Эбигейл улыбнулась еще шире — дабы он видел, что она в этом абсолютно уверена, — и потянулась к калитке. Но стоило шагнуть за нее, как лоза, увивающая забор, выстрелила в сторону гномки длинными ветвями-усиками, оплетая руки и ноги и растягивая в проеме ворот, как морскую звезду. — Вот же ж… окалина! — выругалась Эбигейл, слишком поздно заметив хитро замаскированное заклинание. Чересчур сложное, чтобы быть наложенным прямо сейчас. Значит, Белоручка тоже постарался ночью! — Приятное чувство, да, Эби? — Натаниэль тонко улыбался, возложив кудрявую голову на одно из двух пышных каменных полушарий. — Чтоб тебе кирка на палец упала, — рявкнула леди Горни, безуспешно дрыгая ногами. — Обожаю твои гномские ругательства, — заметил эльф. Им приходилось повышать голос, чтобы докричаться друг до друга через дорогу. — Чтоб твое зубило всегда мимо било! — не разочаровала его Эби. — Давай оставим в покое мое зубило, — протянул Вудхаус насмешливо. — Да не дергайся, Горни, чем больше дергаешься, тем больше они стягиваются. Кстати, как ты смогла попасть на мою территорию? И перенастроить охранниц? Это все ваше гномье повелевание камнем? Но я ведь все защитил от чужих чар! — Так я тебе и рассказала, — хмыкнула она. Но Натаниэль уже смотрел куда-то в сторону. — О, приветствую вас, милые дамы. Какая прелестная у вас форма. — Здравствуйте, — поздоровалась Эби, делая вид, что просто так тут висит, для развлечения. Мимо них, хихикая, торопились к дворцу молоденькие поварихи, гоблинши и людинки, чтобы заступить на дневную смену. Следом величаво шествовала главная кухарка, орка мейсис Лизабета. Она с неодобрением повернула клыкастую голову сначала направо — Эби сделала еще более независимый вид, — затем налево. Вудхаус улыбнулся. — А у вас самая прелестная форма из всех, мейсис. — Когда уже вам надоест, — укоризненно покачала головой кухарка и неторопливо двинулась дальше. — Никогда! — ответили они хором. Эбигейл скривилась. Драгоценное время уходило. — Ну что, — позвала она, морщась. — У нас позиционная ничья, Белоручка. Предлагаю мировую на это утро. — Снимаем заклинание на счет три? — уточнил эльф деловито. — Договорились. Раз, — сказала Эбигейл. — Два. Три! — она деактивировала заклинание на русалке, и Натаниэль со стоном повалился на землю. Однако лоза продолжала держать Эби за руки и ноги. — Ты ничего не забыл? — крикнула гномка. — Ты о чем? — невинно спросил эльф и поковылял, подволакивая ногу, к калитке. Видимо, русалка сжала одну из великолепных лодыжек слишком сильно. — Вудхаус! — Эби добавила в голос угрозы. — Если ты сейчас же меня не отпустишь, я тебе кости раздроблю на наковальне! И зубы клещами вырву! — Надо было тебе и рот завязать, — откликнулся он сожалеюще, ковыляя мимо, в сторону дворца. Затем остановился, спохватился, хлопнув со смешком себя по лбу, и прошептал целительное Слово. А после легко пошагал занимать ее, Эбигейл, должность, отразив проклятье, которое она послала ему вслед. — Поверить не могу, что попалась, — прошипела она, пытаясь вывернуться. Лоза затягивалась туже. «Дщерь моя, — вспомнила Эби наставительный бас отца, — слушай папу, папа плохого не посоветует. Запомни, гномы никуда не торопятся и не суетятся. Безвыходных ситуаций не бывает — главное-таки вовремя остановиться, успокоиться и подумать». Она, как послушная дочь, перестала дергаться и подняла глаза к небу. Там решения не нашлось. Тогда она опустила взгляд к земле — и просветлела. Следующие минуты три Эби, засунув злость и страх опоздать поглубже, аккуратно растила из булыжников, которыми была выложена дорожка, два тонких каменных клинка. Ноги удалось освободить быстро. Вудхаус давно скрылся из вида и уже, скорее всего, входил во дворец, когда клинки достигли лозы, опутавшей руки, и перерезали и ее. Надо бежать, иначе она точно не успеет. Эбигейл шагнула вперед, но ноги запутались в длинной юбке. И нужно же было надеть ее сегодня! Времени переодеваться не оставалось, и леди Горни, задрав юбку, одним движением рук, натренированных работой в кузне, оборвала ее выше колен. Сильно выше, если уж честно, но это было случайно-нервное. Склонив голову на манер разъяренного быка, Эбигейл помчалась к дворцу. ГЛАВА 2 О ТОМ, КАК МОЖНО ЗАИГРАТЬСЯ И ПРОИГРАТЬ «Наш источник во дворце сообщает, что сегодня избранная публика имела возможность полюбоваться весьма смелым нарядом мэтрис Эбигейл Горни. А поскольку в этом сезоне мужчины носят экстремально узкие брюки, и мэтр Натаниэль Вудхаус неизменно следует моде, смеем вас заверить, что магические дела королевства находятся не только в надежных руках, но и прочно стоят на красивых ногах любого из двух магов». Еженедельник «Мода и красота» Ее величество Миррей Вторая в свои пятьдесят пять была королевой строгой, но справедливой, не лишенной воспитательного рвения и несколько своеобразного чувства юмора. Двое принцев сейчас проходили службу в королевских войсках далеко от столицы, супруг скончался несколько лет назад, оставив королеву на троне, страна процветала, правительницу льстиво величали Матерью Эринетты и Кормилицей. В общем, скука была Схмертная. Немного оживил настроение ее величества предстоящий уход придворного мага. Королева терпеть не могла, когда у людей и нелюдей, к которым она была привязана, обнаруживались еще какие-то интересы, кроме государственных. Именно поэтому она с утра прошла тайным ходом (так было быстрее) в кабинет магистра. — Я все еще не понимаю, почему я должна привыкать к новым лицам, Корнелиус, — нарочито сварливо говорила она, сидя за столом верноподданного и аккуратно пригубливая чарочку вина. Королева считала, что красное мельтийское после завтрака придает румянца щекам и задора характеру. В предках Миррей были преимущественно люди, но аристократы других рас там тоже потоптались, хотя, скорее, полежали, оставив потомству память о себе. Особенно постарались орки, передав по наследству светлую кожу слегка зеленоватого оттенка и сделав нижнюю челюсть заметнее, а нижние клыки — побольше обычных. Глаза у ее величества были серые, волосы светлые — в кого-то из эльфийских пращуров, фигура сухощавой и высокой, так что немного краски на щеках ей действительно не вредило. Тем более что, по меткому замечанию какого-то стихоплета, пожелавшего остаться неизвестным, румянец на щеках королевы прелестью своей напоминал нежные розы на весенней листве. Миррей даже сохранила это посвящение, так ее позабавили неловкие, но очень красочные метафоры. А вот задора ей и без вина хватало. Например, ее величество любила тайные ходы не только за скорость передвижения, но и за то, что можно было, например, незаметно пройти в свой кабинет — и попивать вино, наблюдая в большом магическом визоре, а иначе хрустальном шаре, как ведут себя посетители в приёмной. Визоры настраивались на одно помещение или несколько и были превосходной системой слежения, а также использовались для общения, передачи новостей, театральных представлений и концертов. Такой же визор был установлен и на столе Корнелиуса. — Не такие уж лица Горни и Вудхауса и новые, ваше величество, — терпеливо, но упрямо отвечал придворный маг, тоже по настоянию королевы греющий в ладони чашу с вином. — Вы их уже третью весну имеете удовольствие лицезреть. Поделите обязанности, будет у вас два молодых придворных мага вместо одного старика. — Ты младше меня на три года, — сухо напомнила королева. — Вы с годами становитесь только прекраснее, — ушел с зыбкой почвы магистр. — А вот я уже весь седой, — и магистр Корнелиус потер по-армейски гладко выбритый подбородок, словно надеялся найти там седую бороду, а затем коснулся черных как смоль волос. — Я все еще воспринимаю твое увольнение как блажь, — сурово продолжила Миррей. — Как жаль, что я не так сумасбродна, как мои предки. Может, кинуть тебя в темницу, пока ты не одумаешься, Корнелиус? — Как пожелаете, ваше величество, — улыбаясь, склонил голову магистр. — Увы, я просвещенный монарх, — вздохнула Миррей и требовательно постучала по чаше, чтобы Корнелиус подлил вина. — Вчера открыть железную дорогу, позавчера — посетить завод по сбору паромобилей, а сегодня бросить соратника в тюрьму — это дурной тон. — Я очень ценю это, ваше величество, — поддакнул магистр и охотно наполнил чашу. — Но я требую объявить мне истинную причину твоего увольнения. Пока я не услышала ни одной, кроме твоей предполагаемой дряхлости. Которая не мешает тебе каждое утро на полянке перед дворцом сидеть, сплетя ноги… — Медитировать, ваше величество. — Скручиваться кренделем так, что можешь укусить себя за… — Я понял, ваше величество. Это синская гимнастика. Поза собаки, у которой чешется хвост. Королева с каменным выражением лица выпила половину чаши. — На дряхлую собаку ты не похож, — резюмировала она. — Так каковы истинные причины? — Причины личные, — Корнелиус полюбовался, как на щеках королевы расцветает румянец, поколебался и одним махом закинул в себя остатки вина. — Я ведь жениться хотел, ваше величество. Но, увы, не выйдет. Хочу залечить разбитое сердце. — О, — она оживилась. — Жениться — это любопытно. На ком? — На самой прекрасной женщине в мире, — грустно ответил магистр и покосился на бутылку. — Неужели я лицезрею тебя влюбленным? — с азартом сверкнула глазами королева. — Я уж, грешным делом, думала, что придворные бездельники правы и у тебя какая-то личная травма. — Какая травма? — несколько нервно отреагировал Корнелиус. — Личная, — королева говоряще подняла брови. — Версий несколько. Первая сплетня звучит так — возможно, какое-то из побежденных тобой чудищ щелк пастью… и все. Нет больше верного клинка… — Клинка? — непонимающе повторил маг. — Ну, жеребца, Корнелиус, — вновь поиграла бровями ее величество, в крови которой задор наконец-то достиг нужной концентрации. — Прибора, который некоторые мои придворные кладут на свои обязанности. — Ваше величество! — еще более нервно возмутился магистр. — Все у меня в порядке и с клинками, и с жеребцами, и с приборами! Все наточено, тьфу, работает, прости Пряха, как в юности! И при всем почтении, мои возможные травмы — мое дело. — Травмы моего придворного мага — это государственное дело, — торжественно возразила королева. — Хочешь выслушать вторую сплетню? — Не хочу, но придется, — проворчал магистр, немного успокоившись. — Говорят, что ты играешь за другую лигу. Я сама, признаться, так думала последние годы. И не только я — зря ты все-таки главного виночерпия превратил в осьминога. Ну, сделал он тебе предложение… в осьминога-то зачем? — Всего на полгода, — буркнул Корнелиус. — Да, с восемью щупальцами ему даже ловчее пиры обслуживать, — согласилась королева и задумчиво потрогала языком нижний клычок, — и вино из запасов перестало пропадать. Да и гости меньше пьют от испуга, опять же экономия. Может, оставить его так?.. Но, — спохватилась она, — все же я ни разу не видела тебя с женщиной. Право слово, Корнелиус, ты преподаватель, бывший ректор, боевой маг, герой, наград целая грудь. Да за твои плечи можно женские бои устраивать, как в Оркском каганате, — глаза ее на миг блеснули боевым азартом прабабки-принцессы из Каганата, словно королева всерьез задумалась над этой идеей и нехотя отмела ее. — А ты с женщинами застенчив, как мой почивший супруг с пятой бутылкой. Ты даже на меня украдкой не поглядываешь, а я ведь прелестна.