В зале раздался нестройный хор “это было здорово” и “потрясающе”. — Прежде чем мы пойдем ужинать, — слава Богу, подумала Робин, — я хотела бы сказать пару слов об одной из наших духовных практик в ВГЦ. — Это, — сказала Бекка, указывая на статую в бассейне, — Утонувший пророк, при жизни которую звали Дайю Уэйс. Я действительно имела честь знать ее и была свидетелем того, как она совершала необыкновенные духовные подвиги. Каждый из наших пророков при жизни являл собой пример одного из принципов нашей церкви. Утонувший пророк учит нас, во-первых, тому, что смерть может настигнуть каждого из нас в любой момент, поэтому мы должны всегда держать себя в духовной готовности к воссоединению с миром духов. Во-вторых, ее самопожертвование показывает нам важность послушания Пресвятой Богородице. В-третьих, она доказывает реальность жизни после смерти, так как продолжает перемещаться между земным и духовным планами. Всякий раз, когда мы проходим мимо ее бассейна, мы становимся на колени, помазываемся ее водой и признаем ее учение, говоря: “Утонувший пророк благословит всех, кто поклоняется ей”. При этом мы не имеем в виду, что Дайю — богиня. Она просто олицетворяет чистый дух и высшую сферу. Теперь я приглашаю вас преклонить колени у бассейна и помазаться перед ужином. Уставшие и голодные, никто не отказался. — Утонувший пророк благословит всех, кто ей поклоняется, — пробормотала Робин. — Хорошо, группа Огня, следуйте за мной! — сказала Бекка, улыбаясь, когда все отдали дань уважения Утонувшему пророку, и повела их обратно в обеденный зал, Робин почувствовала прохладную точку на своем лбу, когда ее коснулся ветерок. Группа Огонь вошла в зал последней. По оценкам Робин, за столами уже сидело около сотни человек, но не было видно ни одного маленького ребенка, которых, видимо, накормили раньше. Свободные места были разбросаны повсюду, поэтому членам ее группы пришлось разделиться и искать себе места. Робин обследовала зал в поисках Уилла Эденсора и, заметив его за переполненным столом, где не было свободных мест, заняла место между двумя незнакомцами. — Приехали на неделю службы? — сказал улыбающийся молодой человек с волнистыми светлыми волосами. — Да, — сказала Робин. — Я благодарю тебя за службу, — сразу же сказал он, сцепив руки и отвесив небольшой поклон. — Я не знаю, что на это ответить, — сказала Робин и засмеялась. — Ответ — И я за вашу, — объявил он. — С поклоном? — спросила Робин, и он снова засмеялся. — С поклоном. Робин сложила руки вместе, поклонилась и сказала: — И я за вашу. Не успели они заговорить, как из скрытых динамиков зазвучала музыка: “Герои” Дэвида Боуи. Светловолосый мужчина вскрикнул и поднялся на ноги, как и почти все остальные. Раздались аплодисменты, и в зал вошли Джонатан и Мазу Уэйс, держась за руки. Робин заметила вдову гробовщика Мэрион Хаксли, которая прижимала руки к лицу, как будто только что увидела рок-звезду. Джонатан махал рукой взволнованным прихожанам, а Мазу благосклонно улыбалась и шлейф ее платья скользил по вымощенному полу. Когда они поднялись за верхний стол, где уже сидели Тайо Уэйс и Бекка Пирбрайт, раздались крики “Папа Джей!” Оглядевшись по сторонам, Робин увидела Цзяна, сидящего перед своей чистой оловянной тарелкой среди рядовых участников. Сходство узких темных глаз Цзяна и Мазу заставило Робин заподозрить, что он, по меньшей мере, сводный брат Тайо. Пока она смотрела, глаз Цзяна снова начал неудержимо дергаться, и он быстро спрятал его рукой. Мазу заняла свое место за верхним столом, а Джонатан прошел перед ней, подняв руки, жестом предлагая прихожанам рассаживаться. Робин в очередной раз поразилась его поразительной внешности и тому, как мало он похож на мужчину шестидесяти лет. — Спасибо, — сказал он с самодовольной улыбкой, надев беспроводной микрофон, который усиливал его голос через скрытые динамики. — Спасибо… Хорошо, что я дома. Уилл Эденсор, которого легко было заметить по его росту, улыбался и радовался вместе с остальными, и на мгновение, вспомнив умирающую мать Уилла, она почувствовала, что полностью сочувствует Джеймсу Эденсору, который назвал Уилла идиотом. — Мы пополним наши материальные тела, а потом поговорим! — сказал Джонатан. Последовали еще более бурные аплодисменты. Джонатан занял свое место между Мазу и Беккой Пирбрайт. Из боковой двери появились кухонные работники, везущие большие металлические чаны, из которых они разливали еду на оловянные тарелки. Четверым за верхним столом, заметила Робин, принесли фарфоровые тарелки, уже наполненные едой. Когда подошла ее очередь, Робин получила ложку коричневой жижи, которая, по-видимому, состояла из переваренных овощей, а затем полную ложку лапши. Овощи были сдобрены слишком большим количеством куркумы, а лапша имела переваренную клейкую консистенцию. Робин ела так медленно, как только могла, пытаясь обмануть свой желудок, заставив его поверить, что он потребил больше калорий, чем на самом деле, потому что она знала, что питательная ценность того, что они ели, была очень низкой. Два молодых соседа Робин поддерживали постоянную беседу, спрашивая, как ее зовут, откуда она родом и что привлекло ее в церковь. Вскоре она узнала, что молодой человек с волнистыми светлыми волосами учился в Университете Восточной Англии, где проходила одна из встреч папы Джея. Другой юноша, со стрижкой “под каре”, посещал один из церковных наркологических центров и был завербован там. — Ты уже что-нибудь видела? — спросил он Робин. — Ты имеешь в виду экскурсию по…? — Нет, — сказал он, — я имею в виду… ну, ты понимаещшь. Чистый дух. — О, — сказала Робин, сообразив. — Я видела, как Мазу заставила двери храма открыться, просто указав на них. — Ты думала, что это трюк? — Ну, — осторожно сказала Робин, — я не знаю. Я имею в виду, что это могло бы быть… — Это не фокус, — сказал молодой человек. — Сначала ты думаешь, что это так, а потом понимаешь, что это реальность. Ты бы видела, на что способен папа Джей. Ты подожди. Сначала думаешь, что все это полная ерунда, а потом начинаешь понимать, что это значит — быть чистым духом. Это просто потрясает воображение. Ты читала “Ответ”? — Нет, — сказала Робин, — я… — Она не читала “Ответ”, — сказал мужчина со стрижкой, наклонившись вперед, чтобы обратиться к другому соседу Робин. — О, подруга, ты должна прочитать “Ответ”, — сказал блондин, смеясь. — Ничего себе. — Я дам тебе свой экземпляр, — сказал мужчина со стрижкой. — Только я хочу его вернуть, потому что папа Джей написал там кое-что для меня, хорошо? — Хорошо, спасибо большое, — сказала Робин. — Ух ты, — сказал он, качая головой и смеясь, — не могу поверить, что ты не читала “Ответ”. Он дает тебе инструменты и объясняет — я не могу сделать это так же хорошо, как папа Джей, тебе нужно прочитать его настоящие слова. Но я могу сказать тебе из первых рук: есть жизнь после смерти, и духовная война идет здесь, на земле, и если мы сможем победить… — Да, — сказал молодой человек с волнистыми светлыми волосами, который теперь выглядел серьезным. — Если мы выиграем. — Мы должны, — напряженно сказал другой. — Мы должны. Сквозь щель между двумя обедающими напротив Робин заметила бритоголовую Луизу, которая ела очень медленно и постоянно поглядывала на верхний столик, не обращая внимания на болтовню сидящих по обе стороны от нее. В зале было много других женщин среднего возраста, и большинство из них выглядели так же, как Луиза, как будто давно перестали следить за своей внешностью, их лица были изборождены морщиными, а волосы коротко подстрижены, хотя ни одна из них не была полностью бритой, как Луиза. Наблюдая за ней, Робин вспомнила слова Кевина о том, что его мать была влюблена в Джонатана Уэйса. Сохранилось ли это чувство за все эти годы рабства? Стоило ли оно потери сына? Среди тех, кто пришел убирать тарелки, была девочка-подросток, которую Робин заметила раньше, с длинными, мышиными, выбеленными солнцем волосами и большими, тревожными глазами. Когда тарелки были убраны, появились еще работники кухни со стопками металлических мисок на тележках. Они оказались полны моченых яблок, которые показались Робин очень горькими, несомненно потому, что сахар был запрещен церковью. Тем не менее, она съела все, пока соседи говорили ей о священной войне. Робин понятия не имела, который час. Небо за окном было черным, а на то, чтобы разложить еду на сто человек, ушло много времени. Наконец миски тоже были убраны, и кто-то приглушил верхний свет, оставив, однако, верхний стол освещенным. Сразу же все сидящие за столиками начали хлопать и аплодировать, некоторые из них даже стучали своими жестяными кружками по столу. Джонатан Уэйс встал, обошел вокруг стола, включил микрофон и снова успокоил толпу, сделав руками успокаивающее движение. — Спасибо вам, друзья мои. Спасибо вам… Я стою перед вами сегодня с надеждой и страхом в сердце. Надеждой и страхом, — добавил он, торжественно оглядываясь по сторонам. — Я хочу сказать вам, во-первых, что эта церковь, это сообщество душ, которое сейчас простирается на два континента… Раздалось еще несколько возгласов и аплодисментов. — Представляет собой крупнейший духовный вызов противнику, который когда-либо видел мир. Зал зааплодировал. — Я чувствую его силу, — сказал Джонатан, прижимая сжатый кулак к сердцу. — Я чувствую ее, когда разговариваю с нашими американскими братьями и сестрами, я чувствовал ее, когда выступал в начале этой недели в нашем мюнхенском храме, я чувствую ее сегодня, когда вновь вхожу в это место и когда иду в храм, чтобы очиститься. И я хочу сегодня выделить несколько человек, которые вселяют в меня надежду. Когда на нашей стороне такие люди, противник должен справедливо трепетать…. Уэйс, не имевший при себе никаких записок, теперь называл несколько имен, и по мере того, как каждого человека опознавали, они либо визжали, либо вопили, вскакивая на ноги, в то время как сидящие вокруг них подбадривали и хлопали. — … и последний, но не менее важный, — сказал Уэйс, — Дэнни Броклз. Молодой человек со стрижкой рядом с Робин вскочил на ноги так быстро, что сильно ударил ее по локтю. — О Боже, — повторял он снова и снова, и Робин увидела, что он плачет. — О Боже. — Поднимитесь все сюда, — сказал Джонатан Уэйс. — Давайте… все, покажите свою признательность этим людям… Столовая разразилась новыми возгласами и приветствиями. Все вызванные разразились слезами и, казалось, были потрясены тем, что их узнал Уэйс. Уэйс начал рассказывать о достижениях каждого члена группы. Одна из девушек за четыре недели собрала на улице больше денег, чем кто-либо другой. Другая девушка привлекла к участию в Неделе служения дюжину новых членов. Когда Джонатан Уэйс дошел до Дэнни Броклза, тот так сильно рыдал, что Уэйс подошел к нему и обнял его, а Броклз плакал, уткнувшись в плечо руководителя церкви. Наблюдатели, которые к этому времени уже вовсю аплодировали, поднялись на ноги, чтобы аплодировать Дэнни и Уэйсу. — Расскажи нам, что ты сделал на этой неделе, Дэнни, — сказал Уэйс. — Расскажи всем, почему я так горжусь тобой. — Я не могу, — всхлипывал Дэнни, совершенно подавленный. — Тогда я расскажу им, — сказал Уэйс, повернувшись лицом к толпе. — Наш центр помощи наркозависимым в Нортгемптоне был под угрозой закрытия агентами Противника. В зале раздались бурные крики. Похоже, новость о наркологическом центре не была известна никому, кроме сидящих за столом руководителей. — Подождите — подождите, — сказал Джонатан, делая привычные успокаивающие жесты левой рукой, а правой держа Дэнни за руку. — Бекка взяла Дэнни с собой, чтобы объяснить, как сильно ему это помогло. Дэнни встал перед этими материалистами и говорил так красноречиво, так мощно, что обеспечил продолжение службы. Он сделал это. Дэнни сделал это. Уэйс поднял руку Дэнни в воздух. Вслед за этим раздались бурные аплодисменты. — Когда с нами такие люди, как Дэнни, разве может противник не бояться? — крикнул Джонатан, и крики и аплодисменты стали еще громче. Джонатан уже плакал, слезы текли по его лицу. Это проявление эмоций вызвало в зале такую истерику, что Робин начала находить ее почти нервной, и она продолжалась даже после того, как шесть выбранных человек заняли свои места, пока, наконец, вытирая глаза и делая успокаивающий жест, Джонатан не смог снова заставить себя говорить уже немного охрипшиим голосом. — А теперь… с сожалением… я должен передать вам сводки из материалистического мира…. В зале воцарилась тишина, когда Джонатан начал говорить. Он рассказал о продолжающейся войне в Сирии, описал зверства в этой стране, а затем заявил о масштабной коррупции среди мировой политической и финансовой элиты. Он рассказал о вспышке вируса Зика в Бразилии, из-за которого многие беременности кончаются выкидышами или рождаются дети с тяжелыми нарушениями. Он описал отдельные случаи ужасающей бедности и отчаяния, свидетелем которых он был, посещая церковные проекты как в Великобритании, так и в Америке, и когда он рассказывал об этих несправедливостях и бедствиях, он мог бы описывать события, постигшие его собственную семью, настолько глубоко они, казалось, тронули его. Робин вспомнила слова Шейлы Кеннетт: “у него был способ заставить вас захотеть, чтобы у него все было хорошо… ты хотел присмотреть за ним… казалось, он чувствовал это хуже, чем все остальные из нас”. — Итак, это материалистический мир, — сказал наконец Джонатан. — И если наша задача кажется непосильной, то это потому, что силы Противника могущественны… отчаянно могущественны. Приближается неизбежный Конец Игры, и поэтому мы боремся за то, чтобы ускорить приход Пути Лотоса. А сейчас я прошу всех вас присоединиться ко мне в медитации. Для тех, кто еще не выучил нашу мантру, ее слова напечатаны здесь.