Нет, так нельзя. Через пару секунд пришел ответ. Ненадолго? Пожалуйста! Он подумал минуту, к горлу подкатил ком, но Фредрик все уже решил. Нет, мы не должны видеться. Немедленный ответ. Почему? Он сел в постели и закрыл лицо руками. Зачем, черт побери, он впутался во все это? Нет, так не… Закусив губу, он как можно быстрее набрал ответ. Потому что ты замужем. За моим коллегой. Понятно? 3 20 Сюсанне Вал Педерсен, нервно отодвинув кухонные шторы, посмотрела в окно на дом 13 по улице Тимотейвейен. Она никак не могла вспомнить, куда спрятала свои таблетки. В какое-то хитрое место, это единственное что она помнит, ведь Сюсанне же собиралась их пить. Врач выписал ей рецепт несколько недель назад. Ей? Снотворное? Ну уж нет. Она совсем не из тех, кому нужны таблетки, чтобы уснуть. А врач все равно настоял на своем. Сказал, что ей нужно снимать напряжение после всего, что случилось. Муж Сюсанне потерял работу. И сразу стал вести себя как-то странно. Она перестала его узнавать. Ходил куда-то по ночам. А утром, когда она просыпалась, опять исчезал, не говоря ни слова. Не рассказывая, где был. Или куда собирается. Куда я дела таблетки? Они же должны быть в ванной. В аптечке. Но я же там три раза уже искала. Ничего, только парацетамол и лекарство от астмы для Нуры. Снова выглянув в окно, Сюсанне отвела лицо, увидев, как мимо проезжает неизвестная машина. Теперь еще это. Как будто ей больше не о чем сейчас думать. Рубен? Из дома в центре улицы? Сын Яна-Отто и Вибеке? Убит? На поле? Господи. Какой кошмар. Этого не может быть. В это невозможно поверить. Даже несмотря на то, что вся страна говорила только об этом. По радио, когда она готовила завтрак. В местной газете, которую она взяла с лестницы, когда выпускала гулять кота. По всем радиостанциям в машине, пока она отвозила Нуру в детский сад, и позже по дороге в Лиллестрём в свой магазин, чтобы открыть его. На экранах телевизоров, которые рядами стояли на витрине соседнего магазина. Обычно там показывали умилительные программы о природе или музыкальные клипы, но теперь сплошные спецвыпуски новостей. Весь день. И на NRK, и на TV2. Главные события в репортажах журналистов с серьезными лицами над микрофонами с бегущей строкой большими буквами. ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ. ПОЛИЦИЯ СООБЩИЛА ИМЕНА УБИТЫХ МАЛЬЧИКОВ. Просто некуда было деться от этого. Знакомые лица, важные люди. Полицейский в узкой униформе. Министр юстиции. Это же он, да? Похожий на крысу? В киоске за углом, где она обедала и купила сигареты. Во всех таблоидах кричащие заголовки. ПОДОЗРЕВАЕМЫХ НЕТ. СТРАНА СКОРБИТ. Словно война началась. Словно вся нация потеряла этих двух мальчиков. Люди в очереди в магазине шепчутся, сплетничают. А ты слышал, что мать одного из них уехала в Испанию? Оставив сына одного дома. Так говорят, да. Что? Нет, вроде соседи, но они не поняли, в какие даты. Откуда вообще берутся такие люди? Ну понятное дело, в бараках. Что? Нет, понятия не имею, что это за мальчик. Но Рубена-то мы знаем. Ты что, не знала? Моя Анита учится в параллельном классе. Он даже как-то был у нас в гостях. Красивый мальчик. Веснушки, светлые волосы. Как ангелочек. Задвинув шторы, Сюсанне Вал Педерсен посмотрела на часы на стене. Пятнадцать минут десятого. Она только что уложила спать Нуру. Снова одна. Малышка спрашивала, где он, конечно, бедняжка. Где папа? Я хочу, чтобы он почитал мне. «Очень голодную гусеницу». Нет, мама, ты не читай, я хочу, чтобы папа почитал. Пришлось петь в два раза дольше, чтобы дочка уснула. Сюсанне перестала звонить ему — он все равно не брал трубку. В последний раз она видела его… кажется, вчера вечером? Или в воскресенье утром? Ну, не видела, а только слышала, как дверь открылась. Она лежала в кровати и не спала, надеясь, что он придет в спальню, ляжет рядом, обнимет ее как раньше, и все это закончится. Что происходит? Нет, к ней он не пошел, тяжелыми шагами поднялся по лестнице в комнату для гостей. И задолго до обычного времени подъема послышались шаги вниз, а она так и не уснула. Хлопок входной двери. Завел машину и уехал. Куда же она дела свои таблетки? Она спустилась в гостиную цокольного этажа и пошла в комнату для хобби. Внизу она бывала редко и не сразу нашла выключатель. Вообще, это комната мужа. Тут у него инструменты. Маленький музыкальный центр в углу. Пластинки из детства, еще из его комнаты в родительском доме, и постеры, которые Сюсанне не разрешила вешать в гостиной. Led Zeppelin. Rolling Stones, Jimi Hendrix, Thin Lizze. Она ненавидела все эти группы. Нет, не ненавидела, но весь этот рок был ей чужд, там, где выросла она, на него смотрели свысока, и она неосознанно пронесла это отношение во взрослую жизнь. Классическая музыка — вот что нужно слушать. Большое пианино в гостиной, где все собирались, когда играла мама. Огромная елка на Рождество. Красивые платья. Высший класс. Как в фильме «Фанни и Александр[13]». Детей должно быть видно, но не слышно. Но она не имела ничего против этого. Она обожала свое детство. Сама Сюсанне играла на виолончели. Не профессионально, конечно, но очень неплохо. Ее даже несколько раз отбирали играть на ежегодном концерте в Музыкальном институте Мэри Баррат Дюе. А потом она встретила этого человека. Который не знал, для чего какой прибор на столе. Одевался в то, что наскоро купил в секонд-хенде. Видимо, они отдалились друг от друга, вот и все. Вся эта бытовуха. Сначала с сыном, которому сейчас уже двадцать три года. Он не живет с ними. Уехал в Берген учиться. На медицинском. Сюсанне была ужасно горда, когда он рассказал, что поступил в университет. Не в Осло, но Бергенский в рейтинге на втором месте. Сколько там было кандидатов? И так мало мест? Сыну пришлось целый год каждый день ездить в частную школу Бьоркнес, чтобы еще раз пройти предметы, по которым у него не было высшей оценки. Врач? Подумать только. Мама была так довольна, Сюсанне не помнила, когда последний раз видела такую сияющую улыбку на ее лице. Так, наверное, они с мужем отдалились друг от друга, и, видимо, это случилось несколько месяцев назад. Их малышка, замечательная Нура, получилась случайно, они не планировали и не пытались. Регулярного секса в их синей спальне больше не было, что вполне нормально для семейных пар их возраста, насколько она поняла из рассказов подруг. И все-таки однажды это случилось. Беременность. Невероятно. Хочет ли она оставить ребенка? Что-что? Конечно хочет, о чем речь? В тридцать девять? Да это же не возраст. Диабет? Какое он имеет к этому отношение? Как она тогда разозлилась, даже врача сменила. А теперь Нура спит в своей маленькой кроватке. Где папа? Хочу, чтобы пришел папа! Стоя посреди комнаты, Сюсанне вздохнула. Она даже не знала, зачем пришла сюда. Здесь она точно не прятала таблетки. Она сюда годами не заходила. Венке, ее подруга, живущая на Клёвервейен, рассказала, что не она, а другая ее подруга, имени которой она говорить не будет, нашла у себя дома тайную комнату за спортзалом мужа в подвале. Сюсанне ей не поверила, эта история звучала абсурдно, но та настойчиво уверяла, что это правда. Маленький шкаф с потайным выключателем, такие только в кино показывают. А внутри — нет, это просто извращение какое-то — как там это называется, БДСМ, вроде? Маски, поводки, кнуты, кожаные костюмы, огромные дилдо — Венке выложила все в мельчайших подробностях, но Сюсанне закрыла уши. Здесь? В их районе? На наших цветочных улицах? Где все друг друга знают? Нет, такого просто не может быть. А теперь? После всего произошедшего? Она не знала, что и думать. Сюсанне Вал Педерсен уже собиралась выключить свет, как вдруг заметила что-то в углу. Сверток одежды. Это же его рубашка? И старые джинсы, которые он не давал ей выкинуть. Она подобрала их с пола и заинтересованно посмотрела на рубашку. Зачем он положил ее тут? Он всегда относил ее в постирочную, как Сюсанне и просила, чтобы у нее все было по местам. Она не имела ничего против стирки одежды всех членов семьи, но все должно быть по ее системе, он же знает это. Нельзя просто бросать вещи где попало, она же четко это объяснила! С раздражением она подняла рубашку, и тут увидела их. Пятна. Красные. Запекшиеся. Господи, что это такое? Они повсюду! Боже мой, что же ты творишь, Гуннар? Нет уж, хватит с нее. Мы должны поговорить об этом. Она приняла решение. Больше не будет ждать его в постели. Она сядет в кресло. У двери. И дождется его прихода. Так она и сделает. Так и будет. Она отнесла грязную одежду в постирочную и бросила в машинку на шестьдесят градусов. И пошла наверх ставить кофе. 21 Норвежский институт естествознания располагался в красном кирпичном здании рядом со стадионом Уллевол, и Миа Крюгер не могла не вспомнить отца, их разговор вечером накануне и то, как гадко ей было на душе от того, пусть и без злого умысла. Белая ложь, но все-таки. Уллевол. Футбол. Сборная Норвегии. Мие до футбола не было никакого дела, но она любила папу и в один прекрасный день пошла с ним на матч, ведь отец так хотел взять ее с собой. Не Сигрид. Он позвал Мию, и самым запоминающимся из того похода на стадион была их общность, ее и папы. И еще, конечно, что Норвегия единственный раз в жизни отлично сыграла. Впервые у команды появился шанс выйти в Чемпионат мира с какого там года — кажется, тысяча девятьсот тридцать восьмого? Что-то в таком духе. В общем, с давних времен. Новый тренер смог все изменить. Даже Миа поняла, что это за парень. Он просто горел своим делом. Эксцентричный, голосовавший за левых, носивший галоши, поражавший познаниями в географии, называвший любую музыку шумом, этот парень привнес в футбол нечто новое. Его возненавидел весь мир, ведь победа команды — его заслуга. Мию не очень интересовало происходящее на поле, но она помнила, как приятно было сидеть с отцом вплотную друг с другом в окружении флагов и шлемов, и людей с раскрашенными лицами. Норвегия-Англия. Младший брат со старшим, хотя это, конечно, и не совсем правильно. Но сравниться со страной, где изобрели футбол, не может никто. Однако им удалось выиграть. Маленькой Норвегии. Два-ноль. Мии было четырнадцать, и как же она радовалась. Потому что ликовали все вокруг. Тридцать тысяч болельщиков на стадионе испытали счастье. Она никогда не видела отца таким. По пути домой он ехал, открыв все окна в машине, и то же самое делала вся страна еще несколько дней. Ты можешь поговорить с Сигрид? Сказать ей, что мама не хотела так поступать? Что мы оба по ней скучаем. Мягкий голос отца в трубке, и Мие пришлось прикусить губу, чтобы ничего не сказать. Наверное, даже хорошо, что мама с Сигрид поссорились. Это дало Мие время. Найти сестру, разобраться во всем, пока папа ни о чем не узнал. Это будет настоящее горе, это просто убьет его, Миа в этом уверена. Мама, строгая и упрямая, как всегда. Пока ты будешь встречаться с этим лоботрясом, я не хочу видеть тебя дома, понятно? Она всегда говорила подобные вещи, а потом сожалела, но не отступала от своих слов. Раз она сказала Сигрид не возвращаться домой, пока она не порвет с Маркусом Скугом, значит, так и будет. А теперь папа, выступающий в роли дипломата в их семье, вечно мечущийся меж двух огней, конечно, думал, что Сигрид такая же упрямая, как мать. Она вообще не берет трубку, даже когда я звоню. Что я такого ей сделал? Я же скучаю по своим девочкам! Скажи ей, чтобы возвращалась домой. Пожалуйста! Миа вообще-то не собиралась ему ничего рассказывать, пока не придет домой. Но не сдержалась, в основном, чтобы сменить тему разговора. Я нашла работу, папа. Что? Но как?.. Как же он гордился ею. Ее добрый папа. Она услышала, как он растрогался, не находя нужных слов для похвалы. Мы должны это отметить! Ты же приедешь в субботу? Суббота. Восьмидесятилетие бабушки. Она еще не спрашивала у Мунка график и не знала, как у них принято. Вся команда явно работала двадцать четыре на семь всю неделю, но Миа все же пообещала папе приехать. Начальник лаборатории, Нина Добров, женщина лет сорока пяти, выглядела точно так, как Миа ее представляла. Очки в металлической оправе. Светлые волосы средней длины. Бесцветные брюки и такой же бесцветный свитер. Лицо без грамма косметики, рассеянный взгляд, во время беседы неоднократно исчезавший в разных направлениях. Не все ученые, конечно, одинаковые, но эта женщина оправдала стереотип. Нину Добров совершенно не волновал ее внешний вид, она выглядела несобранной, в ее кабинете был ужасный беспорядок, и она горячо и живо рассказывала о своей работе. Миа осмотрела все, пока Нина увлеченно показывала и рассказывала. — Норвежский институт естествознания, первые две буквы НИ — забавно, да? У начальника НИЕ имя начинается на НИ? Щека женщины была испачкана чем-то, похожим на йогурт. Миа, ничего не говоря и лишь вежливо кивая, следовала за ней по узким коридорам через множество тесных кабинетов.