Каролле потребовался не один год, чтобы встать на ноги после так называемой войны. Он потерял все состояние и, кроме того, часть чужих денег, вложенных в его бизнес, однако компаньоны по-прежнему были готовы иметь с ним дело. По большей части в надежде вернуть утраченное. Обанкротившийся Каролла стал действовать активно. Он начал с самого низа: принялся распространять наркотики через сеть уличных торговцев, что давало возможность для быстрого оборота капитала. Он захватил главную дилерскую сеть в Неаполе, что позволило ему открыть новые заводы по очистке сырья во Франции. Он возобновил прежние контакты в Канаде и Бразилии, а также во Флориде. Теперь спрос у него превышал предложение, и в поисках нового источника сырья Каролла направился в Китай, где заключил два крупных контракта. Он обладал нюхом на наркотики и большой изобретательностью в том, что касалось перевозки сырья. Палермо по-прежнему оставался для Кароллы предметом особого вожделения, а торговые компании Лучано раздражали его, как спелый, но запретный плод. Каролла хотел бы вкусить от него, однако получил хороший урок. Его раны еще не затянулись, но он знал, что чем быстрее оправится после удара, чем большую долю в своих прибылях предложит американским боссам, тем скорее наступит тот день, когда он доберется до этого плода. И тогда он поглотит его изнутри, как червь: сначала выест сердцевину, а потом доберется до кожуры. И Лучано уже не спасется. В свое время у него будет столько наличных, что любая семья в Палермо захочет иметь с ним дело. А до тех пор придется довольствоваться тем, что есть. Приезжая в Палермо, Каролла останавливался у Лидии. В последний раз он прочел у нее письмо от отца Анджело, который сообщал об улучшении здоровья Джорджио и благодарил за щедрые дары. Каролла вдруг решил, что монах обманывает его и хочет скрыть смерть Джорджио, чтобы продолжать тянуть из него деньги. Можно подумать, что его сын в состоянии заниматься вместе с другими детьми! Они водят его за нос, и, чтобы прекратить это, следует нанести неожиданный визит в монастырь. Лука приладил кожаный ремень к спинке кресла на колесах так, чтобы Джорджио мог держать голову в вертикальном положении. Он подхватывал его под подбородок, но не туго, чтобы не причинять боли. Сидя на подушках в своем кабриолете, Джорджио являл собой странное зрелище и был похож на инопланетянина. Он очень быстро уставал и нуждался в отдыхе, но его кожа перестала быть желтой, а на щеках появился румянец, потому что он много времени проводил в саду на свежем воздухе. Лука приколотил к креслу большой зонтик, так что Джорджио всегда сидел в прохладной тени. Он плохо переносил жару, и Лука приспособил к креслу бутылку с водой и шлангом, так чтобы Джорджио мог в любую минуту попить. Отец Анджело предложил Джорджио заниматься в классе вместе с другими детьми, и под давлением Луки тот согласился. Он опережал на уроках всех, и это придало ему уверенности в себе. Кроме того, Джорджио стал пользоваться невероятным авторитетом среди мальчишек. Его способности и пытливый ум благотворно действовали на остальных, а Лука сиял от гордости, когда его друг задавал брату Луи вопросы, на которые монах не мог найти ответы даже в толстых томах монастырской библиотеки. Однажды они изучали «Ромео и Джульетту». Джорджио помигал лампочкой на кресле, чтобы привлечь внимание учителя. Ему было трудно поднимать руку. – Да, Джорджио? – Скажите, а каков состав того яда, который монах дал Джульетте? Какие ингредиенты позволили ей так убедительно притвориться мертвой? Ведь у нее наверняка должен был прощупываться пульс? – Это литературное произведение, Джорджио. И в нем допустима определенная доля вымысла. – Я предполагаю, что это была небольшая доза стрихнина. Сильное отравление стрихнином вызывает резкое понижение кровяного давления и полный коллапс, смерть наступает в течение нескольких минут. Что же касается Ромео… – Нет, нет, Джорджио! Я уверен, что Ромео принял не стрихнин. Это был травяной настой, изготовленный монахом по старинному рецепту. – Это мог быть и стрихнин. В те времена его использовали как слабительное и тонизирующее средство. Он очень эффективен и быстро действует. В зависимости от дозировки стимулирует спинной мозг, активизирует двигательные нервы и мускульную деятельность… – Это очень интересно. Только я не понимаю, какое это имеет отношение к «Ромео и Джульетте». Класс застыл в напряженном ожидании, дети переводили взгляд с Джорджио на брата Луи, который растерянно чесал в затылке. От еще большего смущения его спас звонок, но ученики не захотели покинуть помещение. Они увлеченно вчитывались в текст, в то время как обычно при звуке звонка их словно ветром сдувало. Распустив детей, брат Луи сам просмотрел пьесу и взял с собой толстый том Шекспира на ужин тем же вечером. Он положил его на стол и спросил у братии, считают ли они «Ромео и Джульетту» подходящим произведением для изучения в таком нежном возрасте. Джорджио продолжал излагать свою теорию о ядах мальчикам, которые собрались вокруг его кресла. Они были потрясены, узнав, что Джорджио сам несколько раз принимал стрихнин, небольшая доза которого позволяла ему лучше контролировать конечности во время визитов отца. Лука стоял за спинкой его кресла и гордо кивал в подтверждение слов друга. Он повез Джорджио через двор в комнату. – Это правда? Ты действительно принимал стрихнин? – спросил его Лука, когда они остались наедине. – В стародавние времена яды принимали так, как теперь лекарства, – устало прикрыв глаза, ответил Джорджио. Кресло тряхнуло, и Джорджио поморщился от боли. Он был еле живой от усталости и хотел поскорее лечь в постель. – Откуда ты все это знаешь? – спросил Лука. – Из книг. Из них можно узнать обо всем. Тебе нужно больше читать, Лука. Ты прочел Диккенса, которого я тебе дал? – Где ты берешь все эти книги? – В книжной лавке, где же еще! Я делаю заказ, и мне их присылают. Отец открыл для меня счета во всех крупных книжных лавках Палермо. И в магазинах тоже. Стоит лишь заказать, и мне пришлют все, что угодно. – Все? – Да. – Тогда почему ты не закажешь новое кресло? – Хорошо. Я просто не подумал об этом. – Только сначала нужен каталог, чтобы мы выбрали лучшее. А другие вещи ты тоже можешь заказать? – Например, какие? – Садовый инвентарь, саженцы и семена… и радио. – Договорились, мы посмотрим каталоги, когда я отдохну немного. Пока Джорджио спал, Лука пролистал каталоги и отметил в них то, что хотел бы заказать. В том числе кое-что и для себя лично. Тем же вечером они с другом заполнили бланки заказов, и Лука собственноручно заклеил конверт и побежал на почту. У него было великолепное настроение, и полдороги он проскакал на одной ножке. Через три недели отец Анджело открыл ворота и впустил во двор людей с арбой, доверху нагруженной разным добром. Им пришлось оставить грузовик внизу в долине и тащить все это на себе в гору. На квитанциях нужно было расписаться, и отец Анджело попросил их подождать, пока он поговорит с Джорджио. – Но это вполне по средствам моему отцу. Я точно таким же образом приобрел все, что вы видите в моей комнате. Новое кресло мне просто необходимо: оно удобнее и лучше оснащено, не такое громоздкое, и подушка для сидения… – Да, Джорджио, я вижу все технические преимущества. Однако я не могу допустить, чтобы… – Он замолчал, быстро пробегая глазами список доставленных товаров. С тяжелым вздохом он стал расхаживать по комнате, не зная, как поступить. Его беспокоили не книги и не медикаменты, которые заказал Джорджио, а настольные игры, садовый инвентарь, одежда и спортивное оборудование. Господи, сколько же здесь всего! Но он категорически против того, чтобы в монастыре было радио. Он разрешил Джорджио слушать пластинки с классической музыкой у себя в комнате, нарушив все правила, а вот второй проигрыватель в монастыре не нужен. На глазах у Джорджио блеснули слезы. – Разве я не могу преподнести мальчикам подарки в знак дружбы и признательности, отец? А садовый инвентарь облегчит труд брата Луи, который уже слишком стар и немощен, чтобы копать грядки тупой, ржавой лопатой. Прошу вас, разрешите мне выразить благодарность людям, которые так добры ко мне. Отец Анджело уступил и протянул Джорджио квитанции, чтобы тот их подписал. Братия тем же вечером подняла восстание, за исключением Луи, который дотемна провозился на огороде, засеивая грядки присланными семенами. Брат Томас был потрясен, он сидел напротив отца Анджело с кислым лицом и сокрушенно качал головой. – Те вещи, от которых я отказался, будут возвращены в магазины. Я напишу мистеру Каролле, что это монастырь, а не больничная палата. Джорджио может сделать мальчикам маленькие подарки и оставить себе новое кресло и медикаменты. Я запретил слушать радио и пластинки за пределами музыкального класса, и брат Мэтью возьмет на себя за это полную ответственность. На молитвенниках и требниках стоит название нашего монастыря, поэтому их мы оставим. Я немедленно напишу мистеру Каролле благодарственное письмо. А то, что Джорджио стал лучше себя чувствовать, для нас высшая награда. Я вижу в этом промысел Божий. А теперь давайте помолимся за здоровье Джорджио Кароллы. В эту минуту до трапезной долетели звуки скрипок Паганини. Это означало, что молодой монах брат Мэтью, который отсутствовал за ужином, уже установил проигрыватель в музыкальном классе. Джорджио, сидя в новом кресле, раздавал мальчикам подарки в спальне, как рождественский Санта-Клаус. Лука помогал ему: выстроил ребят в очередь и подводил к нему по одному. Дети, которые не привыкли к таким знакам внимания, были на вершине счастья. Новые тетрадки, цветные карандаши и ластики привели их в восторг. У Джорджио разболелась рука от горячих рукопожатий. Лука и Джорджио переглянулись и покинули спальню. Лука прошептал на ухо другу, что их план, похоже, удался, как он и предполагал. Это ему в голову пришла мысль купить подарки не только детям, но и братии. Таким образом им удалось переправить через «святую таможню» множество полезных и нужных вещей. Друзья были довольны. Лука укладывал Джорджио в кровать, когда брат Мэтью завел проигрыватель. – Ты только послушай, Лука, какая красота! – тихо вымолвил Джорджио, закрыв глаза. Лука открыл окно, чтобы было лучше слышно. Однако классическая музыка скоро наскучила ему, и он принялся распаковывать коробки. – Пожалуйста, поставь Берлиоза… – шептал Джорджио. – Поставь Symphonie Fantastique… Лука с замиранием сердца открыл ящик с медикаментами, затем другой, третий. Упаковочная бумага и веревки разлетались по комнате. – Он услышал меня, Лука! Он поставил Берлиоза… Чудесная музыка лилась в окна. Лука был совершенно равнодушен к Берлиозу. Он примерял пару футбольных бутс. – Ты знаешь, о чем эта музыка? – тихо говорил Джорджио. – О художнике, о человеке с фантазиями безумца, какого Шатобриан изобразил в Рене. Когда он видит прекрасную женщину, его сердце стремится к ней и он безнадежно влюбляется. И в это время его мысли и чувства, его любовь обращаются в музыку… Ты слышишь? Это любовь, это его сердце, в котором зияет смертельная рана. Его любовь безответна, но… Джорджио взглянул на Луку, который не слышал ни слова. Он разглядывал свое отражение в жестянке из-под конфет. В комнате Джорджио не было зеркала; их в монастыре имелось всего несколько штук. В детской спальне и ванной их вешать не полагалось. Джорджио затаил дыхание, наблюдая, как Лука держал банку на вытянутой руке и старался увидеть в ней себя в новой ковбойской жилетке с бахромой. Он не забыл нацепить также кожаный пояс с игрушечными пистолетами. Наконец Лука установил банку на книжном шкафу и отступил назад. Джорджио не мог отвести взгляд от его светлых волос и ясных голубых глаз. В этот момент музыка магическим образом стала нарастать, изображая то, как герой принимает яд. Глядя на свое отражение в банке, Лука вытащил пистолеты и прицелился в него. Музыка превратилась для Джорджио в наркотический дурман, в кошмарный сон, в котором его любимый человек убивает себя. Он боялся вздохнуть, чтобы не разрушить чудесное ощущение. Как заправский ковбой, Лука засунул пистолеты за пояс, любуясь своим отражением. Он подошел к жестянке поближе и стал внимательно изучать черты своего лица. Джорджио видел, как он медленно провел пальцами по лбу и щеке, и довольная улыбка появилась у него на губах… Войдя в комнату Джорджио, Лука сразу понял, что что-то стряслось. Джорджио, как обычно, попыхивал сигаретой, но на лице его отражалось необычное волнение. Лука неодобрительно относился к вредной привычке друга. Он открыл окно, чтобы проветрить комнату, и, отмахиваясь от клубов дыма, сказал, что рано или поздно он подпалит простыни. – К черту простыни! На, потуши окурок, пожалуйста. Лука выполнил его просьбу и тщательно вымыл и вытер блюдце, которое Джорджио использовал в качестве пепельницы. – Я пришел, чтобы отвезти тебя в часовню. Ты стал слишком религиозным в последнее время, и вот теперь приходится за это расплачиваться. Брат Луи собирается о чем-то говорить с тобой. И зачем тебе нужна эта конфирмация? Одна лишь пустая трата времени. Могли бы вместе прогуляться по саду. – Мой отец приезжает. – О черт… Как ты думаешь, он рассердился из-за того, что мы столько всего заказали? Я могу спрятать кое-какие вещи. Например, в погребе. – По-твоему, его интересует, сколько денег я трачу? Он едет посмотреть на меня. По его подсчетам, я давно должен был умереть, а вот живой пока. – Он не захочет забрать тебя? Джорджио вздохнул. Он боялся этого так сильно, что не мог об этом думать. – Если хочешь, мы можем сбежать, – предложил Лука. – Не говори ерунду! Как я могу куда-то бежать? Да я на своей таратайке даже с холма не спущусь! Так что придется мне встретиться с этим чертовым сукиным сыном.