Быстро добежав до машины, он открыл багажник и извлёк наружу сумку с ноутбуком. Андрей на «Додже» уже отъехал в сторону и осматривал машину. К счастью, пикап был цел и практически невредим – так, косметические повреждения, не более того. Вознесенский сел на переднее пассажирское сиденье, Андрей – за руль. – Ну что, всё успешно? – спросил Орлов. – Да. И спасибо, что помог мне с этими уродами. – Хорошо. Теперь едем к семье. А там подумаем, что дальше, – сказал Орлов, перевёл «кочергу» селектора АКПП в положение «D», и серебристый пикап мягко тронулся с места. 2 мая. Аэропорт Шереметьево. Скотт Морган. Огромный «Боинг 747-400», несмотря на свои габариты и вес, сел настолько плавно, что практически никто из пассажиров не почувствовал касания о взлётно-посадочную полосу. Самолёт замедлился, сделал круг по рулёжной полосе и вернулся на взлётную. Командир воздушного судна выключил двигатели и объявил, что самолёт прибыл по плану в аэропорт Шереметьево. Скотт очень устал за длительный, почти десятичасовой перелёт, и ему не терпелось оказаться на твёрдой земле и подышать свежим воздухом, потому как в течение максимум часа-двух, а то и меньше, предстояло лететь назад. Причём перелёт на Родину был длиннее из-за дозаправки в Европе. Скотт встал, прошёлся по почти пустому грузовому отсеку, в котором стояли две бронированных машины с пулемётами на случай, если придётся куда-то ехать и выручать сограждан, и как командир группы первым нажал на кнопку на пульте в салоне. Задняя часть грузового отсека начала медленно опускаться на площадку аэродрома. Сидевшие на скамейках вдоль стен бойцы повскакивали с мест и, похватав оружие, радостно побежали на улицу, чтобы покурить и размяться. На улице самолёт встречала группа людей, граждан США, приехавших на автомобилях с дипломатическими номерами прямо к взлётной полосе. Они привезли какие-то коробки с аппаратурой и личные вещи и уже разгружали их из машин. – Бойцы, помогаем, – распорядился Скотт, и солдаты забегали туда-сюда, перетаскивая вещи с улицы в салон. Морган спустился по трапу вниз и пожал руку стоявшему возле самолёта человеку в чёрном костюме и белой рубашке. – Фрэнк Суоза, руководитель проекта, – представился собеседник. – Скотт Морган. Тоже, в какой-то степени, руководитель проекта, – ответил Скотт и усмехнулся. – У вас много вещей? – Вещей нет. Аппаратура. Кое-что попортили на месте, остальное вот. Всё нужное взяли, второй ходки не потребуется, поэтому можем лететь. – Хорошо. Тогда занимайте места из числа понравившихся. Ждём ещё одного человека и на взлёт. Скотт запросил сеанс связи, и ответственный боец через минуту передал трубку спутникового телефона ему в руки. Поговорив с Алексом, Морган вернул телефон и вышел на улицу, вглядываясь в пространство за открытыми на территорию воротами. Спустя некоторое время вдали раздалась стрельба. Грохот автоматных очередей, потом пара глухих, едва слышных с такого расстояния пистолетных выстрела. Затем в проёме ворот появился человек. Он явно бежал от кого-то. Присмотревшись, Морган понял, что это Алекс. – Стрелки, прикрывать! – Скомандовал Скотт и взял в руки М4 с коллиматорным прицелом. Вдали снова раздалась стрельба, и Алекс упал. По спине Скотта пробежал неприятный холодок. Морган видел, что к Алексу подошёл человек с автоматом. И он понимал, что это конец. – Командир, держу стрелка на прицеле, – сообщил один из бойцов, морской пехотинец с таким же карабином М4 с голографическим прицелом, – дайте приказ. Скотт колебался. Нужно было вытягивать Алекса, но при этом смертельно опасно было затевать перестрелку, стоя возле самолёта. Попади хоть одна пуля в фюзеляж или двигатель – и всё, никто никуда не полетит. Оборудование, люди – всё погибнет. Всего одна пуля. На одной стороне весов – задания и жизни многих людей, на другой – жизнь старого приятеля. – Командир, примерно триста ярдов до цели, держу на прицеле, – повторил стрелок, стоявший рядом, – готов открыть огонь. Карабин М4. Пуля калибра .223 или 5,56х45 миллиметра. Весом менее чем в 4 грамма. На расстоянии в триста ярдов даже в безветренную погоду поперечник рассеивания на такой дистанции будет как минимум шесть дюймов или около того, а может и больше. И стрелок… морская пехота – не снайпер. Снайпера с хорошим калибром и болтовой винтовкой с нормальной оптикой, увы, не было. Скотт колебался. Попасть с первого раза было крайне маловероятным. Ветер боковой к тому же, ярда четыре в секунду… а потом начнётся ответная стрельба. А в такую громадину как «Боинг» можно и вслепую попасть не целясь. И всё… дырка в фюзеляже – это разгерметизация. А до дома почти пять тысяч миль. – Прости, Алекс, – прошептал Скотт, – прости. Затем повернулся к стрелкам, державшим на прицеле объект. – Не стрелять. Все в самолёт, – скомандовал он и поднялся на борт. «Боинг 747-400» тяжело оторвался от земли и взял обратный курс домой. Скотт залез в стоявший в салоне самолёта бронеавтомобиль и прикрыл дверь. Ему хотелось побыть одному. Операция закончилась крайне неудачно для Алекса – погиб он сам, и ноутбук с наработками так и не смог доставить к трапу. Морган тяжело вздохнул и, достав из кармана плоскую фляжку с бурбоном, приложился к ней. Немного полегчало. Скотт мысленно помянул своего товарища, констатировав, что всё равно не было шанса его спасти, а затем откинулся на подголовник сиденья и быстро погрузился в сон. Он летел домой. 2 мая. Москва. Дмитрий Вознесенский. К госпиталю в лагере размещения беженцев подъехали три бронированных «Шевроле Субурбан» чёрного цвета и остановились на площадке возле входа. Вознесенский встал со ступеней, скривился от неприятной тянущей боли в плече, поправил перебинтованную руку на перевязи и подошёл к машинам. Андрей остался сидеть на крыльце, глядя на приехавших гостей. Из машин вышли несколько человек, одетых в гражданскую одежду. Двое подошли к стоявшему в нескольких метрах от парковки Дмитрию. Мужчина постарше, глубоко на пятом десятке, судя по виду, протянул руку и представился: – Генерал-майор Кузьмин, служба внешней разведки Российской Федерации. – Дмитрий Вознесенский, – кивнул Дмитрий и пожал руку генералу, – это я с вами связывался. И спасибо, что приехали. В прошлый раз доехать не удалось. – Дмитрий Владимирович, спасибо что откликнулись. Как вы поняли, я являюсь куратором подполковника Николаева, и после его гибели буду вести все его дела. – Вот, собственно, ради чего погибли под три десятка человек. Может больше, не считал и не знаю, – сказал Дмитрий и отдал сумку с ноутбуком Кузьмину. Стоявший рядом сотрудник молча забрал сумку и унёс её в машину. – Пройдёмся? – предложил Кузьмин, указав на ведущую от здания дорожку вдоль небольшого парка, разбитого возле забора. Кузьмин и Вознесенский неспешным шагом пошли по дорожке, каждый глядя себе под ноги. Говорить не хотелось ни одному, ни другому. Просто шли, вышагивая по обшарпанной серой плитке, лежавшей здесь не одно десятилетие. – Как погиб Валера? – нарушил, наконец, молчание Кузьмин. – Мы попали в засаду. Нас со спины обстреляли. Погибли восемь сотрудников. Мне повезло уцелеть чудом. – Дмитрий Владимирович, про ЧВК «Сильвер Хилл» я знаю. Это они за вами бегали. Но почему вы раньше нам не сказали? – А как? Связь упала. Куда ехать – не знаю. С подполковником пытались состыковаться – едва получилось. Даже когда назад ехали, он же не думал, что на разведку кто-то вот так вот возьмёт и нападёт. Плана «Б» не было. Я знать не знал, что дальше. Спасибо, здесь добрые люди помогли с вами связаться. – Да уж… – протянул Кузьмин, – хорошо хоть наработки успели перехватить. Вы смелый человек, Дмитрий, должен признать. – Я не смелый. И мне было писец как страшно, если честно, – признался Вознесенский, – но для меня это стало делом принципа. Моих родителей убили, я не мог стоять в стороне и проглотить всё это. Или бросить на полпути. – Вы с Николаевым о чём-то договаривались? – Да. Он обещал мне всеми силами помочь, когда всё кончится. Оружием, транспортом, и прочим. Теперь я, однако, не знаю даже, чего хочу и что мне дальше делать. У меня нет никого. И цели нет. Единственное – родственники остались под Питером, недалеко от Сестрорецка. К ним поеду, в самое ближайшее время. Надеюсь, что они живы. От горючки и оружия с патронами не откажусь. – Вы если оттуда вернётесь – найдите меня. Адрес я вам оставлю. Я позабочусь о том, чтобы вам дали работу и защиту в нашей структуре. Можете рассчитывать смело. И по оружию и топливу сейчас распоряжусь. – Хорошо, товарищ генерал. Буду иметь в виду. – Ну всё, – Кузьмин пожал руку Вознесенскому, – тогда с Богом. – С Богом, – кивнул Дмитрий, и они разошлись. Вознесенский собирался с тяжёлым сердцем и какой-то пустотой внутри. Он попрощался с Андреем и его семьёй. Андрей дал ему адрес, по которому его можно будет найти либо когда всё кончится, либо когда будет возможность просто приехать. Затем проверил машину. Всё в порядке, бензин в канистрах в кузове, бак полон. Есть оружие и боеприпасы, еда и вода. Всё, что нужно для поездки – или в один конец, или с возвратом, это как пойдёт. – Пора, – сказал он и сел за руль. – Наталья, Настя, берегите себя. Андрей, – Дмитрий пожал руку своему боевому товарищу. – Спасибо, Дима. За всё. Надеюсь, мы с тобой ещё свидимся. – Обязательно свидимся, – улыбнулся Дмитрий, до конца не веря в то, что сам говорит, – но как судьба распорядится. До встречи. – До встречи. Береги себя, – Андрей махнул рукой, и серебристый «Додж» выехал за открытые ворота. Быстро преодолев улицы мёртвого города и оставив за спиной заражённые толпы тех, кому за последнюю неделю откровенно не повезло, Вознесенский оказался на скоростной трассе Москва-Петербург. Впереди лежала многочасовая дорога. И Дмитрий очень надеялся, что те, к кому он едет, до сих пор живы. У него появилась цель жить дальше. Конец