— Несомненно так, ваше величество, — вполне искренне промямлил маг, с тревогой глядя на убывающее вино в бутылке. — Я просто много работаю и предпочитаю не афишировать свои увлечения. — А кто невеста? — словно невзначай поинтересовалась королева. — Почему жениться-то не выйдет? — Невесты у меня нет, ваше величество, ибо дама не в курсе и за меня замуж не пойдет, — проигнорировал суть вопроса магистр. — Я прикажу ей выйти за тебя! — непререкаемо заявила Миррей. — Никак не возможно, ваше величество, — еще более помрачнел магистр. — Она связана долгом. — Замужем? Тогда действительно не выйдет. А дети есть? — Двое. Взрослые уже мальчики. — О, как у меня, — обрадовалась королева. — Как же тебе помочь? Разве что муж у нее негодяй? — Нет, — покачал головой Корнелиус. — Муж у нее б… добродушный, слегка ленивый, любитель детей, охоты и выпить. — Прямо как мой Густав, светлая ему память, — расчувствовалась королева. — Значит, дама твоя обременена долгом. — И слепа, — заключил Корнелиус, пристально глядя на правительницу. — Еще и калека, — посочувствовала ее величество, уже думая о чем-то своем. И с понимающей улыбкой протянула магистру руку через стол. — Я понимаю тебя, мой друг. И больше не сержусь. Тебе нужно отвлечься. Развеяться. Вылечить сердце, — она погладила его пальцы и поднялась. Магистр тяжело вздохнул. — Уезжай, но знай, что твои покои никто не займет, и ты всегда можешь вернуться. А теперь мне пора. Жду завтра на прием и клятву твоих оболтусов. Надеюсь, они будут хотя бы вполовину так же верны и полезны, как ты. — Они еще и талантливы, ваше величество. — В их талантах я не сомневаюсь и много раз наблюдала их в действии. Но я согласилась иметь их подле себя еще и потому, что они так нелепо смотрятся рядом, что это даже забавно, — усмехнулась Миррей. — А еще развлекают меня своим противостоянием, как и их семьи. Главное, чтобы не увлекались. В этот момент в приемной что-то громыхнуло, стукнуло о двери в кабинет. Раздались крики, из-под створок потянуло холодом. Корнелиус поднял глаза к потолку и выругался. Королева же невозмутимо стянула накидку с закрытого доселе магического визора. — Кажется, мое пожелание не увлекаться запоздало, — заметила она, разглядев то, что творится в приемной. — Хотела бы я надеяться, что это злодеи пришли меня свергать, неведомым образом узнав, что я у тебя. Ан нет, это два моих будущих придворных мага, одни из первых лиц страны, прямо перед назначением выясняют отношения. И часто это тут происходит? Корнелиус вздохнул и распахнул двери. Несколькими минутами ранее Эбигейл Горни влетела в приемную магистра. Вудхаус смирно восседал на кресле подле открытого окна. Ягненочек, а не подоночек! — Ждите назначенного времени, — скрипуче и скучно повелела бессменная секретарь Корнелиуса, мейсис Джонсон. Окинула взглядом короткую рваную юбку Эби, поджала губы и склонилась над бумагами. Нужно было прочитать и рассортировать прошения к магам от всех служб дворца. Но даже будь она личным драконом магистра, не смогла бы остановить гнома на тропе мести. — У тебя, оказывается, отличные ножки, Подковка, — заинтересованно оглядел гномку Вудхаус. — Плотноваты. Но какой рельеф! А я-то думал, что они кривые, как твои боевые заклинания… Эбигейл прямо с порога махнула рукой, и эльфа вместе с креслом выбросило в окно, далеко за деревья. Мейсис Джонсон, склонившись над бумагами, ничего не заметила — возможно, потому, что привыкла к постоянным стычкам этих двоих. Но скорее из-за того, что была глуховата от старости — магистр держал ее из сентиментальных побуждений. Эби чинно прошла ближе к двери и села на кресло, поспешно запуская ремонтное заклинание и молясь, чтобы магистр вызвал ее после того, как платье приобретет нормальный вид, но до того, как вернется Вудхаус. Но ей не повезло — эльф, лишь слегка взъерошенный, невозмутимо зашел обратно в дверь. — Ну ты и зараза, Киянка, — даже как-то устало сказал он. Почесал острое ухо, сделал обманное движение, будто собирается кинуть на нее заклинание-клетку, а затем, когда она среагировала, чтобы отбить — заставил подлокотники кресла сомкнуться у нее под грудью, надежно фиксируя… А потом кресло встало на дыбы, словно взбесившаяся лошадь, и буйно, шарахаясь из угла в угол и пугая придворных, поскакало из приемной сквозь распахнувшиеся двери по коридору к выходу. Эбигейл, ругаясь, делала пассы руками, но кресло только скачками неслось быстрее, словно получая хлыстом по крупу. Натаниель брезгливо почесал щеку и потер испачканные руки одну о другую — у него, как у любой творческой личности, были фобии. Например, прикосновение к пыли и грязи вызывало ступор, страх и необоримое желание почесаться и вымыться. Прислушался — в глубине дворца раздался грохот — вздохнул и быстро очистил руки заклинанием. Предусмотрительно поставил на секретарскую полог тишины, чтобы не привлекать внимание охраны, а на себя — защиту от всех видов атакующих заклинаний. И на всякий случай — от физического урона, ибо кулаком малявка Эби била, как кувалдой. Секретарь подняла голову, недоуменно огляделась, посмотрела на часы, которые показывали восемь часов пятнадцать минут. — А где леди Горни? — недовольно осведомилась она. — Ушла попудрить носик, — вежливо проорал Вудхаус, и мейсис Джонсон, кивнув, снова опустила голову к бумагам. Грохот повторился, двери распахнулись — Горни, сжимая в руках два вырванных подлокотника кресла, сделанного из цельного дуба, сначала швырнула ими в эльфа, а затем с боевым гномским кличем «Эхху-так-так!» бросилась на противника. Мейсис Джонсон писала, а секретарская превращалась в развалины. Вот отлетел от удара воздушным кулаком Вудхаус, ударившись спиной о двери кабинета, вот приморозилась к потолку Эбигейл. Секретарь только чихнула, недовольно поежилась и продолжила писать. Глухота — лучший полог тишины, знаете ли. Пахнуло жаром, а из стен стали выпрыгивать камни и стрелять по эльфу, как по утке в полете. Натаниэль соответствовал — прыгал туда-сюда, ухитряясь отбивать их обратно и пытаясь воззвать к разуму разъяренной противницы. Впрочем, это было невозможно: гномы легко распалялись и с большим трудом возвращались к спокойствию. В отличие от эльфов, которые даже в драке были невозмутимы и сохраняли рассудок. — Горни, — уговаривал он, — остановись! Сейчас придет магистр, и нас обоих выгонят со службы! — Ну и пусть, — пыхтела гномка, раскручивая в руке огненный шар, — зато я больше не увижу твоей слащавой физиономии! — Наши семьи будут опозорены! — А ты думал об этом, когда оставлял меня в лозе? Столкнулись два воздушных кулака, рухнула люстра. — А ты — когда ставила ловушку на русалку? — Это была превентивная мера! — крикнула Эби, отбиваясь. — Я знала, что ты захочешь меня остановить! Разве не ты, чтобы стать первым, поставил мне подножку, когда я сдавала полосу препятствий на экзамене на пятом курсе? — Это была случайность, — высокомерно огрызнулся Натаниэль. — Сейчас же я подозревал, что ты ночью подстроишь гадость — разве не ты подменила мое распределение во дворец? Я полгода отпахал в деревне Гнилые топи, пока Корнелиус не разобрался! — Не я, а отец без моего ведома, — зашипела Эбигейл. — В любом случае я была лучшей на курсе! Я сидела и училась, пока ты гулял и пил! — А ты завидуешь, что я талантливее и мне все давалось легко? И не нужно было высиживать знания задницей, как тебе? — Это называется усердие! — фыркнула Эби. — И поэтому я должна быть тут единственной помощницей! Но один Белоручка поплакался папочке, и впервые за сотни лет во дворец распределили двух выпускников! — Ты прекрасно знаешь, что это не так, — ледяным тоном отозвался Натаниэль, уворачиваясь от удара. — Я был вторым на курсе после тебя, и только из-за непереносимости некромагии. У нас разница в одну десятую балла. Папа тут ни при чем. И не называй меня Белоручкой, Шестеренка. — Ты назвал меня землеройкой на первом курсе! — Я был пьян, а ты порвала мне штаны. — Потому что вы достали залезать по моему окну к своим пассиям! — О, Пряха! Все Горни — мнительные и психованные. — Все Вудхаусы — подлые негодяи! ГЛАВА 3 О ТОМ, ЧТО ЗА СОПЕРНИЧЕСТВО НУЖНО ПЛАТИТЬ «Весь магический мир замер в ожидании перемен. Стабильность и мощь, олицетворением которых является мэтр Корнелиус Фрай, уходят в прошлое. На смену им приходят хаос и разрушение. Имена их, увы, всем хорошо известны». Из передовицы газеты «Магическая правда» Вудхаус покосился куда-то и замолчал. И Эби, развернувшись, замолчала тоже, комкая в руках шипящий огненный шар. А затем склонилась в поклоне рядом с противником. В наступившей тишине осыпалась штукатурка и особенно громко был слышен скрип пера секретаря по бумаге. Она голову так и не подняла. — И часто это здесь происходит, магистр? — ледяным голосом поинтересовалась королева. — Нет, что вы, ваше величество, — очень фальшиво попытался оправдаться Корнелиус. — Первый раз, мои помощники переволновались… — Мне очевидно, что эти двое не могут работать вместе! — прервала его правительница. — Но в стране нет магов сильнее, — напомнил Корнелиус, взглядом обещая помощникам веселую жизнь. Его отставка на глазах растворялась. — Боюсь, если я отдам им обоим должность, то через неделю и страны не будет, — королева еще раз гневно осмотрела приемную. — Придворный маг — это одно из первых лиц страны. Он не может веста себя, как идиот или младенец! Он должен вести себя… как вы, магистр. — Да, ваше величество, — смиренно ответил маг. Провинившиеся напряженно молчали, осознавая, что натворили. — Фактически, — еще суше проговорила Миррей, — их поведение можно расценить как покушение на мое величество. Неисполнение своих обязанностей по защите королевы. И пусть они не знали, что я здесь, это не оправдание! Я задаю вопрос — а не было ли это предумышленным покушением? Может, семьи Вудхаус и Горни сговорились?