Она? Работать? В тот день, выйдя из поликлиники, Камилла порхала на крыльях счастья. Она никогда раньше не работала. Закончила школу в шестнадцать лет и с тех пор находилась в системе. В больнице. Четыре года. Хотя вообще-то так не должно быть, в Гаустад не клали на лечение на четыре года. Раньше да, людей привязывали кожаными ремнями к кроватям и делали лоботомию. В этом же помещении. Которое теперь стало ее домом. Ну, не домом, конечно, а просто местом для жизни, когда голоса в голове мучили ее. Четыре года. Сонные дни с таблетками, каждый раз новыми. Поначалу она еще боролась с этим, а потом сдалась. Потому что они помогали, по крайней мере, когда эти лица говорили в ее голове. Они постоянно плакали, а иногда кричали во весь рот, заставляя ее делать то, что она совсем не хотела. Когда таблетки переставали помогать, Камиллу запирали в отдельной комнате. Теперь это не называют изолятором. Говорят «отделение безопасности», вот как это сейчас зовется, для ее собственной безопасности и для безопасности других. И она какое-то время проводила там, пока врачи не выясняли, почему это произошло, и давали ей новые лекарства. И она возвращалась в отделение. В туман. Бродила по коридору. Ничего не ощущая. Январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, одни и те же велюровые шторы, белый матрас, фотография милой собачки, которую Камилла вырезала из журнала, бутерброды на завтрак, каждый день одинаковые. Они как будто следили за тем, как она ест, о, какая молодец, вот тебе немного сока, октябрь, ноябрь, декабрь. А потом. Однажды. Ей, конечно, следовало бы знать его имя, ведь он всегда помогал ей во всем. Эгиль? Нет, не Эгиль. Что-то похожее. На «э». Камилла очень плохо запоминала имена. Она где-то читала, что есть болезнь, не такая опасная, как остальные, а незначительная и безобидная. Дислексия запоминания имен. Не такая, как были в ее карте. Множество. Листы исписаны вдоль и поперек. Ты. Никогда. Не выздоровеешь. Написали бы так, да и все. Закончим на этом здесь и сейчас. Избавим всех от беспокойств. Но потом пришел этот врач. Новичок в отделении. Он считал иначе, чем все, кто были до него. Он прописал ей новые лекарства. Точнее не так, она стала принимать меньше таблеток, чем раньше. Потом еще меньше, пока наконец не избавилась от них полностью, и всегда приходил этот доктор, приводил с собой других — кудрявую женщину и еще молодую девушку в фиолетовых очках, опять беседы, но по-другому, и вот произошло чудо. — Мы нашли вам квартиру, Камилла. И со следующей недели я перенаправляю вас в поликлинику, будете приходить туда время от времени, как вам такая мысль? Э-э-э… Что?! В первые дни она, конечно, была до смерти перепугана, одна в большом мире, но, к счастью, больница находилась поблизости, и Камилла могла вернуться, когда захочет. И вот, спустя несколько месяцев. Хотите, Камилла? В «Rema 1000»[24]. Ее первая работа. Они звонили сегодня. Теперь почти каждый день. — Через тридцать минут привезут товары, Камилла, можете подойти? Конечно же может. Поначалу она и там нервничала, неоднократно пыталась развернуться и пойти домой, но ноги словно сами несли ее туда, хотя разум отказывался и не хватало духу. Первые дни она просто заставляла себя. Стажер. Она носила бейдж с этим словом. Темно-синяя футболка с надписью «REMA» и немного тесные штаны в том же цвете. Камилле нравилась ее форма. Сначала девушка подумала, что она будет выделять ее в магазине, что это будет напоказ, и она спросила об этом начальницу. Как там ее звали? Берит? Бенте? Неважно. Начальница улыбнулась и сказала: «Дело в том, что все наши сотрудники обязаны носить форму, но это не делает тебя более заметной, скорее наоборот. Когда на тебе форма, люди не обращают внимание на твое лицо, они видят только ее и полагают, что уже знают, кто ты. Полицейский, почтальон, сотрудник банка — люди думают так: «Ага, это служитель, а не человек», и ты становишься для них анонимом, ты ведь этого хочешь?» Да, именно этого она и хотела. Не говорить с людьми. Может, в другой раз, но не сейчас. Может, поэтому изначально и придумали форму? У военных, к примеру? Если ты кого-нибудь убьешь, то убил не человека, не девятнадцатилетнего парня, который вообще-то собирался стать бухгалтером и только съехал от родителей, а просто солдата. Нет, так намного проще, с униформой. Ой, да он же врач, а не человек. Умная она, ее начальница. Она очень интересно говорила о многом. И понимающая, и добрая, словно знала, кем на самом деле была Камилла. Наконец она нашла свой бейдж. Прикрепила его к футболке, почти как медаль. Смотри, тебя не будут спрашивать, где что стоит. Стажеров никто ни о чем не спрашивает. Люди не любят ждать, ты заметила? Даже те, кто просто идут домой бездельничать, ненавидят ждать в магазине. Их бесит, что очередь занимает время, как только открывают дополнительную кассу, они бегут туда наперегонки, расталкивая пожилых, наступая на детей — ура, я сэкономил пару минут, а потом домой на диван и шесть часов подряд проводят у телевизора. Странно, не правда ли? Их было трое. Кто проводил с ней обучение. Начальница. Вроде Белинда? Нет, оно больше похоже на название плавучего цветка мятного цвета, проявляющегося на воде, когда прилетают птицы зимой. Беатрис? Вроде так? Как-то так. Неважно. Начальница. И однорукий парень. И миниатюрная девушка с прямыми волосами, не выговаривающая звук «с». — Томатный щуп, щуп из цветной капущты, фруктовый щуп, да? Все щупы переставить щюда, где начинаются бульоны? Учеба не была сложной. Камилла все поняла с первого раза.