Эбигейл фыркнула, покрутив пустой бокал между пальцами. — Там нельзя было ни кофе, ни сахара, ни спиртного — ничего. Даже парацетамол не давали. Он говорил мне по телефону, что люди летают. Он, наверное, предпочел бы думать, что это наркотики ему подсунули, а не то, что его обманул какой-то хреновый фокус Мазу, или что у него крыша поехала. Страйк сделал пометку. — Ладно, следующий вопрос странный. Кевин думал, что Дайю могла становиться невидимой — или говорил, что одна из его сестер верила, что она может. — Что? — сказала Эбигейл, полусмеясь. — Понимаю, — сказал Страйк, — но он, похоже, придавал этому значение. Я подумал, не пропала ли она в какой-то момент до своей смерти. — Не помню… но я бы не стала отрицать, что она могла быть невидимой. Изображала из себя волшебницу, как ее мать. — Хорошо, следующий вопрос тоже странный, но я хотел спросить тебя о свиньях. — Свиньях? — Да, — сказал Страйк. — Может быть, это ничего не значит, но они постоянно появляются. — Что за..? — Шейла Кеннетт утверждает, что Пола Дрейпера избили за то, что он позволил некоторым из них сбежать, а жена Джордана Рини говорит, что ему раньше снились кошмары о свиньях. — Кто такой Джордан Рини? — Ты не можешь его вспомнить? — Я… ох, может быть, — она сказала медленно. — Это был тот высокий, который проспал и должен был быть в грузовике? — Какой грузовик? — Если это тот, о ком я думаю, то он должен был быть с Шерил — Шери на овощном рынке, в то утро, когда утонула Дайю. Если бы он поехал, для Дайю не осталось бы места. Это был маленький бортовой грузовик. Впереди было достаточно места для двоих. — Я не знаю, должен ли он был отвозить овощи, — сказал Страйк, — но, по словам Пирбрайта, Мазу заставила Рини хлестать себя по лицу кожаной плеткой за какое-то неопределенное преступление, которое, по ее мнению, заслуживало полиции. — Я же говорю, такое случалось постоянно. А почему жена Рини говорит за него? Он что, умер? — Нет, в тюрьме за вооруженное ограбление. — Пустая трата оружия, — пробормотала Эбигейл. — Он знает, где Мазу. — Кевин Пирбрайт также написал слово “свиньи” на стене своей спальни. — Уверен, что он не говорил о полиции? — Возможно, так оно и было, но “свиньи” могли быть и напоминанием самому себе о чем-то, что он хотел включить в свою книгу. Эбигейл посмотрела на свой пустой стакан. — Еще один? — предложил Страйк. — Пытаешься меня напоить? — Отплатить тебе за то, что ты уделила мне время. — Шарманщик. Ага, спасибо, — сказала она. Когда Страйк вернулся с четвертой порцией, Эбигейл сделала глоток и почти минуту сидела молча. Страйк, который подозревал, что она хотела сказать больше, чем, возможно, сама осознавала, ждал. — Ладно, — сказала она вдруг, — вот оно: если ты хочешь знать правду. Если людям, которые были на ферме Чепмена в девяностые годы, кошмары о свиньях снятся, то это не потому, что гребаные животные с фермы сбежали. — Почему же? — “Свинья действует в бездне”. — Что, прости? — Это из ‘И-Цзин”. Знаешь, что это такое? — Э-э-э… книга гаданий, да? — Мазу сказала, что это оракл.. что это за слово? — Оракул? — Да. Да. Но после моего ухода я обнаружила, что она не использует его правильно. Учитывая, что он разговаривал не с Робин, которая была знакома с его взглядами на гадания, Страйк решил не обсуждать, можно ли правильно использовать оракул. — Что ты имеешь в виду под…? — Предполагается, что это, типа, используется человеком, который ищет – ну, ты знаешь – руководства, или мудрости, или еще чего-нибудь. Вы отсчитываете стебли тысячелистника, затем смотрите значение сделанного вами объяснения в “И-Цзин”. Мазу нравится все китайское. Она притворяется китаянкой. В задницу. В любом случае, она никому другому не позволила бы и пальцем прикоснуться к стебелькам. Она давала предсказания и все подстраивала. — Как? — Она использовала это, чтобы определять наказания и так далее. Она говорила, что консультируется с И-Цзин, чтобы узнать, кто говорит правду. Видишь, если ты чистый духом, божественная вибрация (голос Абигейл был полон презрения) проходит сквозь тебя, поэтому, если ты что-то делаешь, например, с И-Цзин, или картами, или кристаллами, или чем-то подобным, это работает, но не для тех, кто не так чист. — А где же свиньи? — Гекса..чертова..грамма двадцадь девять, — сказала Эбигейл. — Бездна. — Это одна из худших гексаграмм. — Вода — образ, ассоциирующийся с Бездной; из домашних животных свинья — та, что живет в грязи и воде. — Я до сих пор ее наизусть знаю, так часто слышала. Так что если появлялась гексаграмма двадцать девять — а она появлялась гораздо чаще, чем должна бы, потому что существует шестьдесят четыре разных гексаграммы, — ты был грязным лжецом: Ты был свиньей. И Мазу заставляла тебя ползать на четвереньках, пока не говорила, что пора вставать. — Это случилось с тобой? — О, да. С кровоточащими ногами и коленями. Ползание по грязи… В ночь после того, как Дайю утонула, — сказала Эбигейл, ее глаза остекленели, — Мазу заставила меня, старого Брайана Кеннета, Пола Дрейпера, того парня Джордана и Шери раздеться догола и ползать по двору в чертовых свиных масках, чтобы все смотрели. В свободные дни и свободные ночи мы должны были оставаться голыми и на четвереньках, и нам приходилось спать в свинарнике с настоящими свиньями. — Иисусе, — сказал Страйк. — Теперь ты все знаешь, — сказала Эбигейл, которая выглядела наполовину взбешенной, наполовину потрясенной, — и ты можешь написать об этом книгу и заработать на этом кучу денег. — Я уже говорил тебе, — сказал Страйк, — что этого не произойдет. Эбигейл смахнула с глаз сердитые слезы. Несколько минут они сидели молча, пока Эбигейл резко не отпила из четвертого бокала вина и не сказала: — Пойдем со мной, я хочу покурить. Они вышли из паба вместе, на плече у Эбигейл висели спортивная сумка и пальто. На улице было холодно, дул сильный ветер. Эбигейл плотнее натянула на себя пальто, прислонилась к кирпичной стене, зажгла сигарету Мальборо Лайт, глубоко вдохнула и выпустила дым на звезды. Казалось, что во время курения она вновь обрела самообладание. Когда Страйк сказал: — Я думал, что ты любитель поддержания формы, Она мечтательно ответила, глядя в небо, — Я работаю. Когда я работаю, я работаю. Когда я веселюсь, я веселюсь от души. А когда я работаю, я чертовски хороша в этом деле… В мире достаточно времени, — сказала она, глядя на него сбоку, — чтобы не быть на ферме Чепмена. Понимаешь, о чем я? — Да, — сказал Страйк. — Думаю, я понимаю. Она посмотрела на него немного затуманенным взглядом, и она была такой высокой, что их глаза были почти на одном уровне. — Ты типа сексуальный. — А ты определенно пьяна. Она засмеялась и оттолкнулась от стены. — Надо было поесть после спортзала… выпить воды. Увидимся, Крамерон.. Кормарион… как бы тебя ни звали, мать твою. И, сделав прощальный жест, она ушла. Глава 29 Таким образом, во всех своих сделках высший человек