— Что именно? — Почему твоя мать столько лет молчала? Я долго размышляла, стоит ли мне оберегать память о матери и хранить ее секреты. Однако лжи уже накопилось столько, что я не видела смысла врать дальше. Кроме того, она на десять лет вышвырнула меня из дома. — Потому что она любила Роланда Оливера. Они крутили роман, сколько я себя помню. Джейсон сидел неподвижно — собирал в голове кусочки пазла. Одного по-прежнему не хватало. — Значит, она предпочла его тебе? — недоверчиво спросил он. — Да, она выбрала его. — Думаю, дело не только в этом, — вздохнул Джейсон. — Возможно. — Я не верила, что мы когда-нибудь все выясним. — В последние десять лет тебе пришлось много пережить. — Ты даже не представляешь. Мы с Джейсоном неловко обнялись на прощанье. Я вышла из полицейского участка с мыслями о том, что смогу теперь стать новой, свободной. Однако на самом деле я еще больше чувствовала себя самозванкой, отзываясь на имя, которое мне больше не принадлежало. Я надела солнцезащитные очки и пошла в «Бродяги». Сидевшая за столиком в углу Блю лучезарно мне улыбнулась. — Расскажи мне все, — сказала она, словно мы были две школьницы, собравшиеся посплетничать про одноклассников. Я заметила у нее на безымянном пальце кольцо с огромным камнем. — Ты замужем? — Всего пару месяцев. Теперь я Лора Бейнбридж, а девичью фамилию использую как литературный псевдоним. — Ты на месте не сидишь… — заметила я. — Да, поженились мы быстро. У него время на исходе. — Он болен? — Нет, ничего такого, — сказала Блю. — Что ты пьешь? Джин? Она ехидно улыбнулась, как будто всегда знала, что выбор алкоголя был частью моей маскировки. — Виски, — ответила я. Блю пошла к стойке бара и взяла нам выпить. Мы подняли бокалы, как в старые добрые времена. Только убрать южный акцент она отказывалась, сколько бы я ни просила. Мы обменялись рассказами о своих путешествиях и достижениях после обмена личностями. Амелия Кин сумела выманить у Роланда Оливера двадцать тысяч, переехала в Колорадо и встретила Юджина Бейнбриджа. В подробности она не вдавалась, а я не стала расспрашивать. Есть вещи, о которых лучше не знать. Я ответила несколькими историями из своей учительской практики в Реклюсе. Ей понравилась идея урока географии с дорожными картами. А я гадала, как дела у Эндрю. — Знаешь, я всегда хотела быть писателем, — сказала Блю. — Ты очень удачно мне подвернулась. Я не могла ответить ей взаимным комплиментом, хотя на этот раз она мне и правда помогла. Мы заказали еще по одной порции. Блю подняла стаканчик с виски и произнесла тост: — За Наоми Гласс, пусть покоится с миром. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Какой она была? — спросила я. — Почему ты у меня спрашиваешь? Это же твоя мать. — Я не видела ее десять лет. Какой она была перед смертью? — Испуганная, полная раскаяния. Как большинство перед смертью. Как ты всегда. Мне казалось, что Блю копает крошечные могилы в моей совести. Я не могла поднять на нее глаза. Город Билман только считал меня преступницей, а Блю из меня преступницу сделала. Она улыбнулась. Не так, как улыбаются большинство людей, хорошей шутке или приятным воспоминаниям. Она улыбнулась удовлетворенно. Я рассказала о Реджинальде Ли. — Ты взорвала его дом? — А что мне оставалось? Позволить ему убить десятки людей? Ее глаза загорелись. — Ты сняла на видео? — Взрыв? — Да. — Конечно, нет. — А фотографии сделала? — Свет в ее глазах чуть померк. — Нет. — Ну ладно. Я все равно тобой горжусь. — Что будешь делать дальше, Блю? Собираешься домой? — Нет, пока не допишу последнюю главу истории Норы Гласс. — Ты шутишь? — спросила я. Она не шутила. * * * Блю подвезла меня к дому матери. — Увидимся завтра? Время потеряло для меня всякое значение. Когда не знаешь, что ждет тебя в будущем, просто держишься за настоящее. — Завтра? — переспросила я. — Похороны твоей матери. — Точно, — сказала я. Странно вновь стучать в дверь дома 241 по Сайпресс-лейн. Я уже хотела поискать ключ под фальшивым камнем. Пит открыл дверь. — Добро пожаловать домой, — сказал он. Столько лет я мечтала услышать эти слова… Теперь они словно разъедали мне кожу. Пит приготовил на ужин запеканку из мяса и картофеля, которую мы съели в неловком молчании. Он устроил церемонию передачи мне ключей от «Тойоты» моей матери. Наоми оставила дом Питу, так как он выплатил ипотеку, но на счету в банке лежали кое-какие деньги. Пит отдал документы мне. — Я знаю, родных у тебя нет. Можешь считать меня семьей, если хочешь. Пит был хорошим человеком, но мои представления о семье отличались от общепринятых. Я вышла из-за стола и легла спать. Уснула быстро. Спала глубоким, целительным сном, словно наверстывая упущенное за много лет постоянной бдительности. Среди ночи я вдруг проснулась. Кто-то стучал в окно.