Шилд просидел в ожидании около пяти минут. Затем раздался знакомый заспанный голос. – Алекс, какого чёрта? Середина ночи! – Извини, Скотт. Где я тебя потом вылавливать буду? Тебе же ещё лететь часов десять. – Ладно. Говори, что у тебя там, – согласился Скотт Морган. – Ноутбук у меня в руках. Прямо сейчас. Вместе с записями и в целости и сохранности. Увидишь Карпентера перед вылетом – передай ему, пожалуйста. – Хорошо, передам. Ты готов? Садимся в полдень по местному времени, если всё пойдёт должным образом. – Да, я готов. Откуда заезжать? – Найди терминал В, со стороны Шереметьевского шоссе. Самолёт будет ждать час, не больше. Не опаздывай. Алекс попрощался со Скоттом и отдал трубку. Затем откинулся на кресле и упёр голову в подголовник. На душе было так легко и хорошо, будто что-то крайне важное решилось в этот момент. Шилд с нетерпением ждал полёта назад на Родину и тихо радовался тому, что скоро окажется дома. А холодная, серая, неприветливая Россия останется лишь в воспоминаниях. Хорошо. Нисколько не жаль. 1 мая. Москва. Андрей Орлов. Андрей увидел огонёк пожара издалека и надавил на газ. Он понимал, что горит машина, в которой находился Вознесенский вместе с тем подполковником внешней разведки, равно как понимал, что смертельно рискует нарваться на засаду или быть убитым в открытом бою. Но в этот момент страх отступил на задний план, в голове крутилась лишь одна мысль: помочь и спасти. Когда пикап пронёсся мимо горевшего внутри магазина броневика, Орлова охватила паника, и он заколебался. Нащупал правой рукой лежавший на пассажирском сидении автомат, лишь чтобы себя успокоить. Но плана не было, равно как и понимания, как он справится с несколькими обученными бойцами противника, случись вступить в бой. Когда стало ясно, что от горевшего вдалеке микроавтобуса прочь уезжают два внедорожника, Андрей облегчённо вздохнул. Появился хоть какой-то шанс. Преодолев оставшееся расстояние, он остановил «Додж» в десяти метрах от «Форда» и выскочил из машины. Искать огнетушитель или воду не было времени, да и микроавтобус был снаружи охвачен пламенем. Орлов подбежал к «Форду» со стороны, ещё не объятой пожаром, и дернул за ручку задней двери, та отъехала в сторону наполовину и застряла – рельса была перекошена от удара. Андрей протиснулся в проём и увидел, что передние пассажиры мертвы, и сзади ещё трое лежат вповалку. Выдернул из салона тело одного из бойцов, прошитое несколькими пулями, и выкинул его на асфальт. Ещё один мужчина, сидевший в машине слева от Вознесенского, также лежал лицом вниз, а в его спине и нижней части черепа зияли пулевые отверстия. Вся одежда была запачкана кровью. Судя по тому, что увидел Андрей, человека застрелили длинной очередью, смерть наступила мгновенно. Орлов дёрнул тело в сторону, под которым лежал Дмитрий без чувств. Первое, что бросилось в глаза – это кровоточащая рана на руке и бледный цвет кожи. Больше ран или видимых повреждений не было, что вселило надежду на благополучный исход. – Дима, Дима, ты жив? – Андрей начал шлёпать своего товарища по лицу. В салоне было невыносимо жарко. В какой-то момент лопнуло стекло, и снаружи начал поступать сизый дым с запахом горящей краски. Счёт пошёл на секунды: оставь человека на пару мгновений, наглотается дыма – и всё, откачивать будет некому. Андрей потащил тело за шиворот наружу. За раненую руку браться было нельзя, а больше зацепиться было не за что. С кряхтением и руганью он кое-как вытащил тело из салона машины на улицу и спустил на асфальт. Немного отдышался, посмотрел на лежавших в салоне людей, и мысленно констатировал, что помочь им уже нечем, и машина так и станет их братской могилой. Затем закрыл дверь. Вознесенский начал постепенно приходить в себя. Застонал, начал вращать головой, поднял левую руку, пытаясь что-то нащупать в воздухе, затем стал медленно открывать глаза. – Держись, Дима, сейчас отвезу тебя куда ехали, заштопаем как надо. – Андрей, где ноутбук? – еле ворочая языком, невнятно спросил Дмитрий. – Понятия не имею. Украли, скорее всего. В машине не видел. – А подполковник? Живой? – Нет. Там все мертвы. Тебе повезло. Да ты не дёргайся, рука ранена. Надо отлежаться поехать куда-нибудь. Орлов кое-как усадил товарища в «Додж», нашёл в салоне бутылку питьевой воды и протянул раненому. Вознесенский осушил её залпом и откинулся на спинку кресла. Затем, будто вспомнив о чём-то, открыл глаза и осмотрел рану. – Больно-то как… чёрт… – попробовал прощупать ранение Дмитрий, – слава Богу, кость цела. Мяса кусок вырван только. – На вот, прижми, – Андрей дал Дмитрию лёгкую куртку-ветровку кого-то из наёмников, лежавшую до этого момента на заднем сидении пикапа. – Чёрт, мне Валерий вообще не сказал, к кому обращаться за помощью, если что… – сокрушался Дмитрий, – хоть знаю где теперь этого урода искать. – Что ты задумал? – спросил Андрей, ведя машину обратно в Москву. – Я перехвачу их завтра в аэропорту. Николаев сказал, что самолёт сядет в Шереметьево, возле терминала В, там погрузка какая-то планируется около полудня. Надо достать козла до этого. Как представлю, что нам придётся вписываться в этот промежуток – между посадкой и погрузкой – так страшно становится. Там ведь группа прикрытия может быть… – Ну так давай попроси кого-нибудь о помощи… военных там, или разведку? – Да? И что я им скажу? Здравствуйте, завтра надо перехватить наёмников возле аэропорта, они везут данные по разработкам вируса? Как думаешь, какой сценарий потом будет наиболее вероятным? Придёт особист и закроет меня на трое суток на допрос. И ещё и виноватым сделает. Или грохнут просто, как провокатора. – А эти наработки сейчас, вот посреди всего этого, – Андрей окинул рукой мёртвый город перед собой, серые панельки которого возвышались впереди безжизненными сталагмитами, – это действительно настолько важно? – Конечно важно, что за вопрос! Иначе бы разведка не гонялась за ними. – Звучит логично, м-да… – Так они вроде вакцину хотят придумать или что-то такое. И для меня это вопрос принципиальный. Личный. – Понял. Какой план тогда? – спросил Андрей, поворачивая на МКАД. – Возвращаемся к твоей семье. Меня штопают, или что там надо делать, а завтра я выезжаю на перехват. Тебя не прошу, это смертельный риск. Но если сможешь мне помочь – облегчишь мне жизнь в разы. Просто на подхвате, насколько это возможно. Андрей колебался. Ему было более чем достаточно увиденного сегодня, когда были убиты восемь человек и чуть не погиб девятый. С одной стороны, он откровенно не хотел ввязываться в очередное дело с непонятным исходом. Но с другой – всеми силами желал помочь Вознесенскому завершить его беготню, по возможности прикрыть. И самое главное, на чём себя поймал Андрей, он не готов сказать «нет», потому как в глазах человека, который его уже один раз спас, будет выглядеть трусом, умывающим руки в последний, решающий момент. – Хорошо, давай так. Но боец из меня никакой, сам понимаешь. Я смогу помочь в части транспорта, и на подхвате. – Хорошо. Мне этого вполне достаточно. У нас вопрос простой: либо я справлюсь, либо нет. Без вариаций влево-вправо. – И ещё: Дима, сразу хочу расставить точки над «и»: у меня семья. И эту семью лишили одного ребёнка. Мне больно говорить об этом, хотя я до конца даже не осознал того, что произошло. Но ещё страшнее представить, что будет, если семья лишится ещё и меня. И какова будет участь двух женщин, одна из которых ещё совсем юная девушка, в этом мире – без защиты и поддержки мужчины, отца и мужа. Я сразу хочу сказать, чтобы ты знал и не обижался. И можешь считать меня кем угодно после такого, но ты будешь предупреждён. Если что-то пойдёт не так, если мне будет грозить смертельная опасность – я убегаю оттуда. Для меня мои родные и моя жизнь намного важнее, чем любые наработки в биологии, или что там. И мне есть что терять. Дмитрий вздохнул. То, что говорил Андрей, было абсолютно разумно и правильно с его стороны. И Андрею действительно было что терять. Но полагаться на него всецело было нельзя. – Да, ты прав. И спасибо тебе за честность. Тогда рассчитываю в критической ситуации только на себя. Поможешь мне тогда с транспортом. Запахнет жареным – беги, я выкарабкаюсь как-нибудь, надеюсь. 2 мая. Аэропорт Шереметьево. Алекс «Шилд» Эндрюс. Один внедорожник с четырьмя наёмниками, среди которых был Алекс Шилд, мчался в сторону Шереметьевского шоссе. Остатки отряда, помимо этой четвёрки – всего пять человек на весь город, ещё вечером распрощались со своим командиром, получили оплату за работу, забрали два автомобиля и оружие и отбыли восвояси, устраивать жизнь в родной стране и продавать свои услуги новому работодателю. Они не пожелали улетать неизвестно куда, в такую же охваченную беспорядками и эпидемией, но при этом чужую страну. Никто из них не верил, что там будет лучше, и что местное правительство будет заниматься обустройством жизни каких-то пришлых людей. Тем более, у тех бойцов, что остались, были и семьи, и родители, и друзья. Есть что терять, словом. Те трое, что ехали с Алексом, клюнули на щедрые гонорары, обещанные со слов Шилда американским правительством, а также ввиду возможного продовольственного кризиса в ближайшие годы пожелали перебраться в более тёплый климат восточного побережья Соединённых Штатов. Сам Алекс не планировал брать никого из них. Когда он ступит на трап самолёта, а погрузка будет закончена, троицу планировалось расстрелять там же и оставить гнить прямо на взлётной полосе. Наёмники никому никогда не нужны, когда для них нет работы. К несчастью для бойцов, они не уложили этот факт в свои тупые головы, на что-то по-прежнему надеясь. Сейчас они нужны лишь для сопровождения и огневой поддержки, если понадобится. Алекс ехал налегке, сняв с себя бронежилет и шлем и переодевшись ещё с утра в гражданскую одежду. Тёплый ветерок, проникавший в приоткрытое окно, приятно задувал в рукав короткой белой футболки, и Шилд чувствовал себя довольным и счастливым. Он сидел и поглаживал сумку с ноутбуком, лежавшую на коленях. Пистолет-пулемёт покоился в ногах, упёртый стволом в резиновый коврик. – Готово, командир, – нарушил тишину Анатолий, – связь есть, ждём звонка. Алекс кивнул и забрал у Бокова трубку сотового телефона. Он ждал сеанса связи со своим давним приятелем Скоттом Морганом. Автомобиль тем временем съехал с МКАД и устремился к аэропорту Шереметьево, оставляя за собой практически мёртвый город. Ехать было решено как можно дальше от жилых массивов, чтобы не нарваться на заражённых. Поэтому водитель машины свернул на платник, доехал до терминалов и, протаранив пластиковый шлагбаум, выехал на пустую дорогу на Солнечногорск. Спустя несколько минут массивная трубка сотового телефона ожила в руках у Алекса, разразившись трелью звонка. Алекс моментально среагировал, принял звонок и поднёс аппарат к уху. На том конце раздался бодрый голос Скотта: – Здорово, дружище! Ты как там? – Привет, Скотт. Еду к тебе. Недолго, скоро буду. – Хорошо. Там со стороны шоссе наши открыли технологический проезд, увидишь ворота, туда и заныривай. Сейчас идёт погрузка людей и техники, оказалось всё гораздо быстрее, чем мы думали. Через десять минут уже закончим и будем готовы к вылету. Выезжай прямо на взлётную полосу, здесь нет никого, эта часть аэропорта никем не охраняется. Тачку бросай у самолёта и на борт. Ждём тебя. – Хорошо. Я как раз скоро буду. Дорога пустая, идём быстро, – подтвердил Алекс. – Принято. Береги себя, – сказал Скотт и отключился. Автомобиль спустя несколько минут съехал в сторону аэропорта, и впереди показались технические строения и ангары. Затем потянулась многокилометровая стена забора по правую руку. В просвете между зданиями на территории аэропорта, в нескольких сотнях метров от дороги показался огромный серый красавец «Боинг 747-400» с открытым грузовым люком. Возле самолёта стояли несколько машин и маленькие, едва различимые фигурки людей что-то носили из них на борт. Сомнений не было: это самолёт американских ВВС, и он ждёт последнего пассажира. – Сворачивай в тот карман, там ворота открыты, – распорядился Алекс, но водитель и так понял, куда нужно ехать: ворота были распахнуты настежь, приглашая вовнутрь. «Наконец-то. Как я устал…» – подумал Шилд, и в ту же секунду почувствовал боковой удар с противоположной стороны. Раздался грохот, звон бьющегося стекла, скрежет металла. Затем взорвалась покрышка. Машину тряхнуло, внедорожник осел на диск и водитель, пытаясь выровнять автомобиль, повёл его вправо, к воротам. Однако машину начало разворачивать. Алекс в первую секунду не понял, что произошло, но когда внедорожник развернуло перпендикулярно движению, он увидел огромную массивную «морду» серебристого пикапа, ранее принадлежавшего штурмовой группе, погибшей на территории механического завода. «Додж» вмял переднюю левую стойку вместе с обеими дверьми и разворотил переднюю часть машины, на которой ехали наёмники. Протащив внедорожник ещё несколько метров, пикап ударил его о бетонный бордюр, и тут же с хлопком разулись ещё два колеса по правому борту. Затем обе машины остановились. Наёмники схватились за оружие, но Алекс уже понял, чем дело кончится. Он открыл переднюю пассажирскую дверь и вывалился наружу. Раздалась стрельба. Судя по громкому звуку, который ни с чем не спутаешь ни в одной точке земного шара, стреляли из АК калибра 5,45. Лёжа на траве, Алекс увидел через открытую дверь, как резко дёрнулась голова водителя машины, после чего боец поник и ткнулся лицом в руль. Машина громко засигналила. Спустя полсекунды Анатолий Боков попытался открыть заднюю правую дверь и выбраться из салона, но его голова взорвалась как переспелый арбуз – в череп попали сразу несколько пуль, разворотив голову и оставив ужасные огромные дыры на месте лица. Тело рухнуло рядом с тем местом, где лежал Шилд, лихорадочно пытавшийся привести пистолет к бою, и из головы начал вытекать развороченный в кашу мозг. Всё случилось за пару секунд. Алекс не видел стрелка, поэтому стрелял вслепую. Поднял «Глок» и произвёл несколько выстрелов прямо через корпус машины. Особо и не надеясь в кого-либо попасть, Шилд просто хотел подавить огнём противника и заставить того спрятаться. В последний момент пришло понимание того, что песенка спета, потому как убежать от автоматчика через взлётную полосу было просто нереально. Но инстинкт самосохранения и надежда на чудо погнали его вперёд. Алекс одним прыжком оказался на ногах и на адреналине побежал так быстро, как не бегал раньше никогда. Но пробежать успел недалеко: позади снова раздалась стрельба, и что-то горячее и острое больно ударило в спину, чуть ниже правой почки. Шилда бросило вперёд на асфальт, и он больно ударился о поверхность аэродрома, к тому же очень сильно ободрал руки и подбородок. Алекс со стоном перевернулся на спину и обнаружил, что на белой футболке спереди стремительно растекается кровавое пятно. Пуля прошла навылет, вырвав на выходе кусок мяса. Скорее всего, была повреждена печень – было очень больно и трудно дышать. В какой-то момент изо рта побежала розовая слюна с привкусом крови. Силы стремительно покидали тело. Шилд надеялся на группу поддержки в самолёте. Насколько это было возможно – запрокинул голову назад, в надежде увидеть бегущих к нему автоматчиков и санитаров, но никого не было. Алекс поднял пистолет, произвёл несколько выстрелов в сторону машин, но он уже не видел, куда стрелял – зрение поплыло. Когда перед лежащим Шилдом появился силуэт человека с автоматом, в котором Алекс узнал Вознесенского – того негодяя, которого он со своими бойцами искал все последние дни – раздался ещё один выстрел. Вспышка со среза ствола и оглушающий грохот тут же отозвались острой болью в предплечье. Стрелок поразил ту руку, в которой был пистолет, лишив Алекса возможности обороняться. Вознесенский подошёл к раненому и наступил ногой на больную руку, затем упёр ещё горячий дульный тормоз автомата Шилду в грудь. – Где ноутбук? – ледяным тоном спросил Вознесенский. Алекс промолчал, хватая ртом воздух. – Где ноутбук, сука? – повторил Дмитрий и сильнее надавал ногой на раненую руку, – если не скажешь – сначала вышибу тебе мозги, затем расстреляю тот самолёт. Никто никуда не полетит. Говори. – В машине остался. В багажнике лежит, – сказал Алекс и закашлялся. Кашель отразился острой болью в боку. – Зачем вы это делаете, уроды? Зачем вы столько людей положили? – Зло спросил Дмитрий и надавил на ствол. – Я солдат, – ответил Алекс, – и я защищал интересы своей страны. И я не хотел, чтобы о виновнике всего вот этого узнало бы ваше правительство. Я не хотел войны между нашими странами. Я не хотел, чтобы погибли люди, когда всё вскроется, – Алекс выплюнул вязкую кровавую слюну на бетон. – Вы убили мою семью, – тон Дмитрия стал железным и мрачным. – Я не отдавал такого приказа. Это не в моих интересах. Твоя семья стала… случайными издержками операции. Вознесенский ничего не ответил на это. Он поднял ствол автомата и выстрелил Алексу в лицо. Мёртвое тело с выбитыми из затылка мозгами рухнуло на бетон аэродрома и затихло. Дмитрий посмотрел на убитого наёмника, затем поднял взгляд на самолёт. Несколько человек стояли у трапа и держали его на прицеле. Но никто не начинал стрелять. Вознесенский развернулся и побежал к воротам, надеясь, что в случае стрельбы в него с такого расстояния не попадут до того момента, пока он не покинет зону вылета. Но позади всё было тихо.