— Вы серьезно? — вот теперь пришла моя очередь удивляться. — Да вы оглянитесь вокруг !И еще, он принял меня за нянечку. Женщина, пытаясь скрыть улыбку, опустила глаза и произнесла: — Думаю, просто произошло недоразумение. — Вот это ваш Кирилл Дмитриевич, и есть самое настоящее недоразумение! — выдала я, осторожно поднимаясь на ноги. Больно, но терпимо. И вообще, сама виновата — не нужно было срывать злость на кровати. Тем более ногой. — Милая, — по-доброму улыбнувшись, обратилась она ко мне, — понимаешь, хозяин просто очень занятой человек, ему ведь даже порой и поспать некогда…. Скорее всего, когда твоя матушка обратилась к нему с просьбой защитить своего ребенка, он даже и не подумал о том, что ты уже взрослая девушка. Ребенок? Значит маленькая принцесса. А как повелось, все принцессы любят розовый цвет. — Я его никогда не любила, — почесав кончик носа, ответила ей. — А теперь и вовсе ненавижу. — Ну, значит, ты какая-то неправильная принцесса, — хмыкнула Мария Владимировна, снова пряча улыбку. — Лера, я уверена, что просто вышло глупое недоразумение. На самом деле Кирилл Дмитриевич очень неглупый мужчина, и он умеет учиться как на своих, так и на чужих ошибках. Иначе бы он не стал хозяином всего этого города. — Что? — опешила я, услышав довольно занимательную информацию. — Так, — тут же спохватилась домработница, всплеснув руками, — у меня еще полно важных дел по дому. Я, кстати, чего пришла-то, девонька, завтрак готов, можешь спускаться вниз. — Уходите от ответа? — напрямую спросила у нее, уверенно глядя ей в глаза. Женщина вздохнула, но все же ответила: — Послушай, Лерочка, я работаю в этом доме, сколько себя помню, и что могу сказать о Кирюше: он сильный и волевой мужчина, не терпит, когда ему перечат, все возникающие проблемы решает качественно и без промедления. Но вот, что я тебе скажу, девонька: если хочешь узнать ответы на свои вопросы, то их лучше задавать непосредственно самому Кириллу Дмитриевичу. — Ну уж нет, одной встречи с этим… — не стала называть его привычным для себя словом, а просто поджала губы. — Короче, встречаться с ним более не горю желанием. — Твое право, — пожала плечами женщина, а затем развернулась и спокойным шагом двинулась на выход, оставляя меня наедине со своими мыслями. Села на кровать, задумавшись. — Так, — начала рассуждать вслух, — она сказала, что ему принадлежит весь город. Как? Он точно не мэр, ни губернатор. Тогда кто он? Наглый, хамоватый, беспардонный грубиян, алчный до женского тела. От таких эпитетов передернула плечами. — Но, — повалилась на кровать, глядя в потолок, — что можно сказать о нем еще? Решительный? Да, — даже глазки закатила, — даже спорить бессмысленно. Сильный? — Тут же в голове всплыла сцена, где он крепко обнимает меня за талию, тем самым не давая упасть, свернув полки холодильника, а затем… как его же крепкие, чуть шершавые конечности двинулись вверх, задирая топ… по телу пробежали непрошенные мурашки, обосновываясь где-то внизу живота и заставляя тело сладко заныть. — Это еще что такое?! — удивленная странной реакцией своего тела, моментально приняла сидячее положение, снова передернув плечами, словно пытаясь стряхнуть с себя новые, еще неизведанные ощущения. — Дурость какая-то. Так, ладно, рассуждаем дальше: умный? — вот тут я натурально хрюкнула от смеха. — Нет уж, умным его назвать сложно. Даже не удосужился поинтересоваться у мамы, сколько мне лет. А надо было! Тогда не попал бы впросак. Что дальше? Красивый? Вот честно, на этом вопросе я «зависла». Сосредоточилась, восстанавливая в памяти образ мужчины: высокий, темноволосый, я бы даже сказала, что он жгучий брюнет, невероятно карие, почти черные с пронзительным взглядом глаза, прямой нос, ироничная ухмылка и упрямый, волевой подбородок. Крепкая шея, широкие, мускулистые плечи, развитая грудная клетка, узкие бедра и длинные, сильные ноги. Длинные, чуть шероховатые пальцы на руках, которые самым наглым образом исследовали мою фигуру… И снова вернулась мыслями к взгляду — он пронизывал, заставляя трепетать от таящейся в них силы, заглядывая, казалось в самую душу, выворачивая ее наизнанку, доставая из самых дальних уголков потаенные страхи и желания… По телу снова пробежали мурашки, устремляясь вниз живота и вызывая сладостную дрожь. Я даже зубы сжала — такими новыми и сильными оказались ощущения. Стыдно признаться, но почему-то срочно захотелось снова ощутить на себе сильные руки этого наглого красавца. — Боже! — вскочила с постели, начав ходить взад-вперед по комнате. — Лера, о чем ты думаешь?! Он же придурок! Да, красивый, но… Все, выброси его из головы. Срочно! А перед глазами кабинет, выполненный в строгом стиле — как раз подходит по стилю своему хозяину, когда он одет в дорогой костюм… А этот грозный вид за рабочим столом!.. Мурашки бешенным табуном помчались к… в общем, туда. И я, инстинктивно сжав ноги, застонала, поворачиваясь в строну двери и… вскрикнув от неожиданности, чуть не свалилась на пол — в проеме стоял некто иной, как Кирилл Дмитриевич собственной персоной. И, потемневший от гнева и легкого недоумения взгляд, не сулил ничего хорошего. Глава 15 — А… эм… — стою, не зная, что сказать, лишь недоуменно хлопая глазами. — Я не понял, — хмурясь так, что у меня мороз по коже прошелся, начал придур… эм, Кирилл Дмитриевич, — что это такое? Ой, сколько злости в голосе! — А конкретнее? — нагло вздернув правую бровь вверх и сложив руки на груди, интересуюсь у него. — Вы чем именно интересуетесь? И о чем вообще речь? Он, окинув взглядом эту отвратительно розовую обитель, посмотрел на меня. — Твоих рук дело? — Чего? — опешила от его заявления. — Я спрашиваю: твоих рук дело? Ты зачем комнату изуродовала? — А взгляд такой праведно гневный, будто это и правда я виновата. — Да ты вообще, что ли, офигел? Хочешь свою вину на меня переложить?! — Ох, я разозлилась! — Ты, придурок чертов, — рычу, не хуже разъяренной кошки, — отдал приказ подготовить для меня весь этот РОЗОВЫЙ кошмар, а теперь пытаешься обвинить в том, что это сделала я?! Серьезно? — Я приказал?! — тоже рычит на меня, входя в комнату. И вот мне почему-то показалось, что пространство вокруг нас резко уменьшилось, и даже, кажется, воздуха стало меньше, иначе почему у меня дыхание перехватывает, стоит этому мужлану сделать хоть шаг в мою сторону. — Ты в своем уме? Я отдал своим людям приказ подготовить комнату для… И тут он осекся. — Для кого? — скептически скривив губы, полюбопытствовала я. — Ну, договаривай. — Для ребенка, — нехотя, ответил он. А затем, уже спокойнее, добавил: — Извини. ВАУ! Этот тип еще и извиняться умеет?! А что, такое возможно? — Что, прости? — сделала вид, будто не расслышала его слов. — Прости, это моя вина. Не доглядел и… нужно было поинтересоваться у Елены, сколько лет ее дочери. Кстати, а тебе сколько лет? — моментально перевел тему разговора. — Не твоего ума дело! — тут же отрезала я, нахмурившись. — Дерзишь? — в его взгляде промелькнуло что-то хищное, но я списала это все на свою фантазию, которая, к слову, у меня довольно бурная. — Не стоит, девочка. Стоит, изучающе оглядывая мою фигуру с головы до ног, из-за чего мне сразу же захотелось прикрыться, а лучше и вовсе спрятаться от пронзительного взгляда этих карих глаз. — Для тебя, куколка, я опасный и грозный соперник. То, что произошло внизу вчера ночью, — я затаила дыхание, ловя теперь каждое слово, — не бери в голову. Я ошибся. И даю слово, что такого больше не повторится. Не думал, что ты и есть та самая дочь Родионова. При упоминании фамилии он почти не изменился в лице, если только не считать чуть сузившихся от злости глаз и сжатую, до такой степени, челюсть, что желваки заходили на скулах. В остальном же он оставался неизменен: расслабленная поза, словно он — хозяин всего мира, словно всегда и во всем контролирует события, разворачивающиеся вокруг него. — То есть, — офигела от его реплики, — если бы я не была Родионовой, то… — Я бы тебя трахнул, — спокойно ответил он, внимательно следя за моей реакцией. Я же, не веря собственным ушам, лишь стою, открывая и закрывая рот, точно рыба, выброшенная на берег. Он, вообще, в своем уме?! — Вы… ты… ты, что такое говоришь? — сиплым от волнения и неожиданности голосом спросила его. — Я говорю то, что думаю, — усмехнулся Кирилл, складывая руки на груди и нагло улыбаясь. — Ты очень даже хорошенькая, вполне в моем вкусе. Не будь ты той, кем являешься, то сегодня же стала бы моей. И поверь, — он сделал уверенный шаг ко мне, а я, наоборот — от него, из-за чего, не удержав равновесия, рухнула прямо на кровать, теперь округлившимися от шока глазами, взирая на него снизу вверх, — я бы трахал тебя так долго и так… — он сделал незначительную паузу, словно подбирая слова, — так страстно, что ты не смогла бы потом встать еще, как минимум, полдня. Ты даже не представляешь, как мне хотелось поиметь тебя, крошка. Он снова сделал шаг ко мне, вплотную подойдя к кровати и теперь почти нависая надо мной, а я вжалась всем телом в мягкую перину и не смею даже шевелиться. Никто и никогда за всю мою жизнь не смел так разговаривать со мной. Нагло, дерзко и… безумно волнительно! — Знаешь, что я успел себе нафантазировать после нашей небольшой стычки на кухне? — насмешливо поинтересовался он, опускаясь на кровать ровно таким образом, чтобы я не смогла убежать: одна его нога по одну сторону моего бедра, вторая — стоит на полу, а вот руки… Обе оказались у моей головы. Я в ловушке! Но… мне не страшно. Где-то внутри все плавится от звука этого низкого, чуть рычащего мужского голоса, заставляя сердце учащенно биться, а кровь бежать быстрее. — Н… нет, — тихо выдыхаю я, не в силах отвести взгляда от его почерневших глаз. — Я, — начал он, склоняясь ко мне все ниже и ниже, не отводя пронзительного взгляда от меня, — представлял тебя обнаженной, Лера. Нежная, прекрасная, дерзкая и страстная… Словно наяву видел, как твои длинные, стройные ножки обхватывают мои бедра, сильнее прижимая меня к себе, чтобы я смог поглубже войти в тебя. Представлял, как ты выгибаешься мне навстречу, подставляя потрясающую грудь с розовыми сосками для моих жадных поцелуев и ласк… Как я резко двигаюсь в тебе, заставляя стонать от страсти… Заставляя бурно кончать. О да, Лера, ты бы кончала раз за разом, срывая голос до хрипоты… Он склонился ко мне так низко, что я почувствовала на себе его горячее дыхание, приятный запах дорогой туалетной воды и… чего-то неуловимого, но такого манящего. Он смотрит мне в глаза, следя за реакций, а я… Просто зажмурилась. Не могу! Не могу больше смотреть на него… Он… Я… Нет, у меня какая-то неправильная реакция на этого… почему-то теперь даже язык не поворачивался назвать Кирилла придурком. Нет, скорее, он умный, расчетливый мужчина, знающий, чего хочет от жизни, и не боится об этом говорить напрямую. Замерла, ожидая его дальнейших действий… Казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, а кровь, огненным потоком струящаяся по моим венам, и вовсе спалит дотла изнутри! Чувствую жар его тела — он почти прикоснулся ко мне… Еще чуть-чуть… Его губы рядом с моими… Мне кажется, что он вот-вот их коснется, поцелует… Услышала смешок и… он резко поднялся с постели, отходя на несколько шагов. Я же, в недоумении открыв глаза, посмотрела на его довольную ухмылку. — Но знаешь в чем проблема, крошка? — Молчу, ожидая, что он скажет. — В том, что ты дочь Родионова, поэтому я ни за что на свете не прикоснусь к тебе, Валерия. Даже если ты станешь меня об этом умолять. Смысл слов, продираясь сквозь затуманенный новыми ощущениями разум, начал до меня доходить, и вот тогда, резко приняв сидячее положение и гневно сверкая глазами, прошипела: — Умолять? — злой смешок. — Ты серьезно, Кирилл? Да кем ты себя возомнил? Ты что, считаешь себя столь неотразимым, что я по твоему первому же зову брошусь к твоим ногам? Буду умолять заняться со мною любовью… — Я никогда и ни с кем, — перебил он мою гневную речь, — не занимаюсь любовью — только трахаюсь. Никаких чувству и привязанностей. Так что прости, крошка, но тут ты в полном пролете. — И снова эта наглая, самодовольная ухмылка. О-о, как же мне хочется врезать по этой роже!