— Что поменялось? Я смотрю на его губы, прежде чем поймать его взгляд и признаться. — Ты появился в моей жизни. — Можешь ли ты рассказать мне, как это работает? Разве эскортницам не платят за… сопровождение? У меня сложилось впечатление, что эскортницы сопровождают пожилых мужчин на работу и в отпуск, чтобы похвастаться перед друзьями. Посмеиваясь, я говорю. — Я более практичная. — Женщины все время домогаются меня, — говорит он в разговоре без эго. — В Гранд-Хейвене это определенно одна из девушек Инес. У нее монополия отсюда до Сан-Франциско. Я единственная, кто работает так, но я не выезжаю из города. Все остальные могут свободно уезжать на встречи в другие города. Образ Камиллы вспыхивает в моем сознании. Если она полна решимости вести такой образ жизни, показать ей, как мне удалось зайти так далеко, было бы добрым делом. По своему опыту я знаю, что если она будет предоставлена самой себе, это будет лишь вопросом времени, когда она окажется в компании кого-то, кто не будет заботиться о ее безопасности. Инес видит в девушке возможности, и я должна уважать ее инстинкт. В конце концов, она позволила мне использовать ее как ступеньку. Перемещаясь между собой и Талантом, я говорю. — Я не делаю этого с клиентами. Единственная причина, по которой у тебя есть доступ ко мне, это то, что я уронила свой телефон в твоем офисе. Но ничего, что касалось тебя, не было рутиной, и это сводит меня с ума. Разговоры вокруг нас нарастают, становятся громче, как жужжание пчел, когда бар заполняется до отказа. Талант и я тянемся друг к другу, моя нога прижимается к его, а его рука полностью лежит на спинке моего стула. Я колеблюсь где-то между отдыхом на его боку и поддержанием иллюзии, что я не пьяна и полностью контролирую ситуацию, большое спасибо. Наши лица ждут в нескольких дюймах друг от друга. Вблизи я вижу шепот веснушек на его щеках и разные оттенки серого в радужной оболочке. На его губах висит древесный аромат виски, и мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не слизнуть его. Талант сокращает пространство между нами и шепчет мне на ухо. — По крайней мере, ты наконец-то это признаешь. По моим рукам бегут мурашки, и я вздрагиваю, когда его теплое дыхание ласкает мое лицо. Талант изучает мою реакцию на него, и низкий стон вырывается из его груди. Затем его рот скользит по моей горящей коже, оставляя поцелуи от верхней части моего плеча до того места, где мой пульс плывет в его честь. Я наклоняю голову набок, давая Таланту разрешение продолжить. Мои глаза медленно закрываются, когда его язык касается моей кожи, оставляя после себя жжение виски, когда он приближается все ближе и ближе к моему рту. — Ты чертова дьяволица, — говорит он мне в губы. Я, наконец, облизываю его рот, как хотела всю ночь, чтобы показать, что не согласна с ним. То, что мы делаем, это прямое зло. Виски вкуснее на его губах, чем из стакана. Я решаю, что это единственный способ, которым я буду пробовать его до конца ночи. Все остальное — печальное сравнение. Я не знаю, Талант это или спиртное, но это лучшее что я чувствовала с тех пор… с тех пор, как он поцеловал меня на прошлой неделе. Свет в баре гаснет, а огни на сцене ярко светятся, демонстрируя группу из трех человек. Все встают, чтобы аплодировать и свистеть, пока певец играет на своей гитаре прямо перед тем, как барабанщик заполняет каждый дюйм этого места глубокими хлопками и ударами. Все, кроме Таланта и меня. Мы не можем побеспокоиться о том, чтобы освободиться от заклинания, под которым мы находимся. Я загипнотизирована тем, как моя верхняя губа помещается между его губами, и насколько велика его рука на моем лице. Он загипнотизирован моим даром убеждения — моей способностью заставлять мужчин обожать меня, достижимой только за плату. Талант может подумать, что его интерес искренен, но это не так. Я секс-символ. Фантазия, чтобы отвлечь мужчин от их скучной жизни. Я дьяволица. Мы играем в опасную игру под открытым небом. Пока он не разберется, я не против участия. Даже если какая-то часть меня желает, чтобы это было правдой. — Потанцуй со мной, — говорит Талант. Он прислоняется своим лбом к моему, его ладонь упирается мне в затылок. Я лучше останусь здесь и напьюсь с его губ, но киваю в знак согласия и позволяю ему увести меня от нашего столика. Он протискивается сквозь толпу к передней части маленькой сцены, где музыка становится невозможно громкой. Капелька пота стекает по впадине на пояснице, и моя кожа светится под теплым светом. Я распустила волосы, стряхивая их сквозь пальцы. Другие пары танцуют рядом с нами, в то время как остальные зрители двигаются из стороны в сторону под блюзовый рок-бит. Талант улыбается мне, кладя руки по бокам. Каменный лист отрывается от моего защищенного сердца, и я чуть не падаю на колени. Вместо этого я поднимаю руки над головой и двигаю бедрами в такт мелодии. Ладони Таланта скользят к моим рукам, обвивая ими его шею, притягивая меня ближе. Он не столько танцует, сколько смотрит, как я танцую для него. Я поворачиваюсь в его объятиях, прижимаясь спиной к его груди и покачиваясь. Волосы прилипают к моему лицу, и жар становится безнадежно выше, поскольку все больше и больше людей присоединяются к нам на танцполе. Группа поет знойную версию песни об одинокой королеве без своего короля. Будто лирика была написана специально для нас, Талант берет меня за руку и крутит. Он придерживает меня, держа мою руку у наших лиц, как первый танец на свадьбе. Мы ходим кругами, не заботясь о том, на кого натыкаемся или на кого наступаем, или в ритме ли мы. Мы — это нежные улыбки и маленькие прикосновения. Талант и я можем быть единственными людьми в баре в сопровождении темпа и мелодии. Это продолжается до тех пор, пока группа не объявляет, что они берут перерыв, и комната начинает очищаться, освобождая место для более прохладного воздуха. — Хочешь выйти на улицу? — спрашивает Талант. Он убирает прилипшую челку с моего лица. — Боже, да, — говорю я. Мы выходим через боковую дверь в переулок недалеко от главной улицы, где находится вход в бар. Запах сигаретного дыма, смешанный с солью океана, находящегося всего в нескольких милях от меня, наполняет мои легкие, и я глубоко вдыхаю, привалившись к стене кирпичного здания, чтобы остыть. Мы одни, но я слышу голоса поблизости прямо за углом. Я снова завязываю волосы, но Талант срывает заколку с них и перебрасывает ее себе за плечо. — Ты даже не представляешь, как сексуально выглядишь с такими волосами, — говорит он. Он кладет руку на стену рядом с моей головой и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать мои распухшие от ночных поцелуев губы. Тепло исходит из-под его пуговиц. К черту остывание, когда он предлагает такое. Его пот на вкус как сон. Он прижимается ко мне, а я задыхаюсь, когда чувствую, как сильно он хочет меня. Я провожу пальцами по волосам на затылке и зажимаю зубами его нижнюю губу, пока он не стонет. Даже на моих каблуках Талант выше меня. Я думала о том, чтобы залезть на него, прежде чем он поднимает меня за ягодицы, как будто я вообще ничего не вешу. Моя юбка задирается, когда я обхватываю ногами его талию, обхватывая лодыжками его бедра. — Ты сможешь быть тихой? — спрашивает он, проводя губами по моей щеке. — Да, — говорю я, затаив дыхание. Правда в том, что я не знаю, смогу ли быть тихой. Это не проблема, когда я работаю с клиентами в профессиональной обстановке, потому что на моей стороне нет эмоций. Игра, которую я устраиваю, пока мои завсегдатаи пользуются своим временем со мной, предназначена для их удовлетворения. Им нравится мысль, что мне трудно сдерживать свои крики удовольствия, потому что их сотрудники находятся прямо за дверью. Скрытность и секретность усиливают их желание, потому что кому не нравится возможность разрушить все, ради чего они работали? Это не так. Это неудержимая приманка. Мы не можем быть первой парой, которая трахнется в этом переулке, не тогда, когда напитки такие хорошие, а атмосфера такая сексуальная. Музыка слишком плавная, а танцпол слишком маленький. Когда горячие тела так пьяны и так близко друг к другу, пары вынуждены улизнуть, чтобы справиться с накопившимся сексуальным напряжением. — Что ты делаешь со мной? — шепчет Талант, прежде чем прижать свой рот к моему. Я сразу же возвращаюсь к своему слову, вскрикивая от его поцелуя, когда его язык раздвигает мои губы и его длина касается моего центра. Он хихикает в мой рот, и его удовольствие — мой любимый звук. Я беру его лицо в свои руки, чтобы получить больше, и прижимаюсь губами к его злой улыбке, касаясь подлинного счастья, как будто впервые в жизни. — Мы можем вернуться ко мне в офис, — говорит он, скользя губами по моему горлу. Талант напирает на меня, скручивая меня все туже и туже, как веревку, которая вот-вот порвется. — Ты можешь ждать так долго? — спрашиваю я, расстегивая одну пуговицу за другой. Секс в переулке с лицом, столь же узнаваемым, как у Таланта — это то, что я должна принять во внимание, но я, наконец, понимаю привлекательность игры с огнем. Я висела на волоске, когда протягивала руку между нами, чтобы расстегнуть брюки Таланта. В этом не будет ничего медленного или быстрого. Судя по испепеляющему взгляду в его глазах, он вот-вот сломается рядом со мной. Нет пути назад, когда он в моей руке. Все тело Таланта содрогается, прижимаясь к моему, и я не могу заставить свое нижнее белье сдвинуться достаточно быстро, чтобы приветствовать его внутри себя. Он растягивает меня до упора, и мы падаем друг на друга, испытывая облегчение. Прислонившись лбом к его плечу, я вдыхаю запах его кожи и впитываю его успокаивающую энергию до того, как все остальное тело напомнит мне о том, что мы делаем. Покачивая бедрами, я не повторяю одну и ту же ошибку дважды и не смотрю, как член Таланта входит и выходит из меня. Я провожу рукой между нами и чувствую это, охватывая своей хваткой основание его мужского достоинства. Он скользкий от моего желания, и становится все тверже с каждым толчком. — Ш-ш-ш, — шикает он мне в ухо, пытаясь заглушить звуки, которые я не могу контролировать. Мои плечи горят, царапая грубую кирпичную стену, когда он врезается в меня. Вся моя спина будет в синяках, но ничто не может помешать мне сжать ноги вокруг Таланта и запрокинуть голову, чтобы посмотреть, как звезды вспыхивают в ночном небе или за моими закрытыми глазами. Талант прикрывает рукой мой рот, чтобы заглушить мои крики, когда веревка, наконец, рвется в потоке нитей и волокон. Контраст между холодным воздухом, проникающим в мои легкие, когда я задыхаюсь от его руки, и теплом, извергающимся через мое тело, создает бурю, которая почти стирает меня с лица земли, когда я распутываюсь в жестоком вращении. — Блять, — стонет Талант, опуская своё лицо в изгиб между шеей и плечом. Он сокращает свои толчки, когда входит в меня, и я кусаю внутреннюю часть его ладони, чтобы убедиться, что я не одинока в этом болезненном блаженстве. Прохладный океанский воздух становится холодным для моей разгоряченной кожи, но я не знаю, не буду ли я когда-нибудь снова так горяча, когда на меня падают угли с пылающего неба. Моя кожа колется, как мои легкие, и я хочу раствориться. Разве можно стоять на собственных ногах после того, как вот так развалился? Как Талант может? Или мы просто поддерживаем друг друга? Он не смягчается внутри меня, но Талант поправляется, несмотря на мой протестующий стон. — Хочешь встать? — он спрашивает. — Пока нет, — честно отвечаю я. Я цепляюсь за Таланта, и он нежно целует меня, когда жар спадает с моих щёк. Я слаба в его объятиях, сыта и пьяна одновременно. Следуя его примеру, я сосредотачиваюсь на выравнивании его дыхания и успокаивание его сердцебиения, пока сама не успокаиваюсь. Прижавшись щекой к его плечу, я большим пальцем рисую круги на затылке Таланта и моргаю, когда мое зрение проясняется. Силуэт с фонариком освещает нас из конца переулка. Талант не сводит с меня глаз, пока я не стою самостоятельно, и держит меня неподвижно, взявшись за локоть. — Убирайтесь, ребята, — зовет силуэт. Он и его свет исчезают за углом, оставляя Таланта и меня под звездами, которые так и не взорвались. Это была только я. — Ты хочешь пойти домой? — спрашивает Талант. Я не уклоняюсь от встречи с его пристальным взглядом. Это для меня. Это все мое. Хотя бы на ночь. Покачав головой, я говорю. — Еще нет. Талант прижимает меня к себе, прикрывая рукой мои плечи, и мы неторопливо возвращаемся в бар, как будто это место принадлежит нам. Группа на сцене, но мы слушаем её из-за нашего столика, где я сижу на коленях у Таланта, и мы делим ликер прямо из бутылки. Понятие времени ускользает от меня, и любые мысли, кроме непосредственного момента, мимолетны. — Как долго это будет продолжаться? — спрашиваю я сквозь музыку. Талант смотрит на часы с тяжелыми веками, весь раскрасневшийся. — Они должны скоро закончить. Хочешь заказать еще одну перед последней песней?