— Верно, — ответила я. — Зачем начинать со дна? Всегда успеешь туда упасть. — Тогда «Бомбей»? — Давайте. Она налила мне большую порцию, и я бы только обрадовалась, люби я джин, однако он оказался слишком крепким и, судя по вкусу, мог бы сойти за лекарство от кашля. И все же я его выпила, мысленно уговаривая свои вкусовые рецепторы подстроиться. — Блю, можно мне еще? — спросил Плохой Костюм, кивая на пустой стакан. Думаю, женщина получила имя Блю за свои льдисто-голубые глаза. При этом она, словно желая их скрыть, не пользовалась даже тушью для ресниц. Трюк не удался. На самом деле единственным намеком на тщеславие Блю служил легкий вишневый блеск на губах. Ее густые светлые волосы были заплетены в строгую косу, лежавшую на спине. Выбрав занятие, в котором чаевые могут напрямую зависеть от внешности, Блю, очевидно, не намеревалась вытягивать из клиентов лишние деньги. Под потолком работал телевизор с выключенным звуком, в перерыве новостного выпуска показывали рекламу какого-то модного автомобиля. — Стал бы я миллионером, в первую очередь купил бы себе такой, — сказал Плохой Костюм то ли Блю, то ли мне, то ли сам себе. — Если бы стал миллионером, — ответила Блю. — Когда говоришь о гипотетических ситуациях, нужно использовать сослагательное наклонение. — Почему ты вечно указываешь мне, как надо говорить? — спросил Плохой Костюм. — Я всего лишь поощряю уважение к родному языку. — А я и так его уважаю до одури. Но раз ты так любишь раздавать задания по грамматике, почему бы не заделаться школьной учительницей? — Я подумаю, — отрезала Блю. Открыв газету, я начала просматривать объявления о работе. Похоже, я ни для одной не подходила. Мне даже не все требования к претендентам удавалось понять. Что еще за система «Кварк»? Компьютером я пользоваться умела. Ну, вроде бы. В старших классах училась печатать. Получила тройку с плюсом, и вряд ли с тех пор навык улучшился. После покупки «Тойоты» наличных у меня осталось всего ничего, чуть меньше двух тысяч. Квартира, мебель, новая одежда, еда… Надолго ли хватит денег? Плохой Костюм в конце концов повернулся ко мне — видимо, в надежде на менее интеллектуальный разговор. — Вы в городе недавно? — спросил он. — Да, — ответила я. — И откуда вас сюда занесло? Простите. Откуда вы приехали? — Из Оклахомы. — У меня там есть знакомые. А из какого города? — Из Нормана. — И чем вы там занимались? — Можно сказать, ничем. — А что привело вас в Остин? — спросил Плохой Костюм. — Деннис, ты задаешь слишком много вопросов, — одернула его Блю. — Я веду беседу, — ответил Деннис. — Может, леди не желает беседовать. Тебе такое в голову не приходило? — Нет. Честно говоря, не приходило. Прошу прощения. — Деннис вежливо кивнул. — У меня выдался тяжелый день, и я просто хотел поболтать по-дружески. — Деннис, ты можешь поболтать со мной. — Ты не любишь болтать, Блю. И все это знают. — Зато умею слушать, — сказала она. Блю сняла с высокой полки бутылку бурбона и взяла под стойкой два стакана. Налив в них виски, один поставила перед Деннисом. Похоже, это означало перемирие. — За Маргарет Роуз Тодд. Пусть старая кошелка покоится с миром, — сказал Деннис. — Не говори так о своей матери. — Блю налила Деннису вторую порцию. — У тебя есть мама? — спросил у нее Деннис. — Мама у всех есть. — Как ее звали? Блю вздохнула, плеснула себе еще глоток бурбона, выпила и сказала: — Джанет. Моя фальшивая личность поставила бы все до цента на то, что Блю лжет. Ее ложь представлялась мне довольно глупой. Однако от этой неумелой лжи у меня подступила тошнота, словно я тоже заразилась. Сейчас мне навыки обмана были нужны как никогда. Прикончив свой антисептический напиток, я положила на стойку несколько банкнот и пожелала Блю и Деннису спокойной ночи. — Возвращайтесь когда угодно, — ответила Блю. — Здесь вас никто не побеспокоит. * * * Жизнь у Амелии Кин оказалась несладкой. Чтобы получить жилье, работу и техасские водительские права, требовалось пройти через столько бюрократической волокиты, что я уже готова была перебраться на какую-нибудь ферму и кормиться земледелием. С помощью новых документов я открыла счет в банке и положила на него полторы тысячи долларов. Пыталась найти квартиру, но без работы, рекомендаций и кредитной истории это было затруднительно. Удалось найти пансион. Управлявшая им женщина по имени Рут с утра до вечера ходила в домашнем халате, и ее большие груди бесстыдно колыхались под тонкой тканью. За комнатушку площадью меньше десяти квадратных метров я платила сто долларов в неделю. Пришлось делить туалет и душ с тремя мужчинами. Двое из них были свиньями, зато третий, Маркус, к моему счастью, страдал тревожным расстройством со страстью к уборке. А еще из-за нервного тика он добавлял гортанную ноту в конце каждой фразы. Поэтому его компания, в других отношениях весьма приятная, приводила некоторых в состояние вечной боевой готовности. Одним из препятствий между мной и водительским удостоверением стал договор аренды. Когда я попросила его у Рут, она посмотрела на меня так, будто я потребовала спеть серенаду, при этом играя на скрипке. Тогда я предложила другой план: если она согласится подписать договор, я дам ей пятьсот долларов и подпишу еще один документ, который мгновенно аннулирует соглашение об аренде. Казалось, Рут была готова к сделке, если я возьму на себя оформление бумаг. В тот же день я пошла в библиотеку, чтобы распечатать форму договора. Пока был доступ к интернету, я решила почитать новости Ватерлоо и проверить, насколько энергично меня разыскивают. Зайдя на сайт местной газеты, я тут же натолкнулась на зернистую фотографию моей прежней версии за барной стойкой. В убийстве меня еще не обвинили. Мною просто «интересовались». В статье говорилось, что время моего исчезновения весьма подозрительно. Мысль совершенно здравая, надо признать. Блейк Шоу, возглавлявший «Обозрение Ватерлоо» и писавший почти все статьи, боролся с искушением сделать из моей истории сенсацию и объявить меня убийцей. Наверное, он питал ко мне какие-то чувства. Я никогда не отказывала ему в очередном стаканчике, даже если он уже едва мог удержаться на стуле; просто забирала у него ключи от машины и наливала еще одну порцию. Впрочем, это лишь вопрос времени: рано или поздно и Блейк, и все остальные от меня отвернутся. Я заполнила договор аренды, составила соглашение о его аннулировании и вернулась в свое временное жилище. Рут приняла взятку и подписала документы. Теперь загвоздка была в том, что для экзамена по вождению требовался автомобиль, зарегистрированный в Техасе. А свою «Тойоту» с номерами Оклахомы я купила на старое имя. У Маркуса была машина. Думаю, я ему нравилась, потому что не оставляла волос в раковине. Раз или два он даже вроде бы кивнул мне в знак приветствия. В общем, я решила с ним слегка пофлиртовать. Всегда улыбалась ему при встрече, что далеко не так просто, как кажется. Однажды на кухне предложила налить кофе, а еще очень тщательно делала уборку в ванной и при Маркусе всячески осуждала Руфуса и Тома, наших соседей, за неряшливость. Однако ночами они втроем играли в карты или смотрели телевизор, а я присоединиться не могла. Было невыносимо смотреть на разорившихся мужчин из захолустного городка, которым некуда пойти и нечем заниматься. Кроме Рут, в доме обитала еще только одна женщина. Она занимала комнату в цокольном этаже с отдельной ванной. Заглянув как-то ей в глаза, я поняла, что такое потерянный человек. Если б я верила в существование души, то назвала бы эту женщину пустой оболочкой. Вечером я в одиночестве ужинала в закусочной или в вегетарианском ресторане, которых в Остине обнаружилось невероятное множество. Вскоре стало ясно, что растительные белки — совсем не мое. Отказаться от мяса я не готова. После ужина я отправлялась на поиски бара, где можно было стать невидимкой. Несколько ночей подряд ходила в паб около Техасского университета под названием «Забегаловка». Мне нравилось наблюдать, как студенты пытаются не отставать от завсегдатаев и заказывают виски, слишком крепкий для них с непривычки. Они пили алкоголь залпом, как лекарство, и корчили забавные гримасы. Не помню, чтобы я когда-нибудь так же кривилась. Меня выпивка всегда согревала и успокаивала. Постепенно голоса студентов становились все резче, словно кто-то извне прибавлял громкости. И чем глупее они выглядели, тем больше я завидовала. Четыре года на то, чтобы понять, кто ты такой!.. На третью мою ночь в «Забегаловке» один из завсегдатаев, похожий на молодого Роя Орбисона[2], с такой же копной черных волос и в таких же затемненных очках, которые я считаю совершенно бесполезным аксессуаром, попытался завязать со мной разговор после того, как проиграл партию в бильярд. — По-моему, я тебя здесь раньше не видел, — произнес Юный Рой так, словно эта фраза не была стара как мир. — Не имею понятия, кого ты видел, а кого нет. — О, да ты у нас умная? — Не особенно. — Ты здесь недавно? — Да. — Откуда ты? — Из многих мест, — ответила я. Надо по возможности говорить правду. Ложь имеет свойство накапливаться, и за ней не уследить. — Может, я бывал в одном из них. — Может. — Я лишь проявляю дружелюбие. — Лучше поискать кого-то более восприимчивого к дружелюбию. — Намек понял. — Юный Рой подхватил свою кружку с пивом и вернулся к бильярдному столу. Краем глаза я заметила мужчину, следившего за нашей беседой. Он даже не удосужился отвести глаза, когда я посмотрела на него в упор. На первый взгляд адекватный. Около тридцати, в накрахмаленной белой рубашке, черных брюках и очках в стальной оправе, на спинке его стула висел пиджак. Рубашка выглядела такой свежей, будто он только что забрал ее из химчистки и надел прямо перед дверью бара. День почти закончился. У всех в «Забегаловке» одежда исчерчена узором складок, а этот мужчина словно персонаж комикса — гладкий и какой-то плоский. На его лице застыло пустое, непроницаемое выражение. Похож на безжалостного финансиста. На мгновение я забыла о своей невидимости и смотрела на него, разинув рот. Он не отводил глаз, не улыбался, долго смотрел на меня в ответ, а потом перевел взгляд на лежавшую перед ним газету. Возможно, ему просто нравилось наблюдать за людьми. Времяпрепровождение невинное, но мне не по нутру.