От кого: Джо Кому: Райан Райан, если ты что и умеешь лучше всех, так это лгать. Выливай всю грязь, какая есть. Я хочу знать все. О твоем семейном счастье тоже. Я смотрю фотографии, которые твоя жена выкладывает на всеобщее обозрение. Ты выглядишь намного счастливее, чем должен, судя по твоим полным раскаяния электронным письмам. Можешь хоть раз сказать мне правду? Какой бы жестокой она ни была. 25 сентября 2013 г. От кого: Райан Кому: Джо Хорошо, получай. Поскольку твое тело так и не нашли, все пришли к выводу, что ты утопилась в озере Мозес после выписки из больницы. Привязала что-то к ноге и прыгнула. По одной версии — старинный якорь, по другой — основание дорожного знака, который ты когда-то украла. Роджер Блай (чокнутый конфедерат[16] из исторического класса) думает, что старый добрый мешок с камнями. Эди считает, что ты наконец-то съездила в Сан-Франциско и спрыгнула с моста Золотые Ворота. Слышал еще несколько оригинальных теорий. Ты путешествовала автостопом и была убита на какой-нибудь трассе, всего лишь одна из тысяч пропавших девушек, погибших от рук неизвестного. А еще есть Юнис, у которой, как ты помнишь, весьма мрачные фантазии. Она полагает, что из чувства стыда твоя мать убила тебя и похоронила в лесу за твоим домом. Этого достаточно? 11 ноября 2013 г. От кого: Джо Кому: Райан Ты помнишь, каково было тонуть? Ты знаешь только первую часть. Тиски сжимают грудь. Адская боль. Намного больнее того, что успел почувствовать ты. А затем становится легче, и до потери сознания совсем не больно. Даже приятно. Вот почему многие говорят, что утонуть не так уж и плохо. Потому что в конце наступает покой. Надо было дать тебе этот покой. Но откуда мне было знать, что спасение твоей жизни разрушит мою? Утопление меня устраивает. Давай представим, что так я и покинула этот мир. Вспоминая обо мне, представляй меня привязанной к великолепному старинному якорю на дне залива Сан-Франциско. Поскольку я погибла, ты обо мне больше не услышишь. Прощай, Райан. Джо Глава 14 — Чувствуй себя как дома, — сказала я не слишком любезно. Но без грубости. — Ты хранишь ключ под мертвым цветком, — ответил Доменик. — Это не приглашение войти. — Я имел в виду, что ты не из тех людей. — Которые оставляют ключи под мертвыми цветами? — спросила я. — Не из тех, кто настолько доверчив. — Так и есть. — И все же хранишь ключ от квартиры во втором по очевидности укрытии. — У меня нет коврика. — Что только упростило мне поиски ключа. — Чего ты хочешь, Доменик? — Я хочу тебя понять. — Не факт, что удастся. — Я готов попробовать, — сказал он. Я до сих пор не могла его прочесть, хотя научилась читать мужчин, — поскольку некоторых прочла неправильно и заплатила за ошибку высокую цену. Я заметила, что Доменик аккуратно поставил ботинки у двери, соблюдая негласное правило гостя. Еще он не стал рыться в моих вещах, что было бы очевидным шагом для того, кто намерен меня понять. Я оценила эти маленькие любезности и подумала, что лучше проявить гостеприимство. — Я проголодалась, хочу бутерброд с арахисовым маслом и джемом. Тебе тоже сделать? — У меня аллергия на арахис. — Правда? — Не надо это использовать. — Я и не думала. Тогда чем тебя угостить? — Я бы не отказался от бутерброда с джемом. Сначала я сделала бутерброд с джемом, и Доменик проглотил его с жадностью двенадцатилетнего бейсболиста. Я отвернулась на секунду, а бутерброд уже исчез. — В холодильнике есть колбаса. Кажется, тебе нужно что-то посытнее. — Не ждал такого гостеприимства. — А я не ждала тебя. Как ты меня нашел? — С трудом. Ты упомянула, что работаешь в сфере образования. Все учителя государственных школ зарегистрированы в полиции, но твоего имени в списке не нашлось. Так что после начала учебного года я стал обзванивать частные школы, которые обычно не следуют протоколу. — Ты проделал огромную работу, чтобы найти девушку, с которой ел гамбургер. — Возможно, — сказал он. — На мой взгляд, оно того стоило. Я приготовила Доменику сэндвич с колбасой и сыром. Мы сели за складной стол и молча поели. У меня сохранилась бутылка приличного бурбона, подаренная Шоном за спасение ребенка, и я ее открыла. Ко мне ведь впервые пришел гость. Несмотря на угрозу разоблачения, я наслаждалась обществом. В некотором смысле посетитель казался совершенно обычным, а я скучала по обыденности. Конечно, я лгала Доменику, лгала ему с самого начала, но он знал, что я лгунья, а это избавляло меня как минимум от еще одной лжи. Вы не представляете, как утомительно жить на театральных подмостках. Доменик проглотил последний кусочек сэндвича, откинулся на спинку шаткого деревянного стула и вздохнул, как будто только что закончил праздничный обед. — То, что нужно. Спасибо. — Пожалуйста. Скоро он заговорит, и чары непринужденности спадут, но я хотела еще немного насладиться его безыскусной компанией. Доменик допил бурбон, и я налила ему еще. Сама я настраивалась на предстоящую беседу, и в моем пропитанном выпивкой мозгу крутились последние дополнения и исправления для фальшивой истории. — От чего ты бежишь? — спросил Доменик. — Кто сказал, что я бегу? — Я говорю. — А, ну тогда я и правда бегу. — Женщины меняют прически, одежду, цвет помады, но не пытаются стать чьей-то копией. — Если только ни от кого не скрываются. — По возможности говорить правду. — Решила пооткровенничать? — спросил Доменик. — Не знаю. — Думаю, у тебя проблемы. Я хотел бы знать: ты причина проблемы или сопутствующий ущерб? — Второе. — Хочешь рассказать? — Не особенно.