Органы чувств Мии остро отреагировали на смену обстановки. Девушка так долго просидела в кабинете, уйдя с головой в работу, что почти успела забыть о существовании другого мира. Она медленно возвращалась к действительности, следуя от Карл Юхансгате в направлении Дворцового парка. Зеленые блестящие листочки трепетали на ветерке, словно большие прекрасные деревья приветствовали Мию. Птиц было не видно, но казалось, будто они повсюду. Со всех сторон доносилось суетливое чириканье, словно стаи маленьких птичек слетелись на праздник перед королевским дворцом. Золотой штандарт поднят — значит, король в резиденции. Миа знала это с детства, но тогда ее больше всего интересовало, как вообще ориентироваться в таком большом дворце. Ведь только чтобы сходить в туалет или лечь спать, нужно, наверное, идти так долго, что можно устать. Или пойти позавтракать, например. Значит, королю приходится все планировать заранее, а как иначе все успеть? Однажды на семнадцатое мая им с папой удалось пройти к самому дворцу, в тот день, когда вся страна наряжается в традиционные костюмы своих регионов и приходит поприветствовать королевскую семью, стоящую на балконе. Миа так мечтала увидеть их, но это оказалось непросто. Гудки машин, топот полицейских лошадей, крики и радостное улюлюканье размахивающих флагами людей. Миа испугалась, она оказалась запертой в толпе, но тут сильные папины руки спасли ее. Он посадил ее к себе на плечи, и все вокруг стало выглядеть совсем по-другому. Папа не был сторонником монархии, хоть и не хотел признавать это, а вот мама постоянно жаловалась на то, сколько денег тратится на эти королевские семьи. Посмотреть хоть на Англию. Они женятся в платьях, расшитых серебром, восседают на золотых тронах и купаются в роскоши и великолепии, а народ в рабочих районах голодает. В чем идея? Уж лучше было идти с папой, от него вкусно пахло, одет он был в выглаженный костюм и не жалел денег. Позже, во времена их поездок из школы в Осгорстранне, отношения с папой были по-прежнему теплыми, но так, как раньше, уже не было. Папина дочка. Миа почувствовал угрызения совести, проходя мимо Гроттена, почетной резиденции художников и писателей, спроектированной и построенной для поэта Хенрика Вергеланна в тысяча восемьсот сорок первом году. С тех пор там успела пожить горстка избранных людей искусства, представлявших большую ценность для государства и удостоенных чести короля Норвегии проживать по соседству с королевским дворцом. Сейчас там жил музыкант Арне Нурхейм, сочинявший современную музыку типа «пилик-пилик», как называл это папа, но мама, конечно, обожала такое. Она всегда приходила в восторг от возвышенной эстетичной музыки. Он любит тебя больше, чем меня — сказала как-то Сигрид около гаража. Она всегда называла Мию папиной дочкой, если хотела подразнить сестру. Миа считала это обзывательством. Папина дочка, значит? Да, она любила проводить время с папой в гараже, пока тот ремонтировал свой «Ягуар» нефритового цвета, который купил несмотря на возражения мамы и каждый вечер чинил в надежде, что однажды он-таки сможет поехать. Пацанка. Эта кличка от одноклассниц была чуть обиднее, но постепенно Миа перестала обращать внимание. Да, она не жевала розовую жвачку и не пила алкоголь, надеясь, что ее кто-нибудь подвезет от озера Бурреванне, чтобы пососаться в машине. У Мии был свой мотоцикл, красная «Хонда CB100», который купил ей папа, что, конечно, повергло в ужас маму. Что? Хочешь, чтобы она убилась? Ты в своем уме, Кюрре? Рассудительный папа и здесь, как обычно, встал на сторону дочери. Но она же может потратить свои деньги, подаренные на конфирмацию, на что хочет, это же ее дело. Сигрид же пошла и на гандбол, и на верховую езду. Пусть и у Мии будет что-то свое. Ну да, она была папиной дочкой. Наверное, поэтому у нее сложились такие теплые отношения с бабушкой по папиной линии. — Лунный свет, — широко улыбнулась старушка и крепко обняла Мию. Восьмидесятилетняя юбилярша принарядилась по такому случаю. Собрала черные густые волосы в узел, накрасилась. Надела любимые красное пальто и сапожки, желтые, с кисточками сзади. Темные глубокие бабушкины глаза лучились теплом и добротой, когда она морщинистой рукой погладила внучку по щеке. — Какая ты красотка, бабушка. — Нет, это ты красотка, Миа, — прощебетала старушка, взяв ее за руки. — Дай-ка я на тебя посмотрю. Неужели моя маленькая индианка так выросла? — Мы же не виделись всего пару недель, бабуля. — Да-да, и все-таки. Теперь у тебя есть работа, и вообще. Сейчас самое время. Идем. Я так ждала этого момента. Бабушка улыбнулась, взяла внучку под руку и повела по Парквейен в один из переулков. — Вот, дружочек, — сказала бабушка, хитро улыбнувшись. — Это Инкогнитогата. — Так? — Вот там, — продолжила она, превратившись в гида, пока они шли по этой аристократической улице, — находится посольство Кореи. А там — Италии. А здесь неподалеку — дом премьер-министра. Вон там — посольства Чили, Швеции и Кубы. Посольства, дружочек, места интересные. И дело не в том, что они по соседству с королем. Подмигнув, старушка вошла в ворота в маленький садик перед большим белым каменным домом. — Построен в тысяча восемьсот семьдесят девятом году про проекту архитектора Стенера Леншоу. Как видишь, ассиметричный фасад в стиле неоренессанс. Последнее она проговорила несколько наигранно, словно подражая одному из ведущих любимых маминых программ по телевизору. — У всех у нас есть секреты, правда? Это — мой секрет. Снова подмигнув, бабушка что-то достала из кармана. — Это тебе от меня, я так тебя люблю. Ключ. — Что? Старушка довольно улыбнулась. — Пожалуйста, милая. Миа посмотрела на ключ, ничего не понимая. Подняла глаза наверх, на изумительной красоты дом, и снова взглянула на бабушку. — Понимаешь, в пятидесятых, — подмигнула бабушка, — в этом теле еще была жизнь. В Осло она кипела. Послевоенные времена вынуждали нас совершать… как бы так выразиться… странные, необдуманные поступки. Посмеявшись, старушка закашлялась. — Все нормально, бабуля? — Конечно. — Это что… твой дом? — Все верно, — хитро улыбнулась бабушка. — Не весь, конечно, чтобы купить весь, мне надо было быть гораздо богаче. Но весь второй этаж мой. Двести пятьдесят квадратных метров. Бабушка снова протянула ей ключ. — А теперь он твой. — Нет, ты же не можешь… Миа была в шоке. Даже не знала, что и сказать. — О, еще как могу. Бабушка снова взяла Мию под руку. — Боже мой, бабушка, как же… — Пойдем, — улыбнулась старушка, ступив на роскошную лестницу. — Пойдем посмотрим, как там внутри? 27 Фредрик Риис, купив себе ланч в пекарне на Вилсесгате, только успел войти в офис, кау у него зазвонил телефон. Снова компьютерщики, но, к счастью, на этот раз кто-то из старших. — Здравствуйте, это Мортен Ульсен, я говорю с Риисом? — Да, слушаю. — Извините, что вышло небыстро, у нас была поломка системы. — Я уже слышал. Главное, вам удалось? — Да, наконец получилось. Последнюю цифру разобрать было непросто, то ли семерка, то ли единица, но мы остановились на семерке. — Хорошо, — сказал Риис, тут же забыв о голоде. Они нашли машину. — Должен признать, что мы немного опешили, — продолжил Ульсен. — Почему? — На задании было указано ваше имя, я подумал, что это какая-то шутка. — Почему? Лифт поднялся на третий этаж. В коридор из двери высунулся Людвиг, явно желая что-то сказать, но Фредрик отмахнулся, показывая на телефон. — Вас же зовут Фредрик Риис, верно? — Да. — И вы работаете с Мунком? — Да, и что? — Значит, это не шутка? — Слушайте, — сказал Фредрик, теряя терпение. — Скажите уже, на кого зарегистрирована машина. — Да-да, я просто хотел перепроверить. Белый фургон с видео зарегистрирован на вас. — Что?! — Ну, на ваше имя, по крайней мере. У вас есть фирма в Алнабрю? — Нет. — Ну, значит, тезка. Белый «Боксер» под номером DK87127 зарегистрирован на ООО «Фредрик Риис» по адресу Фурулундсвей 12. Значит, это не ваша фирма? — Еще раз повторяю — нет, — ответил Фредрик, положив ланч на стол и выйдя обратно в коридор. — Вы знаете, о какой фирме идет речь? — Нет, у меня только имя и адрес. — Хорошо, спасибо за помощь, — сказал Риис и повесил трубку, когда Людвиг снова высунул голову из двери. — Есть пара минут?