Обратная дорога стала для Эби тем еще испытанием. Создавалось впечатление, что за время ее похода в Долину Пегасов в городок съехалось в десять раз больше газетчиков, чем ехало туда. И сейчас каждую секунду они норовили пролезть к ней с «Вудхаусом» со своими фотообскурами. Поэтому приходилось быть начеку и постоянно держать дверь запертой, с кучей защитных заклинаний. А уж «Вудхаусу» на обратном пути стало ещё хуже, чем по дороге сюда, а потому она даже еду заказывала с доставкой в купе. — Он нуждается в постоянном уходе, увы, — скорбно поджимая губы, рассказывала Горни проводнику и выстроившимся в коридоре газетчикам, якобы любовавшимся в окна видом предгорий. — Я не могу от него отойти ни на минуту. — Похвально, молодая леди, — одобрил пузатый проводник и окружил гномку и её болезненного спутника заботой и вниманием, и даже, насколько смог, оградил от пристального внимания писак. Особенно это пригодилось, когда ради правдоподобности пришлось несколько раз провожать «Вудхауса» в уборную, придерживая за локоток. Эбигейл от этого немножко мучилась угрызениями совести. Кроме того, она не могла не понимать, что на вокзале их будут встречать, и ей никак не удастся внушить родне Вудхауса, что его двойник — это он сам собственной персоной. Да и до королевы быстро донесут, чем занимается кандидатка на должность мэтра Корнелиуса. Эби свойственны были порывы наподобие того, когда она бросила мерзкого эльфа на дороге, и она доселе никогда о них не сожалела. А уж его слова, высокомерие и попытка показать, что она для него недостаточно хороша: будто ей есть до этого дело, будто сейчас она начнет ломать себя, чтобы он признал ее настоящей леди, — и вовсе до сих пор приводили ее в ярость. А если бы она начала предъявлять ему за тощую фигуру, брезгливость и самомнение? Но что-то грызло ее изнутри. И хотелось вернуться. А еще нужно было как-то выпутаться из ситуации и не подставить их обоих под королевский гнев. Она целую ночь ворочалась на узкой полке. Ранним утром, когда все акулы пера еще спали, поезд стоял на очередной остановке, а Эби, так ничего и не придумав, вяло поедала седьмой тост с ветчиной и сыром, в окнах раздались зазывные крики: — А вот кому таксомобиль! Кому таксомобиль! Домчим с комфортом! — громко предлагал гнусавый голос в жестяной рупор. Перрон был пуст, поэтому кричал зазывала на свой страх и риск — разбуженные пассажиры могли в отместку надеть рупор на голову. — Поезд прибывает на столичный вокзал утром, — вслух начала размышлять Эби. — А на предыдущую станцию, — она лихорадочно под равнодушным взглядом «Вудхауса» пролистала путевой листок, — приходит в три ночи… — и она поспешно выглянула из окна, не забыв накинуть личину. — Подойдите сюда, любезный, — позвал зазывалу высокомерный эльф средних лет. — Есть ли у вашей конторы филиал в Загнездинске? — Да, уважаемый лерд, — кланяясь, отвечал тот. — Желаете заказать таксо? — Да, я думал послать «ласточку» перед приездом, но раз вы здесь… — Не извольте беспокоиться. Укажите время, и таксомобиль фирмы «Приятная поездка» будет ожидать вас прямо у вагона! — и зазывала намекающе вытянул руку. Горни с чувством ликования и довольства собой положила в ладонь эринг и назвала, где и когда нужно будет встретить пассажира. Ещё одна вещь, которую пришлось организовать — «ласточки», отправленные родителям — своим и Вудхауса (им — от его имени, разумеется, поддельным почерком и с фальшивым отпечатком перстня), чтобы не встречали. И тем, и другим пришлось соврать, что их срочно сняли с поезда, чтобы решить одно деликатное и секретное дело по заданию магистра, но в итоге на следующий день Эби прочитала письмо от папы Горни и ответ лерда Вудхауса сыночку, в котором оба были недовольны и ворчали, но обещали потерпеть со встречей до дома. Магистру Корнелиусу она написала, что они с Натом из-за усталости решили выйти раньше, дабы избежать ажиотажа на вокзале, и прибудут во дворец послезавтра. А поколебавшись, отправила «ласточку» и Вудхаусу. «Не думай, что я простила тебя, Белоручка, — написала она четко и размашисто, — но, признаю, мне не стоило оставлять тебя в грязи и вновь ставить свое будущее под угрозу. Постарайся быстрее двигаться и прибыть в столицу не позднее, чем послезавтра. Для всех мы с тобой сняты с поезда магистром Корнелиусом ради особого задания». В ответной ласточке говорилось: «Я все сделаю. Как хорошо, что хотя бы иногда у тебя включаются мозги, Горни. Не думай, что просто отделаешься: мое желание извиниться осталось там, где я выталкивал машину из грязи и любовался на задницы волов, которые тащили паромобиль до города». Горни фыркнула и порвала письмо. Глубокой ночью, когда спали все в поезде, кроме машиниста, и даже проводник вагона (он, правда, не по своей воле), на пустынный перрон города Загнездинска вышел эльф, удививший водителя таксомобиля тем, что сам тащил багаж. Пассажир сел в мобиль и назвал адрес. Плата за поездку соответствовала и столичному кварталу, куда следовал эльф, и тому, что на следующий день водитель не вспомнил ни своего пассажира, ни адрес, куда его отвёз. Горни под личиной пробыла в отеле сутки и затем вернулась домой. Разочарование акул и прочих хищников пера, не обнаруживших утром кандидатов в придворные маги не только в купе, но и в поезде, не поддавалось никакому описанию. ГЛАВА 14 О ГНОМЬИХ РУГАТЕЛЬСТВАХ И БАЛАХ «Наблюдая в течение последних седмиц состязание в остроумии (порой весьма низкого толка) эльфийских и гномьих печатных изданий, хочется пожелать коллегам благоразумия и сдержанности, а в случае, если наши пожелания не будут услышаны, обратиться к министру печати с коротким призывом закончить цирк и разогнать клоунов». Издание «Людское слово» — Ты лошадиная задница, Вудхаус! Нет, ты лошадиный…! — тут Эбигейл произнесла слово, которое леди не могла знать ни при каких обстоятельствах, смяла газету. — Вот, значит, ты как отомстил! На самодвижущейся иллюстрации, будто издеваясь, продолжал самодовольно улыбаться летящий на пегасе Натаниэль, простирая руки к небесам, откуда валилась она, Эби, с перекошенным лицом, похожая на мешок картошки в ботинках. Художник сделал ее намеренно карикатурной, а Вудхауса — чрезмерно великолепным. Изображение сопровождалось кричащей подписью: «Кандидат в придворные маги мэтр Вудхаус на высоте!». А заголовок вопрошал: «Леди Горни в Долине Пегасов — чистая победа?» Эби в ярости испепелила скомканный лист и повернулась на каблуках, оглядывая, что бы еще из обстановки можно принести в жертву бурлящим чувствам. На столе приятным бирюзовым светом замигал визор, и голос Вудхауса почти умоляюще произнёс: — Горни, ответь! Ну же, Киянка, включи визор! Я не имею отношения к этой публикации! Эби бросила на него кусок темной ткани, как будто закрыла клетку с чересчур болтливым попугаем, и вышла из кабинета. Широким шагом прошла в мастерскую, надела передник, запалила огонь в горне, размашисто заработала мехами. Пламя взметнулось, норовя выскочить на пол, но Эби только швырнула в горн заготовку и засучила рукава. — Мэтр Вудхаус и леди Горни! Не мэтрис! Мэтр Вудхаус на высоте, а я, значит, с неё упала! — она с ожесточением зацепила клещами раскалённую железяку, брякнула на наковальню и врезала по ней молотком что есть силы. Металл расплющился с жалобным звуком. — А в Долине я почти поверила, что он не такой засранец, как весь их проклятый род! Не имеет отношения, как же… кроме нас двоих и пегасов там никого не было! Я даже стыдилась, что оставила его, да, теперь я могу в этом признаться. Ведь он так помог мне… но теперь понятно, что он это делал для себя! И я ведь никогда не унижала его публично, как сделал он сейчас. Мы же всегда разбирались сами! Она уговаривала себя, но больше всего Эби отчего-то хотелось заплакать. Она не понимала причины и от этого бесилась ещё больше, чем от унижения и досады на проклятого эльфа. Но разумеется, плакать не стала. — Ещё чего, не дождешься, выскочка эльфийская, — прошипела она, сощурив глаза. Руки так и порхали над расплющенной заготовкой, а заклинания ложились как влитые. Сегодняшний день она ждала с радостным чувством, с предвкушением заслуженной награды. Ведь в этот день, третий после их возвращения, был назначен приём у ее величества, на котором главной героиней должна была стать она, Эбигейл Горни. Хотя почему «должна была стать»? Она и есть главная героиня. Она выдержала испытание, пусть без помощи Вудхауса и не справилась бы, выполнила все условия. А чтобы не чувствовать себя обязанной, поможет ему в катакомбах и отдаст долг. Горни в подачках не нуждаются! И потом перестанет с ним общаться. Никогда не скажет больше ни слова! Эби доделала амулет в виде дубового листа, который ковала с истинно гномьей горячностью, затушила горн и пошла собираться. * * * Появление Эбигейл Горни на королевском приёме ждали с предвкушением. Вся столица знала, что одна из газет, открыто симпатизирующая эльфам (и финансированию с их стороны), в утреннем выпуске опубликовала статью о первом испытании с двусмысленными комплиментами в адрес Горни, из которой всякому умеющему читать между строк было понятно, что никакой победы гномке не светит, и она бы никогда не справилась без неоценимой помощи сверхталантливого и сверхвеликодушного соперника. Статья вызвала гнев всего рода Горни, а особенно лерда Флоина, который сначала пообщался со своей бусинкой (и от его утешительного рева чуть не полопались оба визора), а потом организовал месть. Редакция газеты в полном составе забаррикадировалась внутри печатного дома и оттуда взывала о защите к полицмейстеру и подписчикам с просьбой оградить их от посягательств разгневанных гномов. Те грозили штурмом взять здание, сделать подкоп и переплавить типографские машины на унитазы, если главред не согласится напечатать опровержение. На улицу вышли приверженцы Вудхаусов, началась перебранка и кое-где стычки, так что конным городовым пришлось разводить толпу. Теперь противоборствующие партии переместились к ограде королевского дворца в попытке высмотреть, как помощница придворного мага направляется на прием в свою честь. В парке же по краям дороги от домов магов к дворцу выстроились толпы придворных, от посудомоек до фрейлин, а также полчища журналистов, которые освещали путь Эби вспышками. Эбигейл шествовала, высоко подняв голову и искренне жалея, что к нынешнему ее облику не пойдет боевой молот, которым можно крушить фотообскуры. Вопреки фырканью Вудхауса, Эби умела одеваться в соответствии с обстановкой и вполне комфортно чувствовала себя и на кузне с молотом в руках, и на охоте на волколаков, измазанная кровью и желчью, и в платье, приличествующем приему у королевы. Другое дело, что на раутах и приемах Эби бывала считанные разы, а вот в потрохах у живоглота — множество. И сегодня она оделась соответствующе, отогнав дурацкое желание прийти на прием в походной одежде, чтобы Белоручка, ежели он успел добраться, не подумал вдруг, что его слова ее зацепили. Потому что ни один эльф, какая бы великолепная задница и плечи у него ни были, не заставил бы ее изменять себе ради того, чтобы что-то ему доказать. На Эбигейл было чудесное белье, никому не видимое, но приносящее удовольствие. Богато отделанное кружевом платье приглушенного синего цвета облегало грудь и показывало, каким именно должно быть декольте прекрасной молодой леди. Талия казалась тоньше, а фигура — выше, каблучки туфелек стучали так задорно, что сердца встречных мужчин бились сильнее. Эби нравилась себе любой, даже в тех редких случаях, когда приходилось примерять образы нежной леди. Гвардейцы у входа во дворец стукнули саблями в ножнах, лакеи низко поклонились, распахивая двери, и Эби, расправив плечи, прошествовала по огромному вестибюлю до входа в парадный зал. Зазвучали фанфары… она улыбнулась, держа осанку и готовясь пройти несколько десятков ярдов под взглядами придворных и сделать реверанс королеве. А также объяснять ей, почему она без Вудхауса. Хотя их никто не обязывал быть вместе везде. Их обязали выполнять задания вдвоём, и только. — Ты и здесь решила обойтись без меня? — из-за колонны от стены шагнул Натаниэль, одетый в парадный мундир магической службы в белых и золотых цветах. В нем он казался еще великолепнее и изящнее. Горни понадобились все силы и выдержка, чтобы тут же не запустить в этого гада с десяток боевых заклинаний. Или хотя бы парой язвительных эпитетов. Но этого королева точно им бы не простила, а потому она только презрительно хмыкнула, сдерживая вздох облегчения, и пошла вперёд.