— Я уже подумал, — нетерпеливо отмахнулся Атби. Ему не нравилось, что Ваха его отговаривает. К чему лишние слова, когда он уже все решил! — Ты бы видел его рожу! Как он только не обделался прямо там, на месте! Трус. — Погоди. Может, ты еще раз подумаешь? — Ты не хочешь мне помочь? Ты испугался? Ваха выпрямился, плотно прижав ладони к столу. — Таких слов я никому бы не простил. Но тебе я объясню. Я не боюсь. Я только хочу, чтобы сначала, до того как действовать, ты еще раз все очень хорошо взвесил, чтобы потом не было колебаний и сожаления о сделанном. Атби напрягся. Ваха говорил медленно, отчетливо выговаривая каждое слово. Глядя на него, можно было понять, что человек находится в состоянии бешенства и только усилие воли не дает ему прорваться наружу. И это же усилие затрудняет речь, замедляет ее, отчего она становится похожей на разговор старшего с младшим, разумного с неразумным, проповедника с недалеким прихожанином, которому приходится долго и нудно втолковывать простые, даже очевидные истины. — Я хочу, чтобы потом, позже, когда все закончится, ты не показывал бы на меня пальцем и не говорил, что это я тебя подбил на отчаянный, безрассудный шаг. Потому что до сих пор я просто помогал тебе встретиться с твоими родственниками, с которыми ты должен был обсудить свои проблемы. И за это ты меня не можешь упрекнуть. Я и дальше хочу тебе помочь. Но это серьезный шаг. Очень серьезный. И главное — с твоей стороны. Поэтому я хочу — и это бы на моем месте сделал твой кровный брат, — чтобы ты принял мудрое решение. Но при этом не забывал, что ты имеешь право на гордость. Мы с тобой не бараны, за которых пастух решает, где пастись и кому отправляться под нож. Мы с тобой сами решаем, как нам жить. Но это, еще раз говорю тебе, не страх. Это разумный подход и уважение к тебе. — Спасибо, — благодарно проговорил Атби. — Я совсем не хотел тебя обидеть. Я погорячился, думая, что хочешь отойти от этого, бросить меня так же, как они. Как тут было не горячиться? — Решение нужно принимать с холодной головой. — Решение я уже принял. Теперь я тебя спрашиваю: ты со мной? — Хорошо. Я с тобой, — твердо сказал Ваха, глядя прямо в глаза. — Тогда вот, — сказал Атби, доставая из кармана скомканную обертку от жвачки. Развернул ее, разгладил, проведя по ней твердым ребром ладони, и показал. На ней большими неровными цифрами были выведены три пятерки. — Это что? — Номер машины. «Жигули» девятой модели. Ты сможешь найти, кто на ней ездит? — Сложно, — покачал головой Ваха. — Очень сложно. Хозяина отыскать еще можно — данные на него есть в милиции, и их можно купить. Но он мог отдать ее по доверенности, тот — следующему, и это можно никогда не найти. У меня самого есть такая машина, и я даже никогда не видел ее первого хозяина. Так бывает удобнее. — Все же попробуй, — попросил Атби и ответил на незаданный вопрос: — Это очень важно. Этот человек участвует в приемке груза здесь, в Москве. Через него мы можем выйти на товар. Лицо Вахи сделалось сосредоточенным. Он понял, насколько это важно. — Тогда не буду терять времени. Ты сиди, отдыхай. Только не надо сегодня девочек приглашать, ладно? А я сейчас поеду и сам встречусь с человеком, который может нам помочь. Такое дело не стоит доверять ни телефону, ни другим людям. Отдыхай. Я скоро. Вернулся он не так быстро, как хотелось. Атби в одиночестве допил бутылку и заснул на угловом диванчике в кухне. Не раздеваясь, в расчете на то, что просто поспит немного, сбросит с себя навалившуюся хмельную усталость и бодрым встретит Ваху, который поступил с ним, как брат. Поэтому он не пошел в комнату, где на кровати, в удобствах, он может глубоко заснуть. Но он проспал. Ваха разбудил его, потрепав по плечу. — Что? — встрепенулся Атби просыпаясь. — Не получилось? — Все получилось. Как я и говорил. — А кто он? — спросил он, садясь и пытаясь ладонью стереть с лица сон. — Попова Мария Семеновна. — Что? — оторопело переспросил Атби. Он не понял. Может, ослышался? Или это Ваха над ним так шутит? Тогда он ему объяснит, что шутка получилась неудачной. Не надо с ним так шутить. — Женщина. Владелец машины женщина. Я же тебя предупреждал. Купила, продала. Понял теперь? Атби посмотрел на стол перед собой. Неужели все пропало? Ничего не получится? Теперь в него будут тыкать пальцем и говорить, что он неудачник. Медленно, как будто еще не проснулся, он взял непочатую бутылку, свинтил крышку и налил себе полную рюмку. Поставил бутылку, аккуратно закрыв ее, и медленно же выцедил коньяк. Вкуса он сначала не почувствовал. А потом как будто захлебнулся и мучительно закашлялся, брызгая перед собой слюной. Поэтому он не видел насмешливого и даже презрительного взгляда Вахи, адресованного ему. — Запей, — сказал тот, протягивая бутылку с минеральной водой. Атби отмахнулся, встал и вышел в коридор. Вернулся меньше чем через минуту. В куртке и с пистолетом в руке. — Поехали, — сказал он тяжелым голосом человека, принявшего решение прыгнуть с крыши высотного здания, от которого его отговорить вряд ли возможно. А пистолет в его руке был как бы приглашением последовать за ним, хотя вряд ли он позволил бы остаться кому бы то ни было за своей спиной. Ваха подумал, что тот готов прямо сейчас применить оружие, если он откажется от этого предложения, больше похожего на категоричный приказ. — Куда? — однако спросил он, стараясь не сразу подчиниться, хотя в душе у него что-то дрогнуло. Самому себе он должен был признаться, что это «что-то» было сильно похоже на страх. — К ней. Атби ответил исчерпывающе коротко, и пистолет в его руке шевельнулся. Спорить с ним было бесполезно, и Ваха молча подчинился. Во двор десятиэтажного кирпичного дома на улице Академика Скрябина, где, судя по справке ГИБДД, жила гражданка Попова, они въехали, когда небо начало светлеть, намекая на скорый рассвет. Они проехали вдоль плотного ряда машин. Атби напряженно всматривался в номерные знаки, пока не понял, что удобнее и быстрее искать не по номеру, а по марке машины. Но нужной «девятки» не было. Неужели Ваха все же прав? Крепко стиснув зубы и сжав рукоятку лежавшего в кармане пистолета, Атби вышел из машины и снова прошел мимо разномастных автомобилей, заглядывая в укромные уголки двора, за мусорные баки, обошел дом, зашел в соседний двор, хотя неизвестная ему тетка вряд ли стала бы оставлять свою машину там, если в ее дворе хватает места. Он упорствовал еще больше и потому, что оттягивал момент, когда ему придется встретиться глазами с Вахой и признать свое поражение. Прошло минут пятнадцать после начала оказавшимися безрезультатными поисков. Больше тянуть было нечего. Атби, идя на напряженных ногах, пошел обратно, к тому месту, где оставил Ваху, сидевшего в своей машине. Тоже, наверное, по доверенности управляет. Он увидел семенившую от мусорных баков рыжую кошку с раздутыми боками, на которых клочьями висела шерсть. Беременная да к тому же и шелудивая. Тварь. Проводил ее брезгливым взглядом. Отстреливать таких надо. Рука сжала пистолетную рукоятку. Кошка, как будто почувствовав катившуюся вслед за ней волну ненависти, воровато оглянулась и, укрупнив рысь, скрылась за углом частного гаража. Атби сделал шаг, другой, а потом замер. Ну конечно! Как это он сразу не сообразил. Если тот человек, который приезжал к Тархану, занимается порошком, то он не может быть бедным человеком. То есть не станет он держать свою машину на улице, где ее могут не только угнать, но и помять, обокрасть, просто поцарапать. Зачем подобная головная боль человеку, который, если бы хотел, ездил на «мерседесе»? Атби повернулся и пошел к двум гаражам, один из которых был чуть пониже, другой повыше. Ясно, что строили их разные люди и, скорее всего, в разное время. Оба гаража были выкрашены одинаковой зеленой краской, но один — поверх штукатурки, а на втором были покрашены голые кирпичи. Наверное, эти гаражи из тех, что в свое время разрешали строить ветеранам и инвалидам. Сейчас они все перемерли, а их бывшей собственностью владеют другие люди. Он подошел к самым воротам. На них ничего не было написано. Только какой-то умник неровно нарисовал на них эмблему «Спартака». Атби попытался заглянуть в щель, но ничего не получилось. — Ты чего тут лазишь? — раздался за его спиной грубый мужской голос с властными нотками капризного барина. Он обернулся. В нескольких метрах за его спиной стоял мужчина в спортивном костюме, заметно раздутом в области живота, и держал на поводке головастого ротвейлера с приоткрытой мокрой пастью и маленькими злобными глазками убийцы. Убить их обоих ничего не стоило. Атби сделал бы это с удовольствием, и тем большим, что этот боров, точнее эти два борова, его испугали своим внезапным появлением. Откуда только они взялись-то, ранние пташки чертовы? Но устраивать стрельбу в городе — верх безумия. Утро, тихо, выстрелы хорошо будут слышны. До машины бежать далеко. Да и дело он не сделал. И он решил сыграть, ляпнув первое, что пришло на ум. — Я знакомого ищу. А адрес забыл. Потерял бумажку. Помню, что в этом, кажется, дворе мы с ним были. Я только с поезда — и сразу сюда. — Какого еще знакомого? Что ты мне тут поешь! А ну вали отсюда! Еще раз тебя тут увижу — спущу пса. По нему было видно, что пса он и правда может спустить. — У него «девятка» есть. Темная. Номер — три пятерки, — уже готовясь ретироваться, сказал Атби. И с «боровом» произошла разительная перемена. Он кивнул, сделав понимающее лицо, и приказал собаке сидеть. — А, знаю. Вон там, в том подъезде живет. А около гаражей больше не ошивайся. Не я, так другой кто затравит. Потом будешь оправдываться. В больнице. — Спасибо вам, — сказал Атби двум удалявшимся раскормленным задницам, одна из которых была украшена мерзким обрубком хвоста и виляла при ходьбе. Чуть не попался. Даже спина намокла. Это от напряжения. Ведь ему так хотелось всадить пару пуль. Но он узнал. Самое главное, что он узнал. «Девятку» эту во дворе знают, и ее хозяин живет вот в том подъезде. Атби подошел к указанным ему дверям и посмотрел на эмалированную табличку над ними. Квартиры с первой по сороковую. Жаль, что он не посмотрел на бумажку, которую принес Ваха. Но это ничего, успеется. Он вернулся к машине и сел, стараясь, чтобы его лицо оставалось непроницаемым. — Ну что, поехали? — спросил Ваха, заводя двигатель. — Да. Перекусить надо. А то ждать еще неизвестно сколько. — Чего ждать? — Как чего? Его. Какая у этой тетки квартира? — Зачем это тебе? — Как — зачем? Он живет в этом доме — точно. — Ты машину нашел? — Нет. У людей спросил. Мне сказали, что здесь такая есть. Так какая? Пораженный Ваха достал помявшийся листок бумаги и прочел: — Тридцать. — Все правильно. Первый подъезд. Где здесь поблизости можно поесть? — Не знаю. Около метро, наверное. Я этот район плохо знаю. Найдем по дороге. Атби чувствовал себя героем. Ничего особенного, кажется, не сделал. Никакого героизма, никакой отваги не проявил, хотя связно говорить под прицельным собачьим взглядом тоже не каждый сможет, но он сделал, узнал, он утер нос Вахе, который не верил в него, он обманул, перехитрил того борова, который совсем не выглядел дураком. Он вышел на след. На верный след! Удача снова повернулась к нему лицом. Недалеко от метро они нашли ресторан, работавший всю ночь. Народу в нем было мало. Мужик в камуфляжной куртке, стоявший у входа, проводил их хмурым взглядом, но ничего не сказал. Раздевавшийся перед зеркалом Атби увидел, как тот, стоя на улице, что-то говорит в коробочку рации. Испугался и зовет подмогу. Наплевать. Главное, что гардеробщик не найдет пистолет в кармане куртки, — перед тем как выйти из машины, Атби сунул ТТ под сиденье. Они плотно позавтракали, съев специально для них зажаренную курицу с картошкой. Атби заказал себе коньяк и выпил под завистливым взглядом Вахи. С собой они взяли две бутылки минералки и после этого вернулись в уже знакомый двор, выбрав место с таким расчетом, чтобы могли одновременно видеть вход в подъезд и оба бывших инвалидских гаража.