Увидев Атби, он едва чувств не лишился. Мальчишка! Сопляк! Что он тут делает?! Да ведь если бы он заявился минут на десять-пятнадцать раньше… Страшно представить. В этот момент он даже забыл, что у него в кулаке местный милицейский начальник. Привычка бояться представителей власти оказалась сильнее. Да еще и те двое. Не исключено, что они как раз за племянником и приходили. И откуда они только узнали-то… А потом он рассвирепел. Как? Он ослушался его прямого приказа? Его, который заменил ему отца? Который наставлял его как родной отец. Неужто он не понимает, что не только ему здесь опасно появляться, но он ставит под удар их всех. Его самого, Беслана Ибрагимова. Всех людей, которых он собрал вокруг себя. И еще притащил с собой какого-то дипломата. Выведя Атби из зала, подальше от чужих глаз, Беслан, преодолевая заполнявший желудок холодный комок страха, даже ужаса, не слушая племянника, его оправданий, начал быстро и напористо говорить, чтобы он уезжал быстрее, спрятался до времени. Атби сначала не понимал, а потом, похоже, до него дошло. Во всяком случае, он перестал перебивать, пытаться вставлять какие-то слова и, когда Беслан дошел до состояния кипения и повернулся к нему спиной, чтобы не наговорить лишнего, которое так и рвалось наружу, ушел, забрав с собой иностранца. Беслан видел, как они сели в машину с дипломатическими номерами и уехали в сторону Москвы. Несколько минут он, оставаясь в тени, наблюдал за дорогой — не пристроится ли кто за их «фордом». Но те несколько машин, проехавших мимо него за это время, никак не напоминали преследователей. Он вздохнул посвободнее и, вернувшись в свой кабинет, позволил себе выпить большую рюмку коньяка, успокаивая разбушевавшуюся нервную систему. И некоторое время сидел, расслабленно ощущая, как в животе тает холодное и неприятное, уступая место живительному теплу. Часом позже он приехал в кафе Тархана, который уже ждал, предупрежденный его телефонным звонком. Подобные визиты у них не были в правилах, текущие проблемы они вполне успешно решали дома, поздно вечером или утром. — Атби приезжал, — тихо сказал Беслан, едва они уединились в маленьком кабинете, родном брате его каморки. — Зачем? — неприятно удивился Тархан. — Тоскует. Работать хочет. В дело просится. С каким-то дипломатом приезжал. — Работать — это хорошо. Может быть, у него есть голова на плечах. — Надо подумать, что ему можно поручить. — Подумаем. Как милиция у тебя? — Все нормально, хорошо сделали. Не зря мы им такие деньги платим. Меня другое беспокоит. Крутятся у меня какие-то люди, вынюхивают. Что хотят, а? — Может, тебе показалось? Нервничаешь. — Нервничаю, конечно. А ты нет? Завтра же… — он многозначительно не договорил. — Да-a. Опасно. Эти короткие реплики многое означали. Не только то, что завтра приедет груженная мясом фура, где в четырех свиных тушах запрятаны упаковки с наркотиком, завернутые в несколько слоев полиэтилена, между которыми проложена корица и едкий табак, предназначенные для забивания запаха, на какой специально натаскивают собак. Еще сегодня утром они планировали разделить партию на части и отправить ее в разные адреса, что, с одной стороны, повышало уровень безопасности, а с другой — сулило несколько большую прибыль. Теперь же, если подозрения Беслана верны хотя бы отчасти, и речи не может быть о том, чтобы разбивать партию. По крайней мере здесь. — Можно перекинуть все в Москву, — предложил Тархан. — И там разделить. — Нет. Опасно. — Я знаю одно место в Подмосковье. Магазин с холодильной камерой. Я договорюсь — примут. Только охраны там нет. Один сторож. Сам поеду и сам присмотрю. — Можно, конечно. Но если что случится? — Скажем, чтобы туда приезжали принимать. Время назовем. Адреса говорить не будем — встретимся в другом месте. — Ты сам там давно был? — Два месяца назад. А позвонить хоть сейчас могу. — Что там за два месяца произошло? Ты не знаешь, и я не знаю. За сутки можем не успеть подготовиться. Что тогда делать? — Да-а, — задумчиво протянул Беслан. Они не спорили между собой. Они обсуждали, как лучше поступить. Времени на принятие решения было крайне мало. Оставался, конечно, запасной вариант. Фуру с мясом можно было задержать в дороге. Подобное ими было предусмотрено, и сейчас, до наступления полуночи, они могли дать такую команду на точку, где водители, как всегда, остановятся с наступлением следующих суток. Точнее, просто не давать никакой команды. В случае отсутствия сигнала от них фура оставалась там до прояснения ситуации. Можно сымитировать поломку автомобиля или найти какой-то другой повод для задержки в пути на сутки или двое. Но это тоже риск. Где-то уже лежат готовые для расчета деньги, ждут люди, ждет транспорт, ждут перекупщики помельче. Задержать — значит повысить напряжение. А это тоже опасно. Застывшие в неопределенном напряжении люди похожи на сжатую пружину в спусковой системе пистолета. Достаточно незначительного, пустякового в другой ситуации повода — и пистолет выстрелит, произведя непоправимое. Товар у них такой, что в иных случаях может быть пострашнее динамита. И уж точно дороже. Так что задержка в пути была последним вариантом, применяемым только тогда, когда другого выхода не было. А сейчас он был. И оба это знали. — Сдать оптом, — подвел итог размышлений Беслан, озвучивая то, что они оба подразумевали, но не хотели осуществлять. — А ты уверен, что опасность существует? — Нет. Но проверять это у нас нет времени. Уж лучше мы заработаем немного меньше, чем потеряем все. — Наверное, придется. Значит, сразу в Москву? — Да. Звони. Это решение означало многое. За ним стояли немалые деньги и судьбы многих людей. Оно означало, что их московские партнеры получат всю партию, если сегодня, прямо сейчас, выразят готовность оплатить ее всю сразу, целиком. Но уже по цене несколько ниже той, о которой они договаривались неделю назад. Значит, они заработают столько, сколько потеряют на этом братья. Значит, они какое-то время будут диктовать цены на московском наркорынке. Значит, они получат дополнительное преимущество перед своими конкурентами. Значит, они станут сильнее и в дальнейшем дела с ними вести будет сложнее. Значит, следующую партию, ожидавшуюся через некоторое время, они не возьмут, а если и возьмут, то по значительно меньшей цене. И еще много чего, включая возможность временного падения розничных цен, влекущее за собой появление новых наркоманов и, таким образом, расширение рынка в перспективе. Но для братьев это сейчас означало еще и необходимую меру безопасности, и подобное соображение в данный момент перевешивало все остальные. Короткий разговор, полный намеков, недомолвок и пауз, необходимых для неслышных собеседнику согласований, закончился за десять минут. В Москве готовы были принять всю партию. И цену покупатели опустили даже меньше, чем можно было ожидать. Закончив разговор, братья посмотрели друг на друга. — Быстро решили, — сказал Беслан, задумчиво качая головой. — Очень быстро. — Деньги сразу, так? — Да. Никаких вариантов. Но сначала, конечно, проверят. — Не в этом дело. Это большие деньги. Они у них есть? Ведь это завтра. — Все нормально. Никаких колебаний. Обещали твердо. Все в зелени. — Как будем вывозить? Сразу? Или раздробим? — Раздробим, — твердо сказал Тархан. Ему уже страшно было представлять все эти большие партии — хоть товара, хоть денег. — Переправим частями. Разными маршрутами. Разными способами. — И в разные места, — понял младшего брата Беслан. Несколько лет назад здесь, в России, русские прозвали его Бесом. Это было не только сокращение его имени, но и характеристика его взрывного характера. Когда-то он был горяч, очень горяч. Однако годы, опыт и возраст сделали свое дело, и он научился не только сдерживать себя, но и слушать, находить подход к собеседнику. Сегодня он сильно разволновался, даже, можно сказать, сорвался в разговоре с Атби. Тот, конечно, тоже был очень сильно не прав. Да и ситуация была такая, что даже вспомнить неприятно. Одни убытки вон какие. Но, однако же, он сорвался и не смог говорить спокойно и рассудительно, как это должно быть в его возрасте. Потому-то своему брату он так обтекаемо и осторожно рассказал о встрече с племянником. Фактически выгородил его. Но зато сейчас он полностью держал себя в руках, и поэтому они быстро пришли к взаимопониманию. Как настоящие партнеры и братья. Позвонить своему человеку на хладокомбинате в Москве, где должна будет разгружаться фура, заняло меньше минуты. Примерное время прибытия и обязательные вопросы о здоровье, в которых заключено больше, чем произносилось, много времени не занимают. Еще один звонок на точку, куда через несколько часов заедет фура. Теперь груз без остановок, без заезда к ним пойдет на Москву. После этого они расстались. Старший вернулся в свое кафе править своим маленьким бизнесом, а младший отправился домой. Ему нужно было поесть и выспаться, после чего Тархану предстояла дорога в Москву. Принять груз, осмотреть, встретиться с покупателями, передать товар, получить деньги — все это хлопотно, займет много времени и сил, так что нужно хорошенько отдохнуть перед таким трудным делом. Миша Пирог Минут десять, наверное, он сидел и обеими руками держался за столешницу, как будто боялся, что его сорвет ураганом. Он пережидал накатившее на него бешенство. Такого с ним давненько не случалось. Эти чурки обвели его как последнего фраера. Как лоха. Кафешки, шашлычки, зелень свежая, улыбочки сладенькие. Разреши, уважаемый, мы у тебя тут работать будем. Мы здесь люди чужие, пришлые, нам защитник нужен, покровитель. Ты только разреши — мы сами все сделаем. У самих денег мало, так нам родственники помогут, кредит в банке возьмем. Но ты — всегда наш самый дорогой и почетный гость. Мы тебя так накормим — век не забудешь. Лаврушники поганые! Все у них ласково да обходительно. С восточным подходцем. Мягко стелят, падлы. Разрешил. Развернулись, чурки гребаные, рестораны построили, дом хороший. И ведь платили исправно. Ну? Как тут что-то подумаешь на них? А они наркоту продают! Нет, если бы они в розницу пуляли, то он быстро бы узнал. Такое не скроешь. Это видно. Но они же партиями гонят! А это тебе не левый приработок. Не мелочишка на карманные расходы да на подарки детишкам. Это бизнес. Да еще какой! Таких оборотов, как у Ибрагимовых, нет, наверное, ни у кого в городе. Ну и прибыли такой соответственно. Они, черти черномазые, зарабатывают не меньше, а то и больше, чем он сам. И сколько же, интересно, это продолжается? Если Самсон правду говорит, то год, не меньше. Та-ак. А ежели Олежек туфту гонит? Если он, муха, козлом драная, свои ментовские штучки запускает? Если обвел он Шура вокруг пальца, как кота вокруг сальца? Тогда чего? Тпру, стоп, залетные! Ну ладно. Хорошо. Допустим. Пирог начал успокаиваться. Пускай наврал, нахимичил ментяра. Но зачем? Что это ему даст? Последим, допустим, за пиковыми. Нет ничего за ними. Дальше что? Их же можно и на излом взять — не больно-то жалко. Паяльник в задницу — и все расскажут. И про Атаби своего в том числе. Это же дело нескольких часов. Неужели Самсон не понимает? Должен понимать. Ну не дурак же! Значит что? Уверен? А ведь похоже на то. Похоже? Очень даже. Очень. Да и потом это не сам он сказал, а Шур передал. А того вот так, на мякине, не больно-то и проведешь. Не пацан зеленый. Переход от состояния бешенства, когда хочется ломать и крушить, в состояние рассудочности занял у него действительно десять минут. И уже через полчаса были сформированы бригады, которые получили очень подробные, очень тщательные и многословные инструкции, как себя вести, за кем и как следить, как держать связь. Кроме того, были задействованы контакты на постах ГАИ, которые недавно поменяли свое название, на таможенном посту и особо секретные контакты, о которых даже сам Пирог толком не знал, в милиции; мосты наводили с ними, а теперь контакт держали другие люди, и сам он в это не лез, справедливо боясь засветить и оборвать с таким трудом натянутые ниточки. Ну а то, что самые толковые парни из его бригады контролировали все телодвижения Ибрагимовых, и говорить не стоит. Миша Пирог решил, что сейчас можно положиться на информацию Самсона. Плюс к этому, немного поколебавшись, он задействовал свою техническую группу, оснащенную и обученную благодаря Кольке Шуру. Теперь все телефонные переговоры Ибрагимовых контролировались полностью. Сообщения начали поступать уже через два часа с небольшим. Двух парней, засевших в зале кафешки Беслана, повязали менты, придравшись к доверенности на машину. Ночью их отпустили, но дело не в этом. Парни, следившие за Беслановым заведением издалека из стоящей в отдалении машины, сообщили, что к кафе подъехал «форд» с дипномерами и из него вывалили двое. Минут через десять или пятнадцать вернулись и уехали на большой скорости в сторону Москвы. А потом, часа полтора, наверное, спустя, когда наблюдателей расспросили поподробнее, оказалось, что один из двоих похож на Атаби! То есть, скорее всего, это именно он и был. Был и уехал. А менты с дорожного поста сказали, что «форд» тот видели, а за ним держался джип с кавказцами. Очень похоже на охрану. Получалось, что Самсон прав. Не соврал. Таких понтов, чтобы разыскиваемый всеми приезжал в город на дипломатической машине, еще не было на памяти Пирога. Он прикинул, сколько это может стоить. Ну не то чтобы прямо деньгами. Такие химеры за одни голые бабки не решаются — это он понимал. Тут всяких наворотов, как блох на собаке. Но и без хрустящих бока лысого получишь, а не дипломата. Или хотя бы его машину. Это тебе не «Волга» или там «ауди» городского начальника, которую без проблем можно тормознуть днем где-нибудь на перекрестке и за три червонца доехать до станции или, малек еще забашляв, на свадьбу прошвырнуть в выходной день. Такие тачки на улице не ловятся. А уж если за хрусты, то — мама моя дорогая! Короче, Ибрагимовы оказались круче, чем он мог себе представить еще день назад, даже час. И это чего ж теперь получается? Они, чернота грязная, завтра сюда на самолете прилетят и будут ему, Мише Пирогу, на голову гадить, как коровы с крыльями, а ему останется только утираться и «спасибо» еще говорить, что городские говновозы не летают?! Пирог позвонил в известное одному ему место, на квартиру, где жил человек, малоприметный, хотя и не бедный. Человека такого всегда называют кассиром. Бывший урка, в последнее время ставший домоседом и телеманом, отгородившимся от внешних проблем железной дверью с хитроумными замками и ментовской сигнализацией, хранил в своей двухкомнатной квартире общак. Кассу, которой позавидовал бы иной небольшой банк. И велел привезти ему сейчас, срочно, двадцать тысяч долларов. Сумма для провинциального города огромная. Это была премия. Премия тому, а точнее говоря, тем, кто отследит Ибрагимовых до последнего, что называется, до копейки, до хрящика. И уже через полчаса об этом призе за удачу знали пятнадцать человек. Те, кто конкретно мог это сделать. Без лишнего звона. Одним из таких претендентов стал Колька Шур. Ну и — пусть так! — Олег Самсон. Поколебавшись Миша Пирог решил, что в кутерьме, которая сейчас заваривается, бывший мент лишним не будет. Тем более что тот сам эту историю во многом и заварил. Признавать за ним приоритет Пирог не спешил. Атби Ибрагимов Прошли всего сутки с того момента, как они с Вахой сидели в этой квартире, пили коньяк и строили осторожные планы. То, что еще вчера представлялось нереальным, даже чудовищным по отношению к родне, сейчас стало очевидным. Родные дяди его бросили. Кинули. Забыв обо всем, даже о самом главном — о кровных связях, которые может разорвать только смерть. Они же их порвали всего лишь ради денег. И еще из страха. Атби вспомнил перекосившееся лицо Беслана, брызгавшего слюной, с выпученными глазами. Теперь-то ясно, что он просто испугался. Торгаш он и есть торгаш. Ему деньги, барыш важнее матери. Ваха по дороге купил три бутылки коньяка, и одну они уже ополовинили, заедая еще теплым шашлыком из осетра, купленным в ресторане. — Ты оказался прав, — повторил Атби уже сказанную им недавно фразу. — Они меня вышвырнули, как приблудного котенка, думая, что я утону без их помощи. Их надо наказать. — Не горячись, брат. Подумай еще раз. Они твои родственники. Это очень серьезно.