Он оделся, посмотрел на столик: крошки на скатерти, оплывшее масло, грязные приборы. Он вышел в сияющий, безоблачный день, и его профессиональный взгляд отметил все оттенки и полутона, на которые никто никогда не обращает внимания. Что же теперь делать? Мечтать об этой женщине, разглядывая птиц? Разве она не одно из редких странных созданий? Кожа у нее такая тонкая, что видно, как кровь течет по жилам. Бертран подумал о ее зеленых глазах, алых губах и хрупких, как крылья, руках. Может, она уже в воздухе? Лола – бортпроводница, а ее мать хотела, чтобы дочь стала танцовщицей. Но та и впрямь сказочное создание, по земле такие не ступают. Он вошел в метро и почувствовал невыносимый запах. «Я никогда так сильно не любила Франка». 10 Лола пустила воду на полную мощность и встала под душ. Капли разбивались о лоб и стекали по щекам, а она смотрела на желтые плитки пола, где валялось красное платье. Пламенеющий контрапункт в солнечный день. Моя жизнь? Лола завернулась в полотенце и вытерла глаза. Она что, плачет? Невозможно понять, если стоишь под душем. Звонок не умолкал, и она точно знала, кто за дверью. Красное платье полетело в мусорное ведро. Прежняя жизнь возвращается. Она открыла. – Только не говори, что была в душе! – воскликнула Наташа, входя в квартиру, которую делила с Лолой до появления Франка. Тон подруги, черные, рассыпавшиеся по плечам волосы, задорный взгляд двадцатисемилетней женщины «приземлили» Лолу, и она мгновенно нашлась: – Я задремала. – В такую жару?! – изумилась Наташа, встав перед вентилятором и раскинув руки в стороны. Подол ее тонкого платья колыхался, волосы закрыли лицо. Она повторила вопрос, перекрикивая треск лопастей. – Я не спала до утра, чуть не расплавилась от жары! – ответила Лола. – У тебя есть что-нибудь попить? Холодненькое? – Возьми сама, будь как дома… – Лола ушла в ванную. – Я и есть дома! – крикнула ей вслед Наташа и открыла морозилку. – Эта квартира все еще меня любит, и я была бы счастлива ее выкупить, жаль, денег нет. – Но ты не чувствовала себя счастливой, когда жила здесь, – удивилась Лола. – Стены ни при чем… – пояснила Наташа, но подруга не услышала из-за работающего фена, и она выдернула шнур. – Ну давай, говори! – Что говорить? – Подтверждай мою правоту! – Если мы опаздываем, на психоанализ времени нет. – Скажи честно, ты знаешь свои недостатки? Лола занервничала. – Я всегда внимательно слушаю, если ты правильно говоришь по-французски. – Ничего подобного! Мы дружим тринадцать лет, и ты с первого дня не слушаешь. Ты здесь, ты улыбаешься – и всегда думаешь о другом. Лола начала причесываться, а Наташа между тем продолжала: – Ты вечно опаздываешь, но не дергаешься, покупаешь шмотки, которые потом ни разу не надеваешь, но и мне «на понос» дать отказываешься! Ты ненавидишь мытье посуды – и не моешь… Лола наклонилась к зеркалу, чтобы рассмотреть свои глаза. Темные. Наташа не унималась. – Но больше всего бесит, что ты не отвечаешь на звонки и эсэмэски. Где ты вчера была? – … – Вот еще один твой недостаток: ты любишь бассейн, хлорку и не боишься грибка. Одевайся! – крикнула Наташа, бросив взгляд на часы. – Такси приедет через пять минут! Лола ринулась в свою комнату. Остановилась перед гардеробом. Подумала о Бертране. Я больше никогда его не увижу. В дверях возникла Наташа, Лола протянула руку и не глядя сдернула с вешалки платье. Серое. – Почему не красное? – удивилась подруга. – Этот цвет дольше держит тепло, он не для жары, – ответила Лола, надевая через голову серое платье. Наташа вздернула брови. – С каких это пор? – Считаешь серый цвет невзрачным? – Заметь, это ты сказала, не я! Лола вдруг страшно побледнела, Наташа подскочила, обняла ее. – Ну прости, прости! Ты ведь прекрасно знаешь: злюка здесь одна – я. Глаза у меня ведьминские и язык, как у змеи. Я стала такой, потому что вечно влюбляюсь в мужиков, которые заставляют меня страдать. Нужно было уйти к Франку, когда дружок в очередной раз изменил мне. Но я его не хотела и не захотела бы. И это было взаимно. Франк слишком… ну… от него ужасно устаешь! Ты плачешь? – Нет. Наташа вгляделась, взяла лицо Лолы в ладони. – Это хорошо. Нормально. Все психуют накануне свадьбы. Готовься к худшему. Франк утомляет, но он хороший человек, верный и честный. Давай застегну. Лола повернулась спиной к шкафу и кровати, этой сладостной вселенной, расположившейся под чудесным «мостом». Она чувствовала тень Бертрана в квартире, думала о его непостоянстве, вспоминала его взгляд – там, у лифта. – Сегодня вечером я напьюсь. – Потому-то мы и вызвали такси. Телефон Наташи крякнул, сообщая, что машина будет через минуту. Она схватила сумки, и они помчались. Наташа-девушка-с-черными-волосами-в-черном, Лола-девушка-с-медовой-кожей-в-сером. Серый – универсальный цвет. Он успокаивает страсти, охлаждает пыл. Навевает настроение дождливого дня. Дня, когда человек все время смотрит вниз, на туфли. Лола застыла на тротуаре. – Черт, мое платье! То есть мусор! – О чем ты? Не слушая криков Наташи, она взбежала на пятый этаж, взяла мешок, спустилась на этаж ниже. Замедлила шаг. Он вернулся? Испугалась себя, побежала и… столкнулась с Бертраном. Он только что вошел в холл. Лола охватила взглядом солнечный прямоугольник на тротуаре, черную рубашку, закатанные до локтей рукава, его волосы, его силуэт, Наташу, подкрашивающую губы в такси. Он протянул руку. Коснулся ее. Едва. Возможно. Его пальцы были ледяными, как накануне. Доля секунды – «намек» на касание – дрожь – удар в сердце. Последний взгляд, душераздирающий, как «Прощай!». Лола запрыгнула в машину, хлопнула дверцей. Я хотела никогда его больше не видеть. Его пальцы были холодными, как у мертвеца. Он толкнул дверь, поднял крышку контейнера и выбросил черный пакет с невесомым красным платьем. Я не хотел пережить ничего подобного. Он слышал, как отъехало такси. Подождал несколько минут и пошел вверх по лестнице в полумраке, сером, как ее платье. Ей повезло – нет, случилось чудо: Наташа была так занята собой, что не заметила, как лохматый тип прошел по тротуару и перехватил у Лолы пакет. Слава богу, что не заметила, потому что могла узнать. Она раз или два пила чай с журналистом и наверняка ущипнула бы Лолу за руку и сказала: «Оказывается, Дафна не такая уж придумщица…» Лола в ответ покраснела бы, начала что-то лепетать, заикаться. Нет, я бы расплакалась и назвала его по имени. 11 На рассвете будущая новобрачная вышла из такси у своего дома. Она была пьяна, но не настолько, чтобы Наташе пришлось провожать ее. Лола не глядя протянула водителю деньги, махнула рукой – «Сдачи не нужно!» – и тот не уехал, пока пассажирка не вошла в подъезд. Дверь за ее спиной щелкнула, и она пошатываясь начала подниматься по лестнице, зажав в кулачке ключ. Путь наверх оказался трудным. Пришлось сделать несколько остановок. Отдышаться. Передохнуть. Благополучно проскочить этаж с «огнеопасной» квартирой. Содержимое желудка настойчиво просилось наружу. Она напрягла последние силы, с помощью ангела-хранителя попала ключом в замочную скважину, ринулась в ванную и провела там несколько часов. Ее рвало. Она плакала. Тысяча озверевших молоточков терзали мозг. Сердце переполняли образы-воспоминания, но сожалений не было. Не-вы-но-си-мо… Она приняла холодный душ и рухнула в кровать, медленно дрейфовавшую в сторону Африки. Лоле чудилось, что Бертран возит ее по своим любимым местам, она чувствовала на затылке его холодные пальцы. Сон был рваным и беспокойным, так что отличить грезы от мыслей наяву она не могла. Лола проклинала себя и спиртное. Нужно выпить кофе. Много кофе. Она встала и сварила полный кофейник. Черт, посуда грязная. Вчера… Когда они гуляли по улицам, Бертран сильно сжимал ее ладонь – чтобы не сбежала. У Франка совсем другая манера. Лола вспомнила черные глаза Бертрана и затаившиеся в них слова. Что, если бы он позволил им вырваться на свободу? В тот самый момент, когда она стояла в полутемной кабине лифта. Выпив кофе, Лола принялась укладывать вещи в коробки. Хватит терзать себя вопросами! Делай дело – и отвлечешься! Лола собрала, закрыла и заклеила скотчем одну, две, три, четыре, пять, шесть, семь и восемь коробок с одеждой, посудой и обувью. Она работала быстро. Без музыки. В тишине.