До дома Игната я добралась быстро. Покрутилась во дворе, высматривая вездесущих старушек – уж они-то точно должны где-то восседать на лавочке, несмотря на погоду и элитный район, но как назло, все лавки были пусты и запорошены снегом. Разочарованно вздохнув, я развернулась и направилась к дому Алены Закарпатовой, у которой была утром. Чтобы не терять времени, вызвала такси, и уже через пять минут стояла возле знакомого подъезда. В этот раз мне повезло: на лавке, закутанная в шерстяной платок и немыслимого цвета телогрейку, сидела старушка, а возле ее ног крутилось два ободранных кота. – Здравствуйте. Ваши? – кивнула я на кошек, пытаясь завязать разговор. Старушка оказалась милой, неожиданной соседке не удивилась, и охотно ответила: – Нет, дочка. Не мои. Мурка с третьего подъезда родила, а Витька-то котят на улицу и выставил. Летом это было, жара, я уж их подкармливала, как могла, так и выросли. Вон какие стали, красавцы, – она с любовью посмотрела на двух котов, дерущихся за дешевую кильку. Я тоже перевела взгляд на животных: тощие, у одного порвано ухо, второй нервно дергал странно-изломанным хвостом, будто кто-то нарисовал кривую линию вместо ровной. – Вот, хожу, кормлю помаленьку. – А что себе не заберете? – спросила я. Лицо старушки стало печальным, улыбка пропала, от чего резко обострились глубокие морщины. Взглянув на меня неожиданно ясными голубыми глазами, она грустно сказала: – Да куда мне, дочка? Пенсия маленькая, еле на себя хватает. А уж котов… Им ведь кушать надо будет, лоток купить. Я ведь так, – она кивнула в сторону кильки, – что сама не доела, им вынесла. Голодно ж все-таки, зима вон какая. Скоро морозы ударят, помрут ведь, родненькие мои. К горлу подступил комок. Я молча смотрела на старуху, пытаясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы, и дрожащим голосом протянула: – А что же родные ваши? Дети, внуки? – Не осталось у меня родных, дочка. Муж погиб. Дочь замуж вышла, да уехала на Север, – виновато улыбнулась старушка, и перевела взгляд на котов. – Молодая ведь, жизнь ей свою строить надо. А я уж свое отжила. Я сглотнула. – И… И что? Вы одна живете? – Одна, одна, – закивала она. – Но ты не думай, дочка, я со всем справляюсь. Каждый день гулять хожу, магазин тут рядышком, соседка у меня хорошая, Марья Никитична. – А вас как зовут? – Дарья Семеновна, – представилась старушка. – Ева, – взамен ответила я, и заслужила удивленный вздох. – Ева?! Господи, имя-то какое красивое! Под стать тебе, дочка! – Спасибо, – я засмущалась, прикусывая губу, и робко спросила: – Скажите, а вы в доме всех знаете? – Да уж конечно, – рассмеялась Дарья Семеновна. – Лет сорок тут живу. Всех знаю, и родителей, и детей. А что такое? Спросить о чем-то хочешь? – У вас в доме девушка живет, – начала я. – Аленой зовут. Такая высокая, темноволосая, красивая. – Есть такая, – кивнула Дарья Семеновна. – Девка видная, но пропащая. – Почему? – Так полюбовница она Гришкина, – всплеснула руками старушка. Я невольно отметила, что варежки ее были дырявыми. – В той квартире Гришка жил с семьей. Как все жили сначала, а потом он бизнес начал делать, разбогател, машину хорошую они купили. Ну, и съехали вскоре. А квартирка-то осталась стоять. А полгода назад я смотрю – из Гришкиной хаты девка выходит. Ну, я спросила: кто, мол, такая? А она на меня глазищами зыркнула и говорит: не твое дело. А потом-то я уж Гришку увидела – он ее забирал, в машину сажал. Ну, и поняла все. – Может, дочь это его? – Дочь, – усмехнулась Дарья Семеновна. – Разве ж дочерей так целуют и одевают, как, прости Господи, путан каких-то? Не-е-ет, не дочь она ему. Полюбовница. – Я на самом деле ищу подругу этой Алены, – сказала я. – Светловолосая, Мариной зовут. Вы случайно тут такую не видели? – А как же, – важно кивнула Дарья Семеновна. Я подпрыгнула от восторга, не в силах усидеть на месте. – Тут она и жила тоже. Говорю же, не квартира, а обитель порока. – Как это: тут жила? – А вот так. С месяца два назад Гришка приезжать перестал. Видать, поссорились, или уехал куда. А к этой девице его подружка приехала. Да и осталась. Правда, часто уходила она куда-то: то ночами ее нет, то днями. Но жила тут. Продукты приносила, мусор выкидывала. Я видела. – А вместе с ней вы никого не видели? Может, парень или мужчина? – Приезжал один пару раз, – задумалась Дарья Семеновна. – Я еще удивилась: девка красивая, ну чисто ангел, а парень-то за ней на грязной девятке приехал. И внешность у него… Ну чисто кавказец или таджик. Я, дочка, не разбираюсь, но волосы черные, борода – вот такая!, глазища жгучие. Сразу видно – восточный мужчина. Она к нему в машину – прыг! – и уехала. Я задумчиво смотрела себе под ноги. Выходит, Марина тайно встречалась с каким-то типом на девятке. И точно такая же машина забрала ее в день, когда она пропала. Может, она поругались с любовником, и он ее похитил? Но тогда зачем она сама села к нему в машину? Если просто уехала с парнем, почему родителям не сказала? И где она сейчас? А может, это и не любовник вовсе? Вспомнив ошеломительную внешность Игната, я начала сомневаться. Марина – девушка из богатой семьи, знающая себе цену. И вот так просто начала крутить любовь с кем-то на грязной девятке? Но Кристина из клуба видела, как они целовалась… – Рашид его зовут, – сказала вдруг старушка. Я вздрогнула. – Откуда знаете? – Она к нему из подъезда-то шла, а он ей недовольно: что так долго? А она: Рашид, не ругайся. Я имя-то и запомнила, потому что у меня у дочки мужа так зовут, – поделилась Дарья Семеновна. – Спасибо вам, – поблагодарила я ее. – Спасибо большое, вы мне очень помогли. – Да не за что, дочка, – откликнулась старушка. – Дай тебе Бог здоровья. Приходи, коли скучно будет, я много чего за жизнь повидала. – Приду, – кивнула я, и пошла к остановке. Уже возле дороги обернулась: пошел сильный снег, и сгорбленную фигурку на лавке заносило белыми хлопьями, а возле ее ног сидело два облезлых и тощих кота, провожая меня пристальными взглядами. «Нет, это никуда не годится», – решила я, встав под крышу. Снег падал крупными хлопьями, на улице уже темнело, а на дороге образовалась каша. Достав кошелек, я пересчитала наличные: от денег, выделяемых мне родителями, осталось три тысячи. Не густо. Две я сегодня отдала Кристине. У Тимофеева, что ли, денег попросить? На нужды расследования, так сказать. Вздохнув, я позвонила Соньке. – Как обстановка? – Все тихо, – отчиталась она. – Егор приедет к вечеру, Игнат не звонил. Ты скоро вернешься? – Скоро. Сонь, дай денег, – попросила я. – В долг. – Конечно, – заволновалась подружка. – Что-то случилось? Сколько надо? Я покусала губы. Сонька разругалась с родителями, когда ушла жить к Егору, и денег ей больше не давали. Мама Соньки, Елена Петровна, так и сказала: раз считаешь себя взрослой, сама зарабатывай себе на жизнь. Я, в принципе, считала это справедливым, однако денег у Соньки сейчас и у самой нет. У родителей мне просить тоже не хотелось: они и так меня содержали, щедро выделяя на карманные расходы, и практически ни в чем не отказывали. Решение пришло неожиданно. – Нисколько, – ответила я. – Я у Игната попрошу. – Денег? – обомлела Сонька. – Дело твое, но не слишком ли это… – Сонь, – перебила я ее. – Не слишком. Короче, я через пятнадцать минут буду у твоего дома. Если Игнат позвонит, скажи, что я вышла в магазин на углу. – Окей, – подруга, недовольная тем, что я ничего не рассказала, отключилась, а я села в автобус и быстро добралась до злосчастного супермаркета. Едва стеклянные двери разъехались передо мной, как зазвонил телефон. – Да, – прижав трубку к уху, я складывала в корзинку разные крупы. – Привет. – Привет, дорогая. Я подъехал, – весело сообщил Игнат. – Я в магазине на углу. Можешь зайти? – Конечно, – он удивился, но спорить не стал. Я продолжила идти вдоль полок, сметая все на своем пути: тушенку, консервы, мясо, сахар, чай, муку, и главное – много кошачьего корма. Игнат бесшумно возник за моим левым плечом, как дьявол, и присвистнул: – Ого! Ты проголодалась или надвигается апокалипсис? – Проголодалась, – буркнула я, идя на кассу. Игнат ловко выхватил у меня из рук тяжелую корзину, и, оглядев ее содержимое, отметил: – Разве у тебя есть кошка? – Нет, – не стала я лгать. – У меня нет кошки. Продукты не для меня. – А для кого? – Для одной… старушки. Это давняя папина знакомая, – с ходу соврала я. Игнат выгнул бровь и, опередив меня, достал кошелек. Я тут же закапризничала: – Я сама заплачу. – Нет. Пока я складывала продукты, Игнат расплатился, и затем забрал из моих рук два увесистых пакета. В ответ я расплылась в самой милой улыбке и, дотронувшись до его рукава, сказала: – Спасибо. – Дорогая, если это делает тебя счастливой, я готов помогать бедным старушкам хоть каждый день, – рассмеялся Игнат. – Надо полагать, мы сейчас к ней? – Ну… – Я засомневалась. Дарья Семеновна жила в одном доме с подругой Марины, ну а вдруг Игнат знает ее адрес? Это может вызвать ненужные подозрения. Но он решил все сам, закинув пакеты в багажник и указав мне на кресло: – Отвезем сейчас. Не будешь же ты таскаться по городу с сумками в зубах. Надо признать, такое отношение мне польстило, и я устроилась на пассажирском сиденье, молча разглядывая город сквозь прозрачные стекла. В машине было тепло, пахло еловыми ветками и мятой, и меня разморило. Откинувшись на спинку, я вяло пробормотала адрес, и благополучно заснула. Разбудил меня толчок – машина остановилась во дворе Алены, но будить меня Игнат не спешил. Чуть-чуть приоткрыв веки, я увидела, что он пристально смотрит на меня, словно изучая мое лицо, и во взгляде его читается… Удовлетворение? Мягкая улыбка тронула губы Игната – в один миг он стал не просто красив, а потрясающе, невероятно прекрасен.