Когда он говорил, Робин заметила, что у Цзяна не хватает нескольких зубов. Как и у Луизы, его кожа была грубой и потрескавшейся, что создавало впечатление, что он находится на улице в любую погоду. Когда он начал давать указания, у него возобновился тик; когда его правый глаз снова начал неконтролируемо моргать, он хлопнул по нему рукой и сделал вид, что потирает его. — Вы четверо, — сказал Цзян, указывая на Робин и трех других, — снимаете с лошадей упряжь, потом натираете их и расчесываете перья. Остальные будут чистить упряжь, когда она будет снята. Цзян дал группе грумеров щетки и расчески и оставил их заниматься своими делами, а сам скрылся в хлеву, В то время как позади них те, кто пытался заманить свиней в стойло, звали и уговаривали, тряся ведрами с кормом. — Он сказал “перья”? — озадаченно спросила зеленоволосая Пенни. — Он имеет в виду шерсть на копытах, — пояснила Робин. Крик со стороны поля заставил всех оглянуться: овдовевшая Марион Хаксли поскользнулась в грязи и упала. Свиньи набросились на тех, кто держал ведра: рожденная в деревне Робин, чей дядя был фермером, мог бы подсказать им, что надо было положить корм в корыто и открыть ворота между хлевом и полем, а не пытаться заманить свиней внутрь, как Крысолов. Было приятно выполнять физическую работу, не подвергаясь при этом назойливым вопросам. Упряжь, которую они сняли с лошадей, была очень тяжелой; Робин и Пенни с трудом отнесли ее в конюшню, где сидели несколько человек из их группы и ждали, чтобы ее почистить. Ширские лошади были более восемнадцати ладоней каждая и требовали много ухода; Робин пришлось встать на ящик, чтобы достать до их широких спин и ушей. Ей все больше хотелось есть. Она ошибочно полагала, что по прибытии им дадут что-нибудь поесть. К тому времени, когда неумелым свинопасам удалось уговорить своих временных подопечных вернуться в стойло, а лошади и их сбруя были вычищены к удовлетворению Цзяна, красное солнце медленно опускалось за поля. Вернулась Бекка. Робин надеялась, что она сейчас объявит об ужине: она чувствовала себя голодной. — Спасибо за службу, — сказала улыбающаяся Бекка, сложив руки и поклонившись, как прежде. — Теперь следуйте за мной в храм, пожалуйста! Бекка провела их обратно мимо столовой, прачечной и библиотеки, затем в центральный двор, где фонтан Утонувшего Пророка сверкал красными и оранжевыми бликами в лучах заката. Группа Огня последовала за Беккой вверх по мраморным ступеням и через двери, которые теперь стояли открытыми. Внутреннее убранство храма впечатляло не меньше, чем внешнее. Внутренние стены храма были приглушенного золотого цвета, а на них расположились многочисленные алые существа — фениксы, драконы, лошади, петухи и тигры — скачущие, словно невероятные приятели по играм. Пол был выложен блестящим черным мрамором, а скамейки с красными подушками и, казалось, покрытые черным лаком, были расставлены вокруг центральной возвышающейся пятиугольной сцены. Взгляд Робин, естественно, устремился вверх, к высокому потолку. На полпути вверх по высоким стенам пространство сужалось, так как по всему периметру храма шел балкон, за которым располагались регулярно расположенные теневые арочные ниши, напомнившие Робин ложи в театре. С потолка на верующих смотрели пять нарисованных пророков в своих оранжевых, алых, синих, желтых и белых одеждах. На возвышении стояла женщина в длинной оранжевой мантии с янтарными бусинами и ждала их. Глаза женщины были скрыты длинными черными волосами, спадавшими до пояса, и только длинный заостренный нос был хорошо виден. Только приблизившись, Робин увидела, что один из очень темных узких глаз женщины был поставлен заметно выше другого, придавая ей странный однобокий взгляд, И по непонятной Робин причине ее пробрала дрожь, подобная той, которую она могла бы испытать, увидев нечто бледное и склизкое, наблюдающее за ней из глубины скалы. — Привет, — сказала она глубоким голосом. — Добро пожаловать. Она сделала молчаливый жест в сторону Бекки, и та ушла, тихо закрыв за собой двери храма. — Садитесь, пожалуйста, — обратилась женщина к группе “Огонь”, указывая на скамейки прямо перед собой. Когда все новобранцы заняли свои места, она сказала: — Меня зовут Мазу Уэйс, но члены церкви называют меня Мама Мазу. Мой муж — Джонатан Уэйс. Мэрион Хаксли испустила крошечный вздох. — Основатель Всеобщей Гуманитарной Церкви. Вы уже оказали нам услугу, за что я вас благодарю. Мазу сжала руки в молитвенном жесте и поклонилась, как это только что сделала Бекка. Взгляд криво посаженных, затененных глаз перебегал с одного лица на другое. Сейчас я познакомлю вас с одной из техник медитации, которую мы используем для укрепления духовного “я”, потому что мы не сможем бороться с бедами мира, пока не научимся контролировать свое ложное “я”, которое может быть столь же разрушительным, как и все, что мы можем встретить снаружи. Мазу стала вышагивать перед ними, ее одеяния развевались за спиной, поблескивая в свете висящих фонарей. На шее, на черном шнурке, она носила плоскую перламутровую рыбку. — Кто из присутствующих иногда становился жертвой стыда или чувства вины? Все подняли руки. — Кто из присутствующих иногда испытывает чувство тревоги и подавленности? Все снова подняли руки вверх. — Кто иногда чувствует себя безпомощным перед лицом таких мировых проблем, как изменение климата, войны и растущее неравенство? Вся группа подняла руки в третий раз. — Это совершенно естественно, — сказала Мазу, — но такие эмоции мешают нашему духовному росту и способности добиваться перемен. — Сейчас я научу вас простому упражнению по медитации, — сказала Мазу. — Здесь, в церкви, мы называем его радостной медитацией. Я хочу, чтобы вы все встали… Они так и сделали. — Немного раздвиньтесь — вы должны быть на расстоянии не менее вытянутой руки друг от друга… Все немного переместились. — Начинаем с того, что руки свободно свисают по бокам… теперь медленно… медленно… поднимите руки, при этом сделайте глубокий вдох и задержите его, а руки соедините над головой. Когда все подняли руки над головой, Мазу сказала: — И выдохните, медленно опуская руки… а теперь улыбнитесь. Помассируйте при этом челюсть. Почувствуйте, как напрягаются мышцы. Продолжайте улыбаться! По группе пронесся слабый порыв нервного смеха. — Вот и хорошо, — сказала Мазу, окинув всех взглядом, и снова улыбнулась, так же невесело, как и раньше. Ее кожа была такой бледной, что зубы казались желтыми. — А теперь… я хочу, чтобы вы посмеялись. По группе пробежала еще одна волна смеха. — Вот так! — сказала Мазу. — Неважно, притворяетесь ли ыы вначале. Просто смейтесь. Давайте, сейчас же! Несколько новобранцев выдали фальшивый смех, который вызвал настоящий смех у их соседей. Робин слышала свой собственный фальшивый смех поверх явно искреннего хихиканья зеленоволосой Пенни. — Давай, — сказала Мазу, глядя на Робин сверху вниз. — Посмейся за мной. Робин рассмеялась еще громче и, поймав взгляд юноши с мышиными волосами, который решительно, хотя и очень неискренне, хохотал, обнаружила, что ее это забавляет, и расхохоталась по-настоящему. Заразительный звук заставил соседей присоединиться к ней, и вскоре Робин сомневалась, что найдется хоть один человек, который не смеется искренне. — Продолжайте в том же духе! — сказала Мазу, взмахнув рукой, словно дирижируя оркестром. — Продолжайте смеяться! Сколько времени они смеялись, Робин не знала: может быть, минут пять, может быть, десять. Каждый раз, когда она обнаруживала, что ее лицо болит, и возвращалась к принудительному смеху, ее снова охватывал искренний смех. Наконец Мазу поднесла палец к губам, и смех прекратился. Группа стояла, слегка запыхавшись, но все еще ухмыляясь. — Вы это чувствуете? — сказала Мазу. — Вы можете контролировать свое настроение и состояние души. Поймите это, и вы ступите на путь, ведущий к чистому духом. Там вы откроете в себе силу, о которой даже не подозревали… — А теперь мы преклоняем колени. Эта команда застала всех врасплох, но все послушались и инстинктивно закрыли глаза. — Благословенное божество, — произнесла Мазу, — мы благодарим тебя за тот источник радости, который ты вложил в каждого из нас и который материалистический мир так старается погасить. Исследуя свою собственную силу, мы чтим твою, которая вечно лежит за пределами нашего понимания. Каждый из нас — дух прежде плоти, содержащий в себе частицу той силы, которая оживляет Вселенную. Мы благодарим тебя за сегодняшний урок и за этот радостный момент. — А теперь встаньте, — сказала Мазу. Робин поднялась на ноги вместе с остальными. Мазу спустилась с помоста, шлейф ее одеяния колыхался по черным мраморным ступеням, и повела их к закрытым дверям храма. Подойдя к ним, она указала бледным пальцем на ручки. Они повернулись сами собой, и двери медленно открылись. Робин предположила, что кто-то открыл их снаружи, но там никого не было. Глава 27 Гром раздается из-под земли: Образ ЭНТУЗИАЗМА. Так древние цари создавали музыку В знак признания заслуг, И предложил его с великолепием К верховному божеству… И-Цзин или Книга Перемен — Ты это видела? — пропыхтела Пенни на ухо Робин, когда они спускались по ступеням храма. — Она открыла двери, не прикасаясь к ним! — Я знаю, — сказала Робин, старательно удивляясь. — Что это было? Она была уверена, что открытие дверей — это трюк, использование какого-то скрытого механизма, но выглядело все это до ужаса убедительно. Впереди, в пустынном внутреннем дворе, стояла Бекка Пирбрайт. Оглянувшись, Робин увидела, что Мазу снова скрылась в храме. — Как прошла Радостная медитация? — спросила Бекка.