Он смерил далеко не мощное тело презрительным взглядом. — Ну и кто мне это зашьет? — Ладно, кончай плакать. Пошли погреемся, а заодно о деле переговорим. Время жмет. Шур закончил делать горестное лицо, бросил подпорченную куртку на лавку и первым пошел в парилку под выразительным взглядом Самсона, который явно не хотел оставлять его наедине со своими вещами даже непродолжительное время. — Ну, какие у тебя подходы есть? — спросил Олег, усевшись на полок. — Пока никаких. Закинул я разным людям информацию, но пока тишина. Может, к концу дня что-то будет. А у тебя? Ты же у нас спец по таким делам. — Спец я совсем по другим делам. И сдается мне, что кой-чего ты мне не договариваешь. Ну, в конце концов, это ваше дело. — Да ты чего! — возмутился Шур, но Олег его осадил. — Кончай орать. Не на базаре. Ты что — верить тебе прикажешь, после того как ты по моим карманам прошелся? Может, тебе еще и спасибо сказать? Короче! Есть у меня одна идея. Но нам с тобой вдвоем ее не провернуть. Надо Пирога подключать. — Что за идея? — Есть у меня информашка, что родня этого лаврушника дурью занимается. И я подозреваю, что паренек тот был в деле. Понимаешь, к чему я? — Ну-ну, — поторопил Шур. Пока что он не очень понимал, куда клонит Олег, но признаваться в этом не спешил. — Я так думаю, что груз, когда его будут в Москву отправлять, парень будет здесь встречать. — Думаешь? — А что? Не на курорт же его сюда отправили. Ну отдохнул он денек-два, пора и работать. Это и была та идея, которую подсказал ему Виктор. Он исходил из простого предположения, что уж коли Ибрагимовы направили в столицу своего родственника, то было бы неразумно с их стороны не задействовать его здесь в своем бизнесе. Родственные связи среди кавказцев, как хорошо известно, сильны. Так что поставить своего доверенного человека на этом конце маршрута, как говорится, сам Бог велел. — Ты точно знаешь, что груз в Москву пойдет? — Я так думаю. — А откуда у тебя эта информашка? — Ты прямо — как опер, — в очередной раз подколол его Олег. — Ну ты! — Остынь. Тебе вредно так долго париться. Вообще-то, я мог тебе не говорить. Но скажу. А то ты мне не только в карман, но еще и в черепушку залезешь. С топором. И зашить, как я подозреваю, не сумеешь. — Даже зашивать не буду. — Вот и я так думаю. Был у меня брат. Может, слышал — погиб в прошлом году. В аварии. Там, у нас. — Не помню что-то. — Он занимался борьбой с дурью. Отслеживал, — как и чего, кто и куда. Ну всех деталей я не знаю, но однажды он попросил меня кое-что выяснить по нашим каналам и в общем рассказал, что через братьев Ибрагимовых в Москву идут крупные партии наркоты. — Да ну? Правда, что ли? — Почем купил, как говорится. Доказательств, как ты понимаешь, тогда не набралось, чтобы их прищучить. Но брат был твердо уверен. На все сто. Шур замер, слушая это. Это была новая для него информация и, больше того, неожиданная. Братьев Ибрагимовых он знал, как знала их, наверное, половина города. Для него они были обычными торгашами-лаврушниками, сумевшими немного приподняться и, как это у них обычно бывает, перетянувшими к себе кучу родни. Они, надо думать, исправно платили за «крышу» кому-то из пацанов Пирога, то есть в итоге ему самому, а иначе им дулюшки удалось бы крутить свою торговлю. Сам Шур неоднократно бывал в их кафешках, шашлычком угощался под коньячок или водочку. Но наркота? Ею у них и не пахло. А если бывший мент прав и лаврушники и правда дурь толкают? Тогда… Тут сразу много вопросов. Знает ли об этом Пирог? Или, иными словами, он в доле. Но нет, вряд ли. Не стал бы он открывать охоту на их родича, если б крутил с его семьей такие дела. Денежные, очень денежные дела. На дури народ такие ловешки делает — закачаешься. Но тогда мимо Пирога, прямо под его носом, шли большие деньги. А это его вряд ли может обрадовать. Если не сказать больше. Но это только с одной стороны. Шур был как бы послом Пирога в Москве. Даже, может быть, не столько послом, сколько резидентом. Но помимо того что он налаживал тут самые разнообразные связи и наводил мосты, Шур контролировал небольшой, но очень доходный бизнес, который традиционно считался вьетнамским. Он устраивал переговорные пункты. Идея была проста как правда. С помощью нехитрой аппаратуры, которую за относительно небольшие деньги изготавливали спецы по электронике, в последнее время по большей части оказавшиеся если не совсем не у дел, то влачивших довольно жалкое существование, происходило подключение к какому-нибудь телефонному номеру. Неважно, кому он принадлежал — рядовому жильцу или какой-нибудь конторе. Все. Теперь в течение двух-трех недель можно было вести междугородные и международные переговоры по сниженному тарифу. Если минута разговора, например, со Штатами официально стоит рублей тридцать, то в таком переговорном пункте с клиента возьмут рублей семь. В конце месяца к обалдевшему владельцу номера придет дикий счет за переговоры, но это уже его проблемы. Одна такая точка при хорошей постановке дела дает около двадцати тысяч долларов. В последнее время спецы, занимавшиеся разработкой такого рода аппаратуры, усовершенствовали свою технику, и теперь совсем не обязательно устраивать стационарный пункт, снимать для этого помещение и заниматься прочей ерундой. Теперь такие переговоры можно вести с обычного мобильника, а услуги предлагать прямо около известных переговорных пунктов, хоть у Центрального телеграфа. Что нанятые Шуром люди и делали. Иногда их брали, аппаратуру изымали, но это были копеечные потери, ничто по сравнению с доходами. Помимо собственно бизнеса Шур потихоньку начал разбираться в особенностях современной телефонии. Теперь он знал, как можно организовать прослушку почти любого телефона, исключая только особо защищенные линии, как правило, правительственные, спецслужб и часть банковских. Но туда лучше без нужды не соваться. Знал, как можно защититься от несильно квалифицированных любопытных. Но и знал также, что, какую бы конфиденциальность переговоров ни сулили фирмы-производители и операторы, стандартный, серийный аппарат всегда можно прослушать. В этом смысле тягаться со спецслужбами бесполезно, так что нечего и браться. Были у него и другие проекты, к которым он пока только присматривался и примеривался. У него, как оказалось, был настоящий нюх на деньги и удачливость прирожденного бизнесмена. Может, пойди он сразу другим путем — был бы сейчас известным предпринимателем. Впрочем, времена сейчас такие, что все возможно. Может, через пару лет он, как и многие другие до него, откроет легальный бизнес и станет уважаемым членом общества, платящим налоги и каждое утро приходящим в свой офис. Как это уже сделал Пирог в своем родном городе. Услышав про наркотики, про партии наркотиков, он стал лихорадочно соображать, а не сделать ли ему на этом деньги. Если все хорошенько продумать и толково подготовить, то можно очень хорошо заработать. Очень и очень. И Мишке Пирогу ничего про это не говорить. А этого бывшего мента приголубить где-нибудь в темном месте, чтобы не продал. Можно будет сказать, что мент этот не бывший, а засланный. Он его-де расколол и убрал от греха. Пирог поверит. Не может не поверить. Не то от этих мыслей, не то от слишком долгого сидения в сауне Шур исходил липким потом, хотя, казалось бы, в его щуплом теле просто не могло быть столько влаги. — Все, — сказал он поднимаясь. — Пошли охолонемся. А то опять скажешь, что я у тебя шарю. — Давай, — согласился Олег и пошел следом. Один за другим они ухнули в небольшой бассейн, вода в котором после парилки казалась обжигающе холодной. Поплескались, восторженно покрикивая, немного поплавали, отталкиваясь от зашитых в кафель стенок, приходя в то приятно-возбужденное состояние, какое бывает только в бане. Когда они пришли в предбанник и, закутавшись в простыни, сели за стол друг против друга, Олег спросил, открывая себе бутылку пива и делая щедрый глоток: — Ну так как тебе моя идея? Шур, тоже припавший к горлышку бутылки, ответил не сразу. — Не знаю. Надо с людьми поговорить, уточнить кое-что. — И долго ты собираешься уточнять? — Не знаю. Дело такое, что без этого никак. — Да? А мне казалось, что Пирог жесткие сроки поставил. Тогда, может, ты это сам ему объяснишь? Или ты струхнул по-жидкому? Тогда так и скажи. Говоря это, Олег сознательно старался оскорбить Шура, вывести его из себя. Ему не нравилась внезапно появившаяся у того нерешительность. Даже подозрение мелькнуло, а не есть ли он тот самый московский причал, к которому Ибрагимовы направляют свои наркокараваны? Виктору так и не удалось установить, с кем в Москве контачат Ибрагимовы. Были, правда, всякие смутные предположения и подозрения. Но из такого добра не то что рубаху не сошьешь, а даже панамку. А что? Шур идеально подходит на эту роль. Обосновался в Москве, Ибрагимовых знает, парень шустрый и наглый, так что вполне может класть на Пирога с прибором и мимо него крутить свои дела. Тем более что на него никто и не подумает. Молодой, рисковый, да еще и с артистическим талантом. С ним нужно держать ушки на макушке и зубы наизготовку, а, не ровен час, загрызет шакаленок и не подавится. — Ты на меня буром не при. Не в ментуре сидим, — огрызнулся Шур. Олег метнулся через стол и схватил недомерка за горло, перекрывая ему кислород и пригибая вниз, так что пару ударов, которые Шур сделал, только угодили по взбугрившемуся бицепсу. — Задавлю, гад! Шур, лишенный возможности членораздельно изъясняться, зашлепал ладонью по столу, по-борцовски прося пощады. Олег разжал пальцы и отпихнул тщедушное тело. — Понял, сявка, что я с тобой сделаю? Считай, что первое предупреждение ты получил. Оно же и последнее. Шур молчал, растирая шею и глядя на него исподлобья. — Короче так, — продолжил Олег, не дождавшись ответа. — Сейчас ты звонишь Пирогу и говоришь все, о чем мы тут с тобой базарили. Нет — я могу и сам позвонить. Но тогда, братишка, извини. Ты в этом деле лишний получаешься. Нам нерешительных не надо. — Ладно, позвоню, — просипел Шур, продолжая массировать гортань. Отхлебнул пива, закашлялся и добавил: — А ты резкий, как я посмотрю. По его интонации нельзя было понять, одобрение это или скрытая угроза. Минут через пять, более-менее восстановив голосовые возможности, Шур позвонил Пирогу и рассказал ему о предложенном Олегом плане, не забыв при этом назвать и его автора. Беслан Ибрагимов Он нервничал. В последние часы что-то происходило вокруг, а он не мог понять что. То есть внешне все как будто было как всегда. Кафе работало, в него приходили люди, ели, выпивали, отдыхали, уходили, оставив каждый свою долю денег, двигая его бизнес. Так что на первый взгляд все было обыденно-спокойно. Но в том-то и дело, что спокойно не было. Работавший на мангале вместо Атби мальчик, заодно присматривавший за задним двором, сказал, что ходили двое, что-то высматривали, стараясь держаться независимо, а когда он их спросил, что нужно, — ушли. В зале второй час сидели двое из группировки, контролировавшей рынок. Он знал их в лицо — как-то на них показал Тархан. Сидели тихо, спокойно ели, пили пиво, тихо говорили между собой. Никаких к ним претензий. Наоборот — побольше бы таких посетителей. Но только если им приспичило отведать его кухни и пивом побаловаться, они могли получить все то же самое на своей территории, у Тархана. Там и обслужили бы их как своих, и скидку бы сделали, а то и вовсе накормили-напоили за счет заведения, ну и, конечно, ближе. Тогда, спрашивается: чего ради было тащиться на окраину, где их никто не знает? В другой раз он не стал бы так нервничать, но завтра должен был прийти заряженный товаром транспорт. Около двухсот килограммов первосортного героина. Это не воробей начхал! Это большие деньги. И очень большая ответственность. В последнее время все было спокойно. Если, конечно, не считать выходки Атби. Но что с него взять? Молодой! Таким хочется все и сразу. Это понятно. Только так редко бывает. Но разве им объяснишь! Пришлось приложить усилия, и пусть не родственники, другие люди согласились спрятать его в столице, а чуть позже пристроить к какому-нибудь делу. Эту проблему они решили. Немного, правда, пришлось понервничать, когда какие-то люди ходили и спрашивали, где он. Да где? Домой уехал. Родственник заболел — вот он и уехал. Когда будет, неизвестно, но скоро возвращаться не собирался, потому что ему вроде предложили какую-то работу недалеко от дома. Он взрослый человек и сам решает, где ему жить и трудиться. Кажется, удалось отбрехаться. Больше не ходят, не спрашивают. Тогда что означают эти типы, от вида которых душа не на месте? Или это обычная случайность, совпадение, которых в жизни, к сожалению, не меньше чем закономерностей? Потерзавшись некоторое время сомнениями, он зашел в свою каморку, которую на людях с гордостью мелкого лавочника именовал кабинетом, и позвонил Кастерину — тому молодому, которого дал ему для связи Шевченко, чтобы самому лишний раз не светиться. Ха! Как будто лучше посвятить в такое дело лишнего человека. Позвонив Кастерину, представляться не стал — должен уже по голосу узнавать — он сказал, что вокруг кафе вертятся подозрительные люди. Надо бы их отвадить. Кастерин пообещал. И правда. Прошло всего минут пятнадцать, и к кафе подкатил ПАЗ, из которого высыпало человек десять в камуфляже, с автоматами и в черных вязаных масках с прорезями для глаз и рта. Трое побежали перекрывать запасной выход, остальные же ввалились в зал и начали шерстить клиентов. Оружия ни у кого не нашли. То есть у одного молодого, зашедшего вместе с девицей поесть шаурмы и водки выпить, нашли в кармане самодельный нож-выкидуху, за что и отволокли бедолагу в автобус, оставив его растерянную подружку расплачиваться за угощение. Те же двое, с рынка, были чистыми, чему Беслан, стоявший у стойки с закинутыми на затылок руками, даже сначала порадовался, подумав, что они не акцию пришли против него проводить. Но потом опамятовал. Да, стрелять они сегодня не собирались. Ну а если разведчики? Так это не лучше! Но их все равно вывели из кафе. Милиционеры увидели у одного из них документы на машину и пошли ее проверять. Нашли там чего или нет — он не видел, но те двое в зал больше не вернулись. Вручив командиру упаковку пива и проводив его до дверей, Беслан пошел звонить брату. По телефону ничего обсуждать не стали, но то, что и у Тархана душа не на месте, понял. И тут его вызвали в зал.