Но я бы не посмела. Привяжите нас обоих к кровати, чтобы мы никогда не смогли уйти. Мир за пределами этой темной спальни в пентхаусе на четырнадцатом этаже в роскошных апартаментах Гранд-Опал небезопасен. Принцу и беглянке не место жить в гармонии. Я откидываю голову назад и кричу, царапая его живот ногтями. Неизвестно, что произойдет, когда мы вернемся к нашей обычной жизни. У мира так много всего против нас, и мы можем не выдержать испытания временем и осуждения со стороны других и самих себя. Держим ли мы наши отношения в секрете? Или мы ставим все на карту и сталкиваемся с неизбежным? Мы запутались в катастрофе. Талант садится и обнимает меня. Он целует меня от груди, вверх по шее, ко рту. Изменение положения дает ему больший радиус действия, и я чувствую, что сейчас разорвусь на части. С удовольствием. Я не знаю ответов. Я не знаю, как быть Лидией Монтгомери. Я не знаю, как быть той, кого заслуживает Талант, и не знаю, почему он выбрал меня. Но когда мое тело взрывается и рассыпается в огненном взрыве, стирающем все нерешительность и страх на своем пути, меня это не волнует. Я хочу этого. Я хочу его перед лицом неопределенности. В неизбежности. И больше всего я хочу его, когда гаснет свет. Глава 18 Лидия Крикет умерла во вторник. В последний раз я видела ее живой за два дня до этого, в воскресенье днем. Хотела бы я создать ложное воспоминание о том, как мы провели последний незабываемый день вместе перед ее предсказуемой смертью, но это не так. Наш последний разговор был изменчивым, потому что я перестала слепо смотреть на нее и начала обижаться на нее за свою жизнь. Наши отношения так и не наладились после той ночи, когда мне понадобились деньги на долларовый кинотеатр, и я вломилась к ней, трахавшей незнакомца в туалете. За месяцы между той ночью и смертью, мама отказалась от всякого подобия себя и смирилась со своей зависимостью, а я, шестнадцатилетняя девочка, жила в жизни так, как могла, будучи подростком с равнодушной полумертвой матерью. Я выросла отдельно от Крикет, и было ясно, что мы с ней не похожи. Впервые я регулярно ходила в школу, поэтому мне не приходилось проводить дни в клубе или дома, избегая Марти, а также потому что мне нравилось учиться. Я занималась сексом, чтобы понять, в чем дело, но меня это не интересовало. Я подумывала о наркотиках, но я жила с реальной внешкольной особой. Наблюдая за тем, как она деградирует, я очень испугалась. Что касается меня, то, если бы я прожила достаточно долго, то подождала бы до своего восемнадцатилетия. Когда я стану совершеннолетней, я буду принимать решения самостоятельно и контролировать свою жизнь. Окончание средней школы было моей первоочередной задачей. Когда я закончу свое образование, передо мной откроется целый мир возможностей. Получение диплома и окончание средней школы без ребенка означало бы, что я на шаг впереди Крикет. Мне не нужно было идти по ее пути, потому что она не заботилась о том, чтобы подготовить меня к лучшей жизни. — Можно мне денег на экскурсию? Мама и Марти сидели в разных креслах перед телевизором. Он был толстым там, где она была кожей да костями. Его кресло откинулось назад, но место где сидела Крикет было отодвинуто слишком далеко вправо. — Куда ты едешь, детка? Туда, где весело? — спросила мама. — Может быть, я смогу присоединиться. Я не хотела испытывать полное отвращение к звуку ее голоса, но реакция была мгновенной. — Я не знаю. Какой-то художественный музей. — Разве школы не должны оплачивать такие вещи? — спросил Марти. — Это необязательно, но я хотела бы поехать, — я ненавидела разговаривать с Марти, потому что он пялился мне в рот, но я хотела отправиться на экскурсию больше, чем презирала его. — Ну, сколько? — спросила Крикет. В тот момент она не пыталась скрыть следы от уколов на руках. Ее глаза вывалились, а одежда свисала с ее тела, как занавески. — Сорок долларов. Они покрывают стоимость входного билета и обеда. — Будет дешевле, если я приготовлю тебе обед с собой? Напоминать Крикет, что она ни разу за всю свою материнскую карьеру не приготовила мне обед, было бы бесполезно. Вместе с тем, что в доме никогда не было еды, меня это не беспокоило. Это бы только начало драку, а у меня никогда не было возможности отправиться на настоящую экскурсию до сих пор. Я была готова сказать или не сказать что угодно, чтобы поехать. — Это сорок долларов, мама. Мне нужны они к концу дня во вторник, иначе я не смогу поехать. — У меня нет с собой таких денег, Лидия, — голос мамы колебался на тонкой грани между спокойным и иррациональным. Как бы мне ни было больно, я повернулась к Марти и спросила. — А у тебя есть? Он подмигнул и спросил. — Что я получу за них? У мамы не хватило вежливости изобразить ужас, и все, что я могла сделать, это не проткнуть его чертово сердце своим школьным карандашом. — Крикет, я хочу поехать на школьную экскурсию, — сказала я с достаточно фальшивой бравадой. Слезы выступили на моих веках, а ресницы промокли, — Мне нужно сорок долларов к концу учебного дня во вторник. Я подделала твою подпись на разрешении, так что не беспокойся об этом. Единственное, что мне нужно, это деньги. Это важно. Я настроила себя на разочарование, полагая, что проснусь с деньгами на экскурсию во вторник утром. Я представила себе, как иду в школьный офис, чтобы отдать разрешение и деньги, как дети с ответственными родителями. Вместо этого я пошла в офис и попросила еще немного времени. — Моя мама случайно забрала деньги на работу, — солгала я, расправляя скомканный бланк разрешения на прилавке, — Она работает в кабинете врача в центре города. Я поеду туда и вернусь через час после школы. Я пропустила последний час в школе, села на городской автобус и приехала в клуб, чтобы собрать деньги на экскурсию. Я планировала схватить их со сцены, украсть из бара или попросить Марселя в крайнем случае. Я собиралась на чертову экскурсию, как обычная школьница. Но ничто в операции «Деньги на экскурсионный вторник» не пошло так, как планировалось. Когда я вошла в стриптиз-клуб, моим глазам потребовалась секунда, чтобы привыкнуть от естественного солнечного света снаружи к искусственному красному свету внутри. Я не сразу заметила, что музыка не играет или что сцена пуста. Моя единственная цель состояла в том, чтобы найти Крикет и вернуться в школу до того, как офисные работники уйдут. Если я не вернусь вовремя, меня не пустят в музей на следующий день. Это было недопустимо. Марсель схватил меня за капюшон свитера, прежде чем я добралась до раздевалки. — Какого хрена? — я взвизгнула, потянувшись назад, чтобы оторвать от себя его пальцы. — Ты не можешь вернуться туда, Лидия, — он потащил меня на другой конец клуба за мой свитер, равнодушный к моему сопротивлению. Я знала, что моя жизнь была хреновой, но я не знала, что она достигла гребаного уровня мертвая-мать-одиночка-в-этом-мире. Поэтому, когда Марсель протащил меня по грязному полу, я сразу подумала, что он собирается напасть на меня. Я пиналась, билась и кричала, но он не сдавался. Когда он оттащил меня как можно дальше от раздевалки, он развернул меня и взял за руки. Он встряхнул меня так сильно, что у меня застучали зубы. Марсель тряс меня, пока мои внутренности не перевернулись. — Послушай меня, Лидия, — слюна летела из его рта мне на лицо. Его глаза были безумными, двигаясь от моих к носу, ко рту, к земле, — Крикет ушла. Борьба утекла из меня, как маленький водоворот, который образуется, когда выдергиваешь пробку из ванны, но я не сразу поняла. Я думала, он имел в виду, что она уехала, чтобы я не могла получить от нее деньги на экскурсию. Я собиралась преследовать эту сучку. Я спросила. — Где она? Он отвел глаза, прежде чем сказал. — Она мертва, Лидия. Крикет мертва. Передозировка. Около часа назад. Я поморщилась и спросила. — Ты что, с ума сошел? Куда она ушла? Мое тело сразу почувствовало это, хотя моему разуму понадобились годы, чтобы это понять. Как только Марсель сказал, что Крикет мертва, мои руки и ноги отяжелели, осанка стала не такой прямой, а в груди открылась воронка и унесла с собой все, что было на поверхности, включая ощущение бьющегося сердца. — Ее увезли на скорой, — Марсель снова потряс меня, — Но было слишком поздно. Она мертва, и они ищут тебя. — Кто меня ищет? — спросила я, когда цвет потерял тон на моих глазах. Моей жизни вдруг не хватило насыщенности, и все стало серым и расплывчатым. Не осталось ни измерения, ни значения, ни формы, ни пространства, оставив после себя двухмерное царство, по которому я буду бродить и жить до полудня, когда почти десять лет спустя встречу второго сына Риджа. — Служба защиты детей. Они спросили о семье Крикет, и кто-то сказал копам, что у нее есть дочь. — Что мне делать? — Лидия, беги. Ты же не хочешь попасть к ним, — сказал он. Марсель подтолкнул меня к входным дверям, — Беги и никогда не возвращайся. Я споткнулась в нескольких шагах от него, задаваясь вопросом, почему, если кто-то только что умер, нет больше людей, занимающихся расследованием, или почему клиенты все еще пьют дерьмовые коктейли, а официанты продолжают протирать столы. Я прижала ладонь ко лбу и хотела спросить Марселя, уверен ли он, что это Крикет умерла — если вообще кто-то умер — но мой взгляд поймал взгляд владельца клуба. — Эй, ты, — позвал меня он из двери своего кабинета за сценой, — Иди сюда, милая.