— И? — И не учился в школе искусств, о которой идет речь. — И откуда мы это узнали? — Мы ездили туда вчера вечером. С его фотографией. Ответ отрицательный. Это не тот человек, который учился у них, и соответственно не тот, кто написал картину. — Но тот студент назвался Франком Хельмером? — Да. — А есть другой Франк Хельмер, подходящий под описание, вы же на этот раз взяли с собой художника? Чтобы убедиться, что в следующий раз, когда мы позволим вам нападать на подозреваемого, он хотя бы будет внешне похож на того, кого мы ищем? Мунк принял удар. Она ведь права. Это его ошибка. — Других подходящих персонажей с таким именем у нас нет, и да, мы отправили в школу художника. — Значит, он учился там под фальшивым именем? — Да. — Все равно как-то притянуто за уши. Картина? Кому в голову пришла эта идея? О, мальчик на этой картине похож на убитых, давайте изобьем совершенно случайного человека? — Это была моя идея, — кашлянул Мунк. — Ладно, — вздохнула Драйер, сделав глоток кофе. — Нам повезло, этот Франк Хельмер не самый законопослушный гражданин и не сможет подать в суд на государство за то, что мы сделали. Он оказался… наркодилером, так мы полагаем? — Таблетки, стероиды, — кивнул Мунк. — Пока не ясно, дилер он или только посредник, отвечающий за склад, но дело уже направили команде Андерсена, они разберутся. — Хорошо. То есть вы вычеркиваете Хельмера из дела, или?.. — Нет, не совсем. — Почему же? — Франк Хельмер неоднократно был пациентом психиатрической клиники Гаустад. — И почему это важно? — Это подходит под описание нашего преступника. И временной отрезок между убийствами в Швеции и Норвегии совпадает. Мы полагаем, что преступник мог лежать в какой-то больнице… — Снова вилами по воде, но почему? Мунк наклонился и приложил палец к газете. — Вот этот человек. — Ах да, — вздохнула Драйер. — Он есть в моем списке, вы же отправили сотрудника в Кристиансунн? И он даже не смог добыть нужную информацию. Пришлось это делать «ВГ». Послушайте, Мунк… — Это моя вина. Сотрудник уже уволен. Она внимательно посмотрела на него, словно оценивала, правду ли он говорит и способен ли вообще принимать такие решения. — Ладно, хорошо. Но послушайте, Уле Гуннар Сульшер? Вы же понимаете, какой цирк из этого устроили газеты? Выставили нас полными идиотами. — Да, понимаю. Но эту информацию было важно проверить. — Потому что?.. — Двое мальчиков дали описание преступника — они видели его на футбольном поле на участке Финстад. Он хромал. И сказал, что травма помешала его профессиональной футбольной карьере. — И вы в это поверили? — Это необязательно, но стоит пойти по всем следам, и это единственные свидетельские показания, которые у нас были. — О’кей, и они привели вас — точнее «ВГ» — к этому человеку? — Да. Рогер Лёренскуг. — И где он сейчас? — Он мертв. Самоубийство. Снова покачав головой, Драйер положила папку на стол. — Так что у вас есть, Мунк? Только ерунда? Игрушки? Вымышленные истории про волков и полнолуние и старые товарищи легендарных игроков в футбол, которые сначала хромают, а потом кончают жизнь самоубийством? Нет, так не пойдет. Я хотела спросить вас, каким образом в дело попал грабитель банка на инвалидной коляске, как будто он стоял в лесу, где вы нашли тела, но, думаю, услышала уже достаточно. — Если бы вы только… Она подняла руку и откинулась на спинку кресла. — Буду откровенна с вами, Мунк, вы мне не нравитесь. И никогда не нравились. Не только потому, что ведете себя как самоуверенный наглец, но и потому, что не уважаете начальство. В моем управлении нет места для таких, как вы. По моему мнению, вы опозорили нас перед всеми. Но… Она сняла очки и вытерла их лежавшей на столе тряпочкой. — Я посмотрела ваше досье, у вас удивительно высокий процент раскрываемости за последние годы, почти сто процентов, поэтому… Она надела очки на нос. — У вас есть тридцать секунд, чтобы переубедить меня. Почему я должна позволить вам продолжить работу? Почему мне не нужно поднять трубку, чтобы позвонить в Крипос? Мунк наклонился вперед. Повернул две газеты так, чтобы она видела. — Рогер Лёренскуг. И Франк Хельмер. Оба с психическими проблемами. Оба лежали в психиатрической клинике Гаустад. Неоднократно. В одно и то же время. — И почему это важно?.. Он сдержал гнев и пожал плечами. — Кто-то выдает себя за Франка Хельмера. И одновременно притворяется Рогером Лёренскугом. Думаете, это совпадение? Она промолчала, сидя с прямой спиной в своем кресле. — Вы уже были в больнице? — Как раз еду туда. Меня ждет машина. Ее лицо выражало недоверие. — Даю вам два дня. И на этот раз жду отчеты о каждой мельчайшей детали, это понятно? — Сделаем, — кивнул Мунк. Она махнула ему рукой. — Хорошо. Можете идти. Мунк встал, засунул в рот сигарету. И не закрыл за собой дверь. 67 Во время встречи Камилла думала, что сидевший напротив человек сошел с ума. Что он обманывает ее. Поначалу она была уверена, что он говорит все это только для того, чтобы она почувствовала себя лучше — так ведь обычно делают в больницах. Все хорошо, Камилла. У вас прогресс налицо, Камилла. — Я нашел вам работу, Камилла. Хотите? Снова влиться в общество.