– Эм, так что там с инвалидным креслом? – намекаю ему я. – О да, сейчас все будет, мисс. Или мне уже следует называть вас миссис? Я хихикаю и снова вспоминаю, что сегодня у меня свадьба, но при этом большую часть дня я провела где угодно, но не рядом с Нейтаном. Он наконец отдает мне корзину и спешит «немедленно достать мне инвалидное кресло». Как только я закрываю дверь, то не могу перевести дыхание. У меня в горле встает ком лишь от одной мысли о том, во что превращается день моей свадьбы, но я быстро прогоняю эти мысли. Не могу позволить себе раскиснуть прямо сейчас. Я заглажу свою вину перед Нейтаном во время нашего медового месяца. Да что там ждать медового месяца, я заглажу свою вину перед ним завтра или даже сегодня вечером, как только все это закончится. Сделав еще один глубокий вдох, я возвращаюсь в спальню, чтобы рассказать своей семье про план, хотя это все равно что пытаться объяснить математику кучке кошек. Они просто хлопают на меня своими глазами, пока я рассказываю им про идею с инвалидной коляской, чтобы вывезти отсюда третьего дядю. – Хорошо я придумала? – спрашиваю я. – Есть вопросы? А в ответ тишина. Поняли ли они хоть слово из того, что я только что сказала? И вообще, как долго они еще будут в таком состоянии? – Хорошая идея, Мэдди, – отвечает вторая тетя. Ну неужели хоть кто-то. – Спасибо, вторая тетя. – Теперь нам просто нужно сломать ноги. – Что? Она направляется к третьему дяде, раскинув руки, как зомби. Я тут же вскакиваю и встаю прямо между ней и третьим дядей. – Подожди! Ты что собралась делать? – Ну, нам нужно сломать ему ноги, да? Чтобы посадить его в инвалидное кресло. Инвалидное кресло ведь предназначено только для тех, кто не может ходить, – объясняет она мне медленно, будто я какой-то умственно отсталый ребенок. – О да, эр-цзе, это ты верно подметила, – говорит ма, кивая. – Точно, да, тогда ломаем ноги. – Всем стоять! – ору я, вытягивая руки, как будто я полицейский, ловящий кучку преступников. За исключением того, что вместо преступников я имею дело с кучкой назойливых китайско-индонезийских тетушек, которые по факту, наверное, опаснее любых преступников. – Никому не надо ломать ноги. В инвалидном кресле можно сидеть даже со здоровыми ногами! – Я так не думаю, Мэдди, – невнятно произносит ма, слегка покачиваясь. – Так нельзя делать, это вранье, получается. Ты знаешь, что сделала тетя Лиин? Она достала откуда-то эту наклейку с инвалидным креслом и приклеила ее на заднее стекло машины. И теперь она все время паркуется на местах для инвалидов. Вай, это ужасно, я всегда ей говорила, что так делать нельзя, это же подлое вранье. Подло и бессовестно. Если другие люди узнают, она потеряет лицо. – Да, мы не станем врать, – восклицает вторая тетя. – Мы сохраним свое лицо. Поэтому идем ломать ноги. – Или можем просто их отрезать, – предлагает четвертая тетя. – Это не так работает, нельзя сохранить лицо, отрезав кому-то ноги! Кошмар, это травка превратила вас всех в маньяков-убийц, или в вас с самого начала сидело какое-то маньяческое нутро? Слушайте меня внимательно. Никто. Никого. Не. Калечит. Ясно? До всех дошло? Вторая тетя и мама угрюмо кивают. Я поворачиваюсь к старшей тете и четвертой тете, они все это время ведут себя слишком тихо. Старшая тетя все еще шмыгает носом в углу и причитает о том, как сильно она меня любит, а четвертая тетя подправляет свой макияж. Ну, как сказать, подправляет, на самом деле она просто намазывает на себя косметику, как будто это боевой раскрас. Похоже, эти двое даже не обратили внимания на только что разыгравшуюся сцену. Но думаю, это и к лучшему. Я не совсем уверена, что они встали бы на мою сторону, а если бы вчетвером выступили против меня, думаю, третий дядя уже был бы без ног. К счастью, практически сразу после этого приезжает наша инвалидная коляска. Я шиплю тетям и маме оставаться на месте и не отрезать никому ноги и бросаюсь к двери. – Вот инвалидное кресло, которое вы просили, мисс! – гордо говорит Дэн. – Могу ли я еще чем-то… – Отлично! Спасибо, Дэн. До свидания, Дэн! Я практически вырываю инвалидное кресло у него из рук и захлопываю дверь прямо у него перед носом. Знаю, что это ужасно грубо, но откуда мне знать, вдруг прямо в этот самый момент моя мать и тети отрубают кому-нибудь конечности, а я тут стою. С большим трудом заталкиваю инвалидное кресло в спальню и с облегчением выдыхаю, увидев, что третий дядя все еще цел и невредим. – Ладно, поехали. Давайте его перетаскивать! Невероятно трудно оторвать этот мертвый груз от земли. Ну, не «мертвый», тьфу-тьфу-тьфу, постучим три раза по дереву, а скорее бессознательный. А еще труднее поднимать этот бессознательный груз, когда помощниками служат люди под кайфом. Подобрав свой шлейф и закинув его за спину, я кладу правую руку третьего дяди себе на плечо, а ма кладет другую его руку на плечо себе, но почти сразу же падает под ее тяжестью. Вторая тетя бросается вперед, чтобы поймать ма, и они обе плюхаются на пол с громким звуком, который, я уверена, снова приведет Дэна в наш номер. В конце концов, нам всем пятерым приходится поднимать его с пола и усаживать в инвалидное кресло. Спустя мгновение ора, визга и ругани мы наконец-то справляемся с задачей и тяжело выдыхаем. Я присаживаюсь на корточки и всеми возможными способами начинаю обвязывать веревку вокруг его лодыжек, чтобы было как можно надежнее. Затем отступаю назад и смотрю на то, как выглядит третий дядя в кресле. А выглядит он не очень здорово. Голова сильно откинута назад, слишком выпирает кадык. В общем, любой дурак поймет, что он без сознания. Четвертой тете, должно быть, пришла в голову та же мысль, что и мне, потому что она приподнимает его голову. Но как только отпускает ее, та возвращается в то же положение, только еще и рот открывается. – Вставай, чувак, я опаздываю на свое выступление, – говорит она, тряся его голову вперед-назад. – Нет, что ты делаешь? – восклицаю я, хватая ее за запястье. – Мы же не хотим, чтобы он очнулся. – Мы не хотим? – Она моргает, глядя на него. – О да, ты права. Мы не хотим. Упс. Но что насчет моего шоу? Мои поклонники ждут! Ее шоу? И тут я вспоминаю про ее воображаемое шоу, «организованное» травкой. – Точно, твое шоу. Не волнуйся, четвертая тетя, до начала шоу еще почти час. Сначала нам нужно придумать способ вывезти его отсюда так, чтобы никто не понял, что он в отключке, понятно? А потом мы пойдем на твое шоу. Я хватаю с кровати одеяло, накрываю его сверху и стараюсь надежно подоткнуть все концы, в общем, укутываю, как младенца. Выглядит это так себе, но, по крайней мере, прикрывает веревку. А для головы… Тут мне в голову приходит гениальная идея. – Ма, где твоя дорожная подушка? Я помню, ты брала ее с собой в полет. – В полет на самолете, чтобы приехать в Англию и выдать замуж мою единственную племянницу, – шепчет старшая тетя убитым горем голосом. – Э-э, ну да, в тот самый полет. – В тот самый, чтобы приехать сюда и выдать замуж мою единственную дочь, – начинает причитать ма. А потом они вдвоем хватаются друг за друга и принимаются громко плакать. Да твою ж. Я еле подавляю ту часть себя, которая жаждет обнять их и заверить, что я всегда буду их дочерью и племянницей. Но на это нет времени. Вместо этого я направляюсь к маминому чемодану. Роюсь, как крот, в ее вещах, пока наконец не нахожу дорожную подушку. Затем прохожу мимо мамы – она все еще ревет как белуга – и оборачиваю подушку вокруг шеи третьего дяди. Я отступаю назад и снова оглядываю его. Он по-прежнему выглядит не очень, но, по крайней мере, вызывает уже гораздо меньше подозрений. Он кажется спящим, а не в отключке или мертвым. Еще я достаю из чемодана один из маминых шарфов и обматываю им его голову, прикрывая волосы. В качестве завершающего штриха беру со стола пару солнцезащитных очков и надеваю их ему на глаза. Когда я наконец заканчиваю с «образом» дяди, его практически не узнать. В принципе вообще невозможно понять, мужчина это или женщина. – Воу, ты чего это делаешь? – вскрикивает четвертая тетя, стаскивая солнечные очки с его лица. – Это же Hermès! Ма внезапно перестает плакать. – Ты купила себе Hermès? Спятила что ли, это же куча денег на ветер! Ты тратишь деньги направо-налево, а потом постоянно бежишь к нам занимать! Когда ты перестанешь быть такой безответственной? Старшая тетя протирает глаза, кивая. – Это моя вина. Я разбаловала Мими. Точно так же, как разбаловала Мэдди. И вот теперь Мэдди меня бросает. – О господи, да копия это, но класса люкс, ясно? – огрызается четвертая тетя. – Угомонитесь уже. – Ага! Подделка, – начинает злорадствовать ма. – Ну, естественно, только подделки и можешь себе позволить. Эти очки, как и твои чемоданы от Louis Vuitton, все фальшивка. И сама ты фальшивка. – Ладно, хватит вам! – ору я, перекрикивая их вопль. Выхватываю солнечные очки у четвертой тети из рук, и она даже не успевает ничего возразить. – Поскольку они поддельные, я думаю, мы можем использовать их сейчас. Я куплю тебе новые, хорошо? – Оригинальные? – восклицает четвертая тетя, а в ее глазах светится надежда. – Конечно нет! – огрызается ма. – Эм. Мы обсудим это позже, – говорю я так дипломатично, как только могу. Надеваю солнцезащитные очки на глаза третьего дяди и киваю. – Ладно. Можно идти. Я смотрю на время и ужасаюсь. До начала свадебного банкета остается меньше пятнадцати минут. – Идемте. Банкет уже скоро начнется. Я начинаю толкать инвалидное кресло, но понимаю, что не могу его нормально катить в своем огромном платье. Пустую коляску я бы и в руках понесла, но вот коляску с сидящим в ней третьим дядей едва могу сдвинуть с места. – Кому-то из вас придется катить его. Мне платье мешает. – Я покачу его! – говорит ма, хватаясь за ручки коляски. Мы все расступаемся перед ней, чтобы она выкатила коляску из комнаты. – Упс, – произносит ма, когда стукается коленкой дяди о дверной проем. – Осторожнее, ма. У третьего дяди будет явно болеть колено, когда он очнется. С огромным трудом мы вытаскиваем инвалидное кресло из номера, с одной задачей справились. Следующая сложная задача – поместить его в крошечный лифт, но и эту задачу мы кое-как решаем. Мама и старшая тетя спускаются на лифте, в то время как вторая тетя, четвертая тетя и я спускаемся вниз по лестнице. Мы прибегаем раньше, поэтому я просто стою у дверей лифта, нетерпеливо наблюдая, как уменьшается на табло число, показывающее этажи. Когда двери открываются, являя маму, старшую тетю и третьего дядю, я вздыхаю с облегчением. Потому что, честно говоря, не была до конца уверена, что они спустятся вниз целыми и невредимыми. – Идемте, – тихо говорю я, пытаясь выглядеть беспечной и невинной, и совершенно не похожей на кого-то, кто вывозит человека без сознания. Кажется, что все пялятся на нас, когда мы проходим через вестибюль, но я все время напоминаю себе, что все внимание, скорее всего, больше связано с нашими нарядами и фасинаторами с комодскими варанами, нежели с тем фактом, что мы кого-то вывозим из отеля. Ну, по крайней мере, я так предполагаю. – Вызвать вам такси, мисс? – спрашивает швейцар, и я уже собираюсь сказать «да», прежде чем понимаю, что нет, мы не сможем усадить третьего дядю в такси, потому что тогда все увидят, что он мало того что без сознания, так еще и связан. Твою мать. – Нет, все в порядке, спасибо. Мы просто пройдемся. Швейцар хмуро смотрит на меня. – Вы уверены? Вы испачкаете свое прелестное платье, прогуливаясь в таком виде по Сент-Олдейтс.