— Ваше величество! — умоляюще воскликнула Эби. — Секиры Горни сотни лет защищают Эринетту от врагов! — А Вудхаусы тысячу лет верны Эринетте и питают ее поля, — ревниво, но почтительно вмешался Натаниэль. — Молчать! — повелела королева. Магистр с сомнением покачал головой, глядя на ниже опустивших головы помощников, которых он знал еще по магической академии, где успевал вести курс боевой магии. Собственно, он и настоял, чтобы оба отпрыска самых родовитых семейств Эринетты стали его помощниками. И чтобы жили при дворце, вне постоянного влияния своих семей, тоже устроил он. Магистр очень удивился, когда в первый день Эбигейл Горни явилась одна, а от Вудхаусов пришло письмо, что их сыну должность не нужна, он уехал в родовое лесное поместье и вернется через несколько лет. Хорошо, что вышло разобраться. Плохо, что не вышло помирить их за два года. — Что вы скажете, магистр? — поинтересовалась Миррей. — Казнить обоих? Отправить в ссылку — принимая во внимание заслуги семей? Посадить в подземную тюрьму? Вудхаус дернул плечами. — Или сослать чистить конюшни? Теперь уже вздрогнула Горни. — Они просто слишком эмоциональные молодые люди… эмоции заставили их совершить глупость, — проговорил Корнелиус, взглядом отправляя помощничков на корм крококустам. — И пока не поумнеют, не могут быть придворными магами, — отрезала королева, выжидающе уставившись на магистра. — Не думайте, что я не слышала о прошлых выплесках эмоций этих… молодых людей. Они были даже забавны. До поры до времени, пока не превратились в глупость. — Так может… вы вашей милостью поможете им поумнеть? — неуверенно попытался угадать маг, и по одобрительной улыбке понял — угадал. — Не знаю, — холодно произнесла Миррей, — стоит ли давать им шанс и тратить на них моё время и мою милость. — Пожалуйста, ваше величество, — горько вздохнула Эби. — Я прошу прощения! Вудхаус склонился еще ниже. — Я очень виноват, ваше величество… — Ну хорошо, — величественно решила королева. — Ваше возмутительное поведение показало, что придворным магом может быть только один из вас. Вы не способны работать вместе. Мы устроим испытания! Вот вам мое решение: до завтрашнего приема каждый из вас должен придумать другому самое тяжелое задание из возможных, при условии, что оно принесет пользу государству. Каждый из вас пройдет предложенное другим испытание, и если вы справитесь оба — завершим ваше соревнование публичной магической дуэлью на королевской арене. Порадуем народ и газетчиков. Кто победит, тот и останется во дворце, а второй должен будет уехать из столицы. Сейчас же велю подготовить приказ и изменить регламент завтрашнего приема: на нем я повторю все это для прессы. А теперь, — королева обратилась к провинившимся, — прочь с глаз моих, пока я не передумала! Ну а ваша отставка, Корнелиус, — усмехнулась она, — откладывается. * * * — Может, нужно было все же сослать, для вразумления? — задумчиво проговорила королева, когда отпрыски двух могущественнейших семей королевства поспешно скрылись из приёмной. — Сослать всегда успеете, ваше величество, — напомнил магистр. — Это да, — согласилась Миррей. — А пока повеселимся. * * * Как и в любом мужском клубе, в «Королевской перчатке» пили огненный брённвин, говорили о политике, женщинах и ставках. С тех пор, как прадед почившего короля Густава, ею величество Коламба и отменил рыцарские поединки и запретил дуэли — кроме магических, — благородным лердам не оставили иной, кроме пари, возможности показать свою доблесть. Такой повод, как магический поединок между отпрысками Вудхауса и Горни, да ещё и место придворного мага в качестве приза, вызвал небывалое оживление и даже ажиотаж среди завсегдатаев. Сами Горни и Вудхаусы были членами разных клубов, а «Перчатка» считалась нейтральной территорией для аристократов всех рас, и поэтому перед клубом стояли десятки карет, а также только-только появившихся паромобилей, верховых эльфийских лошадей и оркских ящеров, в том числе крылатых. Оборотни были сами себе транспортным средством и предпочитали прибегать на своих четырех. Лерд Ригби, бессмертный, нет-нет, бессменный президент клуба — впрочем, бессмертный тоже прекрасно бы подошло, поскольку никто не знал, сколько ему лет — торжественно объявил, опираясь на свой столь же древний стол: — Досточтимые лерды! Я буду немногословен. Мне одному из первых в королевстве стало известно: место магистра Фрая займет только один из кандидатов, а не оба помощника, как планировалось. Итак, лерд Натаниэль Вудхаус и леди Эбигейл Горни! Для меня совершенно ясно, что выбор очевиден, — он покхекал с тонкой улыбкой опытного царедворца. — Да! — подтвердил гном-лерд Мапонус так убедительно, что окружающим показалось, что прямо в зале выстрелила пушка. — Да здравствует малышка Эби — следующая магистресса Эринетты! Высокий, тонкий, как виселица, и такой же обаятельный эльф-лерд Холлбджорн презрительно хмыкнул. — Магистр Эринетты — девица, да ещё… — он не успел договорить, как лерд Мапонус грохнул сапогами, вскакивая из кресла. — Ты! Не хочешь ли ты сказать что-то дурное про леди Эбигейл, мою близкую родственницу, дочь четырехюродного кузена моей жены по дядиной линии? Или ты, лерд эльф, имеешь что-то против всего гномьего племени? — судя по тону, достойный гном нисколько в этом не сомневался. Затевалась знатная потасовка, и лерды тут же ставили на вероятность потасовки, победу одной из сторон, ничью. Лерд Холлбджорн полюбовался своими острыми, как у всех эльфов, ногтями, незаменимыми помощниками в драках. — Я хочу только сказать, любезный лерд Мапонус, — скучающе протянул он, — что лерд Натаниэль, сын высокопородного Триггвиэля Вудхауса, превосходит Эбигейл Горни в мастерстве так же, как любой самый низкорослый эльф в росте превосходит самого высокого гнома… Гном, которому треклятый эльф наступил на две мозоли сразу, нашарил секиру и не метнул её только потому, что за этим следовало исключение из клуба. — Если в чём эльфы и превосходят гномов, то только в подлости, хитрости и тупом высокомерии! Если бы лерд Холлбджорн мог проткнуть оппонента взглядом, гном походил бы на дуршлаг, у которого внезапно выросла борода. Но вытащить клинок эльф не решился, опять-таки из-за нежелания оставить клуб навсегда. — Лерды, лерды, — прошуршал Ригби, с удовольствием оглядывая две противостоящие в прямом смысле слова партии: вокруг противников сплоченно встали эльфы, гномы и сочувствующие той или иной стороне люди и аристократические представители других рас, коих в Эринетте проживало немерено. — Прошу вас соблюдать правила клуба, — он поднял руку и без всякого перехода провозгласил: — Ставлю пять эрингов на Вудхауса и пять эрингов на Горни! Какое-то время собрание напоминало лягушачье болото по весне — все орали, выли, рычали (в зависимости от расы) и надувались спесью. Двое слуг обходили лердов со старыми винными мехами, в которые по традиции опускали деньги, и споро записывали ставки на свиной коже — считалось, что записанные именно на ней ставки непременно выигрывали. То, что все ставки писались на свиной коже, а выигрывали, разумеется, не все, признавалось несущественным. — Десять тысяч эрингов на Вудхауса, конечно, — высокомерно объявил лерд Холлбджорн, опуская деньги в мех. По залу пробежал сдержанный гул — на такую сумму можно было купить неплохой особняк в пригороде. Лерд Мапонус швырнул слуге кошель и объявил: — Тридцать тысяч эрингов на Горни! — и ехидно припечатал: — Не слишком-то ты уверен в своём блондинчике, раз ставишь такие гроши! Не успел налившийся кровью Холлбджорн что-либо сказать, как слуга по молниеносному знаку Ригби выкрикнул фальцетом: — Ставки сделаны! Ставок больше нет! Удачные, как все надеялись, ставки запивали брённвином, заранее торжествующе глядя на противную сторону. Следует сказать, что Эринетта была не самым большим, но и далеко не самым малым и последним по значимости государством в мире. Страна была окружена множеством соседей — в одних сосуществовали разные расы, другие были почти мононациональны. Среди последних можно упомянуть русалочью Перловицу у морской границы, Оркский каганат на востоке, гномский Минагор и Весницу оборотней с севера и эльфийскую Чащу на западе. В Эринетте же люди, гномы и эльфы, прочие расы, а тем более их потомки, жили мирно и в разной степени счастливо. В столице, Веншице, так и вовсе никто не обращал внимания на клыки или хвосты, был бы человек хороший. Вражда между Вудхаусами и Горни проистекала вовсе не из-за их происхождения, а по вполне материальной причине. Лет четыреста тому назад далёкие предки нынешних лердов были учениками у одного дракона. Драконы, сейчас то ли вымершие, то ли куда-то удалившиеся, тогда были повсеместно распространены, поскольку были весьма плодовиты, если удавалось похитить принцессу, конечно. С простолюдинками или купеческими дочками это племя почему-то размножаться не спешило. (Злые языки говорили, это потому что короли всегда имеют монополию на чеканку золотой монеты, а это единственное, ради чего стоит иметь дело с женщинами не своей расы.) Но как бы то ни было, драконы слыли знатоками руд и первыми среди разумных существ научились плавить металлы в жерлах действующих вулканов. Кроме того, они владели магией, пусть не похожей на ту, что подвластна обычным магам, и могли научить имеющих способности основам колдовства. Именно Виаэль Вудхаус и Грагор Горни, пройдя обучение у дракона и вернувшись в Веншиц, создали магический визор. Горни изобрёл специальный сплав, которым покрывали придуманные им шары, выдуваемые из стекла особого состава, а Вудхаус вплёл в них магические формулы и наложил знаки, без которых эти шары были просто блестящими побрякушками. По крайней мере, именно так Вудхаус объяснил то, что подал в Патентное бюро заявку только со своей фамилией, — хотя ходили слухи, что его заставили на Совете эльфов, дабы принести эльфийским родам больше власти. Но в этом лерд, конечно же, признаться не мог. Хотя и пытался после этого поговорить с другом. Однако Горни его не пустил на порог, а через несколько дней семейная теплица Вудхаусов с тысячелетней розой, подаренной роду Матерью Эльфов, была разрушена поднявшимися из-под земли валунами. Это было жесточайшее оскорбление, но Горни на этом не остановился: он во всеуслышание предложил бывшему другу использовать в качестве носителя лужёные кастрюли и котелки, раз его шары только блестящие побрякушки, и подал в Высокий королевский суд иск. Тяжба длилась полтора столетия, кормила три поколения двух семейств адвокатов и закончилась позиционной ничьей. Материальная основа и магическое наполнение были признаны неотъемлемыми частями единого целого, и каждый из претендентов получил право на половину дохода от каждого пущенного в оборот визора. Это уравновесило доходы семейств, но не погасило вражду между ними ни на горчичное зёрнышко. Горни считали себя пострадавшими от коварства и вероломства, а Вудхаусы были уверены, что их достижения и вклад в магическую науку не были оценены по достоинству и в прямом, и в переносном смысле. Еще одним неприятным последствием давнего раздора стало проклятие учителя-дракона. В обеих семьях знали, что предки в желании доказать свою правоту и вытребовать наказание для бывшего друга почти одновременно добрались до пещеры наставника. А дракон, выслушав их, прошипел несколько ругательств из тех, которые не включают в семейные легенды, рассказываемые младым потомкам, а затем добавил: — Я плохой учитель, если политические и семейные обязательства, — он посмотрел на высокомерно выпрямившегося Вудхауса, — а также гонор и гордость, — он глянул на готового броситься в драку Горни, — оказались важнее для вас, чем дружба и те годы, которые вы провели вместе за одним делом, разделяя и кров, и хлеб, и ненастье, и мой скверный характер. Придется исправлять. Слушайте: в ваших семьях отныне будет рождаться не больше одного ребенка. До тех пор, пока и тень вражды не исчезнет. И никто из вас или ваших потомков не сможет уничтожить противника ни своими, ни чужими руками. А теперь — прочь! Бывшие друзья за мгновение оказались в столице, успели еще раз поругаться и обвинить друг друга в проклятии — и разошлись в разные стороны. Само собой, с тех пор единственные дети в обеих династиях воспитывались в духе абсолютной непримиримости. С пелёнок в отпрысков, фигурально выражаясь, вколачивалось понятие превосходства Вудхаусов над Горни в чём бы то ни было, и верховенство Горни над Вудхаусами во всём на свете. Доходило дело и до легендарных случаев. Лет сто назад лерд Долэйх Горни и лерд Конриэль Вудхаус в недобрый час встретились в трактире на перекрёстке на полдороге в столицу. Местный дух-брыки был, видно, в дурном настроении, раз свёл лердов за одним столом. Говорят, это был самый эпичный спор и самая долгая попойка за всю историю королевства, а столу в том трактире до сих пор уважительно кланяются местные пьяницы. Лерды спорили о достоинствах своих леди, высоте замков и обширности земель, конских статях, чистоте породы охотничьих собак и длине… кинжалов, кинжалов, разумеется. Удивительно, но благородные лерды не спорили о собственном уме. Впрочем, если учесть, что они под конец держали пари, кто больше выпьет, и одного унесли в ближайший лазарет с заворотом кишок, а второй впал в беспамятство и довольно долго называл себя королём Людовиком, к счастью, покойным, это вовсе не странно. Даже дома двух семейств стояли по обе стороны Веншицкой ратуши, которая была построена в конце длинного Парадного проспекта, упирающегося в королевский дворец. Сады владений Горни и Вудхаусов огибали ратушу и почти смыкались позади, разделенные лишь узкой старой улочкой. А парадные ограды выпирали на круглую площадь, как два надувших зобы голубя. В своё время за такое нарушение бургомистр взыскал с лердов консоляцию, то бишь штраф и ущерб, и Горни гордились, что она была на десять эрингов больше, чем уплаченная Вудхаусами. ГЛАВА 4 О ВОЕННЫХ ХИТРОСТЯХ И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯХ «…ставки принимаются 11:8, что однозначно говорит о том, каковы шансы каждого из кандидатов. Нет, я не считаю возможным уточнять, на чью победу коэффициент больше». Из интервью лерда Холлбджорна «Биржевому листку»