– Все в порядке, товарищи офицеры? Странные вы какие-то. – С нами полный порядок, Яков Семенович, а вот вы сегодня явно не в форме. Случилось что? Вид у вас болезненный. – Это не связано со службой. – Гаусс сглотнул. – Письмо вчера получил из дома. Мама пишет, что сестра в Костроме заболела чахоткой. Все серьезно, болезнь развилась быстро, лежит в больнице, и врачи дают самые неутешительные прогнозы. От этих новостей меня самого скрутило, ночью почти не спал. – Сочувствуем, Яков Семенович. – Градов состроил участливую мину. – Надеюсь, все будет хорошо и ваша сестра поправится. А вы бы поменьше нервничали. Чай с ромашкой попробуйте, говорят, помогает от больных почек. – Пробовал вашу ромашку, – отмахнулся Гаусс. – Профанация в чистом виде. От этих приступов даже коньяк не помогает. – Что-то вашего коллегу капитана Метлицкого давно не видно. Он на месте? – Я вам больше скажу. – Гаусс усмехнулся. – Он у вас за спиной. Капитан Метлицкий тоже подошел неслышно, вкрадчиво, сунул в зубы папиросу, но не спешил поджигать. – Здравия желаю, товарищи. Яков Семенович, мы получили свежие сводки. Союзники предлагают нам забрать со стадиона в Мандау дюжину бывших сотрудников полиции безопасности и СД. Уверяют, что только недавно их обнаружили в катакомбах под стадионом. Держу пари, что врут. Там нет никаких катакомб. С немцами они поработали, выжали из них что могли, а теперь пожалуйста. На тебе, боже, что нам негоже. Брать будем? Говорят, там целый штандартенфюрер имеется. – Раз дают, надо брать, – сказал Гаусс. – Хотя у нас самих такого дерьма полные закрома. Вы по какому-то вопросу, товарищи? – Он с неохотой посмотрел в искрящиеся глаза Градова. – Или просто подошли от нечего делать? – Ольгу Ефимовну не видели, товарищи? Десять минут назад она отсутствовала в своем кабинете. Есть вопрос, который нужно незамедлительно уладить. В отделе радиосвязи ее тоже нет. – Да вернулась она пару минут назад. – Гаусс небрежно показал двойным подбородком на третью дверь по коридору. – Мимо прошла, поздоровалась. Летучка была. Догужинская ворчала, что от этих бесконечных совещаний нет времени работать. – Спасибо, Яков Семенович, а то мы уже начали волноваться. – Куда она денется? – заявил Метлицкий. – Никакие враги не выкрадут нашу дражайшую Ольгу Ефимовну. – Думаю, вы правы. Капитан Догужинская сидела у себя в кабинете, делала пометки в каких-то диаграммах и таблицах. Привлекательная женщина, увлеченная работой, – это зрелище. Майор невольно залюбовался ею. – Минутку подождите, я сейчас, – бросила она, бегло глянув на офицеров. – Да, разумеется, Ольга Ефимовна, не спешите. Женщина что-то перечеркнула в записях, поставила жирный знак вопроса и закрыла папку. На майора устремились умные карие глаза. – Доброе утро, товарищи. Давненько вас не видно. Все дела, да? Я слышала, вы уезжали в командировку. Прошу прощения, товарищ майор, была бы рада с вами поболтать, но сегодня такая пропасть дел. – Поболтать придется, Ольга Ефимовна. Вы даже не представляете, насколько долгой будет эта беседа. Гражданка Догужинская, вы арестованы по обвинению в шпионаже и передаче сведений секретного характера британской разведке. Прошу вас следовать за нами. – Это шутка? – Взметнулись красивые ресницы, карандаш покатился по столешнице, добрался до края и замер. – Знаете, товарищ майор, я сама люблю пошутить, но это, мне кажется, чересчур. Влад внимательно смотрел в ее глаза. Заподозрить эту женщину в шпионаже было сложно. Усмешка в ее глазах как-то поблекла, лицо отяжелело. Что-то в ней надломилось. – Не будем играть, Ольга Ефимовна. Вам ведь известен некий подполковник абвера Фридрих Каттлер. С некоторых пор он работает на британцев. Запираться бессмысленно. Именно этот человек держал с вами связь. Вы готовы на очную ставку с ним? – Майор блефовал. Но Ольга Ефимовна об этом не знала. Невозмутимость давалась ей с трудом, щеки побелели. Рука непроизвольно потянулась к кобуре. К ней подошел Нагорный, избавил ее от оружия. Женщина глянула на Влада как-то жалобно. С этой особой в один прекрасный день у него могли сложиться амурные отношения. К тому шло. Она поглядывала на него с интересом, но не спешила. Майор тоже не гнал коней, но был не против необременительной интрижки. По счастью, искра между ними так и не проскочила. – Пойдемте, Ольга Ефимовна, – вежливо сказал Градов. – Не век же здесь сидеть. – Подождите. – Она откинулась на спинку стула, лоб ее взмок от пота. – Владислав Сергеевич, ноги онемели. Будьте человеком, дайте прийти в себя. – Разве что минутку. – Градов сухо улыбнулся. – Чего вам не хватало, Ольга Ефимовна? Вы же именно та, за кого себя выдаете. Мы навели справки. Вы блестящий специалист в радиоделе и шифровании, у вас завидный послужной список. Вы не отсиживались в тылах, работали в действующей армии. Насмотрелись, как живут в Европе? Или это связано с вашим первым женихом Павлом Зуевым, репрессированным в тридцать седьмом? Он был талантливый инженер. Вы еще не состояли в родстве, поэтому угроза миновала. Мы в курсе, что ваш жених скончался в лагере через два года. Я многое понимаю, Ольга Ефимовна, но только не предательство. Вы были привлечены к работе на УСО еще в апреле. Позднее расскажете, что вас подвигло на такой поступок. Работой с вами занимался отдел особого планирования, который позднее стал рекрутировать немецких специалистов. Арбатова британцы завербовали значительно позже. Его привлечением занималась группа майора Уилсона, в которую входила трагически погибшая Дженнифер Майерс. Навели их на Арбатова именно вы, знали, что он, в отличие от вас, имеет доступ к сведениям, интересующим наших вчерашних союзников. Ни Уилсон, ни Майерс, ни тем более Арбатов про вас не ведали. Но вы были в курсе того, кем является Арбатов, знали про тайник на Александерплац, иногда им пользовались, не так ли? Вы вели свою подрывную деятельность параллельно Арбатову, а его держали как козла отпущения. Он ухаживал за вами, оказывал знаки внимания. Уверен, оставаясь в одиночестве, вы умирали от смеха. Вам не требовалась конспиративная квартира с рацией. Эти устройства на работе всегда под рукой. Вы с головой в делах, разве кто-то смотрит, чем вы занимаетесь? Но вовремя сообщить кураторам о провале Арбатова вы не успели или же у вас не было физической возможности. Оттого в «Золотой гусь» и пришла ничего не подозревающая Дженни Маейрс, забрала послание, заготовленное нами. Позднее Уилсон и Майерс узнали о провале Арбатова, но мы их уже зацепили. Каково вам было в «Золотом гусе», Ольга Ефимовна? Мы привлекли вас к операции, ни о чем не догадываясь. Представляю, как вы мысленно ругались в тот нелегкий час. Пришлось вам изображать даму сердца, все такое. Кто такие Уилсон и Майерс, вы, конечно, знали, кураторы просветили. А они о вас – нет. Вы поняли, что Смерш вышел на преступную организацию, забили тревогу. Благодаря вам ООП принял решение устранить Дженни. Меня вы тоже не пожалели, но я оказался везучим. По вашей наводке мы подверглись нападению в Потсдамском лесу. Еще выясним, как вы узнали, куда мы направляемся. Не удивлюсь, если окажется, что все рапорты полковника Троицкого проходили через ваш отдел. Опять же благодаря вашим стараниям чуть не погиб Уилсон. Но все закончилось сравнительно благополучно. Погиб только наш сотрудник Грамарь. За его смерть, я уверен, вы ответите дополнительно. – Боже правый, я всего этого не хотела. – По бледным щекам потекли слезы. – Охотно верю. Теперь вы можете встать, Ольга Ефимовна, или же мне придется поднимать вас силой? Когда женщина выходила из кабинета, к ней вернулось хладнокровие. Она расправила плечи, шла с поднятой головой. Только слезы на щеках еще не высохли. Люди в коридоре торопливо расступались, удивленно смотрели на странную процессию. Тайная встреча по требованию советской стороны состоялась четвертого июня в районе Темпельхоф, на южной окраине германской столицы. На пустырь, окруженный сонной дубравой, съезжались машины. Это место с обеих сторон контролировали снайперы. Советский Союз представляли начальник армейской контрразведки генерал-майор Якушев, полковник Троицкий и майор Градов. С британской стороны прибыл полный низкорослый субъект по фамилии Харрингтон, представитель генерала Джеффри Томпсона, не последний человек в военной разведке. При нем присутствовали молчаливый мужчина в форме полковника и невзрачный переводчик. Высшие чины обменялись рукопожатием, низшие только сдержанно кивнули друг другу. – Мне грустно это говорить, мистер Харрингтон, но так уж сложилась ситуация, – начал с непроницаемой миной генерал Якушев. – Не буду многословным. Нам известно, что в штабе союзных войск готовится операция под кодовым названием «Немыслимое». Она предполагает вытеснение военным путем советских войск из Берлина. Также планируется широкомасштабное наступление с целью захвата Восточной Германии и оттеснения Красной армии за Одер. Не надо перебивать меня, мистер Харрингтон, дайте сказать. Нам известно о прибытии войск из Западной Европы, о троекратном усилении группировки в Берлине. Мы знаем, что вы готовитесь поставить под ружье силы вермахта и СС. Они содержатся в специальных лагерях. Мы можем предоставить вам их координаты. Мы удивлены, мистер Харрингтон. Это не к лицу нашим союзникам, вместе с которыми мы разбили гитлеровскую Германию. Подобный план мог родиться только в головах у людей, оторванных от реальности и не видящих последствий. Я даже молчу про моральную сторону вопроса. Мир не поймет новой войны, инициатором которой стали так называемые западные демократии. Наш Верховный командующий уже в курсе. Красная армия как никогда сильна. Из Бреслау и Силезии подходят две общевойсковые армии, из Австрии и Чехословакии движутся танковые корпуса Третьего Украинского фронта. Через двое суток эти силы будут здесь, в Берлине. Зачем вам это нужно, мистер Харрингтон? Части, присутствующие в городе, уже на позициях, ждут приказа. Боевые действия однозначно закончатся разгромом вашей группировки. Вы потеряете не только Западный Берлин, но и часть Германии, возможно, кое-что еще. Предлагаю одуматься, мистер Харрингтон, отвести войска и не выдумывать безумных планов. Что будет, если о них узнает весь мир не только со слов, но и со всеми доказательствами? – Якушев замолчал. Переводчик продолжал какое-то время монотонно бубнить. – Господин генерал-майор, я не совсем понимаю, о чем идет речь, – пробормотал Харрингтон. Он прилагал старания, чтобы сохранить спокойствие, важно надувал щеки, но это не убеждало. – Лично мне ничего не известно об активности такого рода. Уверен, что это ошибка, вас ввели в заблуждение, и ничего подобного не замышляется. Это же вздор. Такого просто не может быть. Это… – Британец споткнулся, подыскивая подходящее слово. – Немыслимое, – с сухой улыбкой подсказал ему Якушев. – По злой иронии именно так и называется операция, спланированная вашим штабом. Я нисколько не сомневаюсь в том, что лично вам, мистер Харрингтон, ничего такого не известно. Я просто прошу передать бригадному генералу Джеффри Томпсону мои слова, а также пожелания здоровья и благополучия. – Разумеется, все вами сказанное я передам мистеру Томпсону, хотя не уверен, что он это поймет. Убежден, мы столкнулись с недоразумением и чьими-то недружественными происками. – Не буду спорить, мистер Харрингтон, все возможно. Просто передайте генералу это послание. Харрингтон явно чувствовал себя не в своей тарелке. Стороны обменялись рукопожатием, и британский посланник заспешил к машине. Эпилог Ушел циклон, неделю провисевший над Берлином. Выглянуло солнце, подсохли лужи, прекратился ветер. Через сутки город опять накрыла гнилостная вонь, но все же люди радовались солнышку, первому мирному лету. Войска союзников ушли из Берлина. Там остались лишь небольшой контингент и военная полиция. Об операции «Немыслимое» никто больше не вспоминал. Советский Союз деликатно помалкивал, союзники старались забыть про свой позор. Шла подготовка к формированию Контрольного совета – органа осуществления верховной власти на территории Германии. Создавалась межсоюзническая комендатура. Победители готовились к суду над нацистскими преступниками. Его предполагалось провести осенью в городе Нюрнберге. Ввиду того что операция была тайная, Родина не узнала своих героев. Однако майора контрразведки Градова это волновало в последнюю очередь. Его одолел какой-то безудержный зуд. Ему дико хотелось припасть к родной земле, как бы пафосно это ни звучало. Олежка Романовский прозябал в госпитале, вскрылись осложнения. Сам виноват, нечего шататься где попало. Шарлотта была выписана пару дней назад. По словам медсестер, прощались они с Романовским весьма трепетно, о чем-то шептались, держались за руки. Поцелуй тоже имел место. Когда оперативники посетили больного, тот сидел на подоконнике и тоскливо смотрел вниз с высоты третьего этажа. Он скатился с этого места так, словно сослуживцы застукали его за чем-то неприличным. – Я даже знаю, о чем он мечтает, – заявил Нагорный. – А что, Шарлотта, если ее откормить, дама что надо. Эх, проклятая эта штука – любовь. Зато теперь он сможет пользоваться услугами этой дамы бесплатно. – Нагорный подмигнул командиру. – Или с большой скидкой. – Товарищ капитан, я же просил!.. – Голос паренька задрожал от обиды. – Это не ваше дело! – А ничего, командир, что он служит в Смерш? – гнул свою линию Нагорный. – Аморалку ему не пришьют? Мы ведь лучшие люди нашей страны, передовой отряд, столпы нравственности, так сказать. – Думаю, не пришьют, – сказал Влад. – Вряд ли эта дама служила в СС, состояла в Союзе немецких женщин и тому подобных организациях. Но парня ждут большие трудности, если он собрался реализовать свои мечты. – Да ну вас, – отмахнулся Олежка. – Вам лишь бы языками почесать. И вы, товарищ майор, туда же. – Извини, тема сама на язык просится. Не обижайся, Олежка. – Градов похлопал лейтенанта по плечу. – Что будет, то будет, жизнь все расставит по местам. – Егорку помянем. – Нагорный развернул на тумбочке сверток. В нем находились фрукты и бутылка французского коньяка. – Да вы что, – заявил Олежка. – Мне нельзя, я и так здесь до первого предупреждения. Скрипнула дверь. В палату заглянула симпатичная медсестра, имени которой Градов так и не выяснил, смерила строгим взглядом посетителей и содержимое свертка. Коньяк чудесным образом пропал, остались только фрукты. Взгляд медсестры потеплел, она с интересом глянула на Градова и закрыла дверь с обратной стороны. – Сегодня можно, даже нужно. – Нагорный вытащил граненый стакан из штанов. – В церковь не ходим, так хоть так помянем. Офицеры пустили стакан по кругу, молча сидели на кровати, сосредоточенно жевали. Грамарь был похоронен на воинском кладбище в Трептов-парке. Многие советские воины нашли там покой. Вздохнул и отвернулся к стене сосед Олежки по палате, капитан с поражением печени.