, словно в поисках подсказки. Пощупала рюкзак. Не лепешки же предлагать этим губошлепам! — Мои руки? — несчастным голосом предположила она. — Мы не питаемся человечиной, — возмутился Иму. — И гномятиной тем более. — Я про умения. Я взяла с собой наковальню. Могу изготовить подковы и подковать всех в долине, — дрожащим голосом предложила Эби и зажмурилась, мечтая, чтобы чаша сия ее миновала. Оглушительным ржанием ее чуть не снесло с места. Смеялись с похрапыванием жеребцы, смеялся рядом эльф.