– Глуши мотор, Олежка, перекур, заслужили, – сказал Влад, закрыл глаза и несколько минут сидел неподвижно. Остальные тоже молчали. Пьяное бормотание Уилсона расслабляться не мешало. Потом он завозился, сделал попытку покинуть машину. Нагорный схватил его за шиворот, вернул на исходную позицию. – Орел! Полюбуйтесь на него, – сказал Грамарь и поморщился. – Назюзюкался до потери пульса, союзничек хренов. Ночь была безлунной, плотные облака двигались на юг сомкнутыми колоннами. Со свалки доносились пронзительные запахи. Майор обернулся. Британский офицер прекратил сопротивление, откинул голову и тяжело дышал. Нагорный со сжатым кулаком висел у него над душой и был не против врезать ему от всей души. – Вы в порядке, мистер Уилсон? – Нет, мне очень плохо. – Язык с трудом слушался британца. Искаженное лицо проступало из мрака. По салону разносился умопомрачительный запах сивухи. Виски, которое он употреблял, было не лучших сортов. Уилсон осторожно пощупал висок и охнул. Похоже, в подворотне ему не удалось избежать контакта со стеной. От острой боли в голове у него на минуту прояснилось. Он распахнул глаза, стал всматриваться в полумрак. – Позвольте, я же вас знаю, – проблеял англичанин. – Вы тот самый русский офицер. – Вы обознались, – отрезал Влад. – С пьяных глаз и не такое померещится. Вы понимаете, мистер Уилсон, что вас хотели убить? Не приди мы вовремя на помощь, ваш хладный труп уже везли бы в морг. – Да, я помню что-то такое. – Уилсон всеми силами пытался сохранить ясность в голове. – Меня хотели убить. А вы не хотите? – И мы хотим, – признался Градов. – Но не будем. Лишать вас жизни нет смысла, если вы, конечно, не станете запираться и во всем чистосердечно признаетесь. – Я не понимаю, что вы хотите. Я прохожу службу… – Мы знаем, где вы проходите службу, можете не стараться. Не надо плести байки про какой-то иммунитет, верность союзническому долгу. Вы могли бы просто поблагодарить нас за чудесное спасение. – Да, конечно, я вам благодарен. В открытое окно донесся шум. Нагорный заткнул британцу рот. Уилсон изогнулся дугой, стал усердно сопеть. Где-то неподалеку рыскали машины, перекликались люди, сидящие в них. Оперативники застыли. Шум затих через пару минут, автомобили уехали. – Вяжите его, мужики! – приказал майор. – Рот заткните, чтобы не орал, и в багажник. Дипломатия сегодня не работает. – А допрашивать не будем? – осведомился Грамарь. – Только не здесь. Нас уже ищут. Это теплая компания, которая пыталась прикончить Уилсона. На свалке оставаться опасно, да и воняет она сильно. Лес недалеко, найдем укромное место, там и поговорим. К своим его везти нельзя, сами понимаете. Уилсон замычал, когда в него вцепились сильные руки, дернулся и тут же получил по затылку. Контрразведчики заткнули ему рот автомобильной ветошью, связали руки веревочным тросом, оттащили к багажнику. – Тяжелый этот гад, – посетовал Грамарь, отбивая о колено помявшуюся шляпу. – Ну да ничего, спи спокойно, дорогой мистер. «Грань переходим, – подумал Градов. – Что сказала бы по этому поводу прогрессивная мировая общественность?» Лес оказался не так уж близко. Шоссейные дороги с гладким покрытием остались в стороне. «Опель» катил по грунтовке. Мелькали симпатичные белые домики. Здесь не стояли воинские части, поселение выглядело заброшенным, половина его лежала в руинах. Грамарь свернул в длинный проезд между сплошными заборами, выжал до упора газ. Гроздья щебенки вылетали из-под колес. Здесь находились закрытые предприятия сельскохозяйственного назначения. Заборы оборвались, машина выбралась на открытое место. До перелеска было рукой подать. Тут две крытые легковые машины выскочили из-за ближайшего перелеска и устремились наперерез! Огонь был открыт без всяких преамбул, видимо, стрелки знали, кого встретили. Вопрос о том, кто и как их выследил, остался без ответа. Автоматчики вели огонь из открытых окон, кто-то пытался выбраться на подножку, палил из пистолета. Грамарь ахнул, резко дал по тормозам. Разворачиваться было поздно. На это требовалось время. – Егорка, задний ход, жми! – взревел Влад, опуская до упора стекло. Машины приближались, свет фар слепил глаза. Громко ругались товарищи. Грамарь переключал передачи. Кряхтел за спиной Нагорный, извернулся, пытаясь откинуть заднее сиденье. Под ним находился целый арсенал! Но разве можно достать его в один миг? Предупреждать надо! Влад высунулся в окно, стал палить из «ТТ» по головной машине. В шесть секунд он выпустил всю обойму, вернулся на место, принялся лихорадочно перезаряжать пистолет. «Опель», сотрясая боками, уже двигался задним ходом, разгонялся, вписался в бесконечный проезд между заборами. Автомобиль вилял, зацепил крылом ограду. Ориентироваться в темноте было невозможно. – Егорка, жми, уйдем! – прохрипел Градов. Но как-то тоскливо сжалось сердце, разрасталось чувство безысходности. Он снова высунулся, палил на свет. Эта обойма тоже приказала долго жить. – Командир, держи. Затвор уже передернут. – Нагорный просунул между сиденьями «ППШ», добрался все-таки до заветного сундучка. Автомат протиснулся в окно, выдал трескучую очередь. За спиной забился в судорогах второй «ППШ». Нагорный по пояс высунулся из машины. «Опель» продолжал уходить, бился о заборы, огрызался огнем. Свернуть в этом длинном проезде было некуда. Грамарь самозабвенно вертел баранку, прерывисто работал педалью акселератора. Головная машина с преследователями внезапно встала. Вторая не могла ее объехать, приткнулась в хвост, водитель яростно давил на клаксон. Из автомобилей высыпали люди. С переднего сиденья они кого-то вытаскивали. Вся толпа одновременно стала стрелять. Выдалась непростая минутка. Пули били по бамперу, разнесли фару, рикошетили от капота. Они прошили лобовое стекло, по которому разбежались трещинки. Грамарь охнул, откинул голову. По лбу его стекала струйка крови. Руки бросили руль. Но он еще был жив, что-то хрипел, нога давила на педаль газа. Нагорный выругался, бросил автомат, перегнулся через спинку и схватился за баранку. – Егорка, дави, не умирай, все нормально будет! Каким-то чудом искореженный «Опель» продолжал движение. Нога Грамаря сорвалась с педали. Машина стала замедляться. Градов прекратил стрелять, боком оттер товарища, стал всовывать ногу в узкое пространство, нашел педаль. Машина дернулась, чуть не заглохла, но снова пришла в движение, стала разгоняться задним ходом. Нагорный вертел руль, задыхался, вывернув спину. Стрельба становилась неэффективной. Автоматчики снова рассаживались по машинам. Сменился водитель головного автомобиля. Погоня продолжалась, противник начал сокращать дистанцию. Долгожданный поворот оказался весьма кстати. Оборвались заборы. Нагорный стал резко выкручивать баранку вправо, чтобы не врезаться в фундамент полуразрушенного кукольного домика. Машина вписалась в поворот, практически ничего не зацепила. – Хватит, Юрий Иванович, обороняться надо! – Градов сбросил ногу с педали. «Опель» дернулся, резко встал. Майор с автоматом вывалился в открытую дверь. Патронов должно хватить. Он и половину диска не израсходовал. Нагорный чего-то возился, снова скрипело сиденье. – Ты что?.. – спросил Влад. – Ступай, командир, догоню. Мы про пулемет забыли. Влад припустил на угол, высунулся на полкорпуса. Две машины неслись по узкому проезду. Уже никто не стрелял. Дистанция метров семьдесят, считаные секунды. Он с ревом выскочил в проход, ударил длинной очередью. Лопнула фара, за ней вторая, сыпалось битое стекло. К нему подбежал Нагорный, вскинул тяжелый ручной пулемет, стал изрыгать грохот и пламя. Такую стрельбу было трудно назвать прицельной, но пули ложились густо. До головной машины осталось метров тридцать, когда она затряслась, лопнула шина, из-под крышки капота повалил дым. Водитель не видел, куда ехал. Под вопли пассажиров машина ушла с дороги и врезалась по касательной в бетонный забор. Пули прошили бензобак, грохнул сильный взрыв. Вряд ли в этом огненном аду кто-то выжил. Вторая машина круто сдала вправо, но все же зацепила первую. Это не помешало движению. Пронзительно скрежетал металл. Бетонная ограда сминала правый бок «Мерседеса», но он мчался дальше. У Градова кончились патроны. Нагорный оттолкнул его и продолжал вести огонь из пулемета. Машина мчалась прямо на него. В салоне голосили люди на немецком языке. Оно и понятно, не будут британцы сами подставляться. Нагорный бросил пулемет, прыжками помчался за угол. Там он привалился к обшарпанной стене, выхватил гранату из кармана, выдернул чеку и забросил кусок металла за угол. Взрыв прогремел под колесами. Это было впечатляюще. Передняя часть автомобиля смялась в лепешку, зад поднялся на дыбы и с дребезгом рухнул обратно. Отвалилась боковая дверца. Но второго взрыва не последовало. Бензобак в этом случае остался неповрежденным. – Командир, я с этими разберусь, – просипел Нагорный. – Надо проверить тех, что в проезде. Чем черт не шутит. – Разбирайся, я проверю. – Ноги Градова путались, в голове взрывались мины. Он шел, держась за стенку, покачивался. Из остатков головной машины валил черный дым. В салоне хозяйничало пламя. Передняя дверца была распахнута. На земле валялся труп в элегантном кожаном плаще. Голова под колесами, ноги внутри. В горящем салоне кто-то умолял о помощи. Но вытаскивать этого человека из огня не было смысла, да и возможности. Влад выпустил очередь в салон и побежал обратно. В поселке было тихо. Все же время поджимало, могли нагрянуть нежданные гости. Нагорный кого-то добивал в разбившемся «Мерседесе», стоял у задней дверцы и не жалел патронов. – Застрелить меня хотел этот паршивец, – сказал он и сплюнул. – Ба, командир, да там еще один. – Подожди, не стреляй. – Градов обошел машину, распахнул заднюю дверцу. Пассажир не сопротивлялся, в руках у него не было оружия. Это был мужчина средних лет, довольно худой, седоватый, с лицом, изъеденным морщинами. Он угрюмо смотрел на автомат в руках контрразведчика. Страха в его глазах не было, только усталость и больная голова. Этот тип заработал от удара сотрясение мозга. Влад не стал нажимать на спуск. – Выходи, – бросил он по-немецки. Мужчина, кряхтя, выбрался наружу. Нога у него подломилась, он упал на колено и стиснул зубы, чтобы не закричать от боли. Сострадание сегодня не работало. Влад ударил его прикладом в зубы. Тот повалился, лишился чувств. – Ты добренький, – проворчал Нагорный. – А надо ли?