- Здорово. А что это там у вас? - Да так, - Эрни не поворачивает на меня головы, хотя по-нормальному давно уже начал бы все очень подробно и нудно объяснять. Сочинения б лучше так писал в школе. «Да-таком» это точно на назовешь, там даже на двоих работы на часы. Или может, я просто не разбираюсь. Решаю, что они и без меня справятся и собираюсь заняться своими делами, но Рик, до того момента не проронивший ни слова, внезапно поднимает на меня глаза. - Ты тоже? – осведомляюсь только. - Всегда любил, - пожимает плечами он. – Я ж датчанин. Наполовину. Обыгрываю это, как шутку – чтобы любить лего, не нужно быть датчанином – но мне, естественно, любопытно. Позднее выясняется, что Эрни заскочил ко мне «перекантоваться» - отец с Пиной и Леей уехали к родителям Пины. Эрни не любит к ним ездить, поэтому пришел ко мне. Ужинаем вместе, вернее, ужинаю по большому счету одна, а они лишь ненадолго отрываются от работы – по совершенно необъяснимым причинам лопать спагетти болонезе на паркете в гостиной я им не разрешаю. Они засиживаются за лего до поздней ночи. Стелю Эрни на диване. В постели Рик разъясняет все так же неожиданно, как и начал: - Отец в Латвию приезжал. По делам. - Из Дании? - Мгм. Мать встретил. Получился Рик. — Значит, Рик – это и правда твое имя? - Ну да. Сначала его звали «незнакомец», потом Рик, но вообще-то он, выходит, Эрик Рыжий? Когда высказываю последнее предположение вслух, он угрожающе ворчит: - Только попробуй меня хоть раз так назвать. Хватает меня зубами за грудь и щелкает по носу. - А что? - «А то», что я не Эрик, а Рик, те сколько раз повторять, - еще больше «ожесточается» он. Это смешно, потому что при этом он меня вообще-то целует и кусает. Я заметила: когда ему надо, он просто трогает меня где захочет и как захочет. Он делает это инстинктивно, будто я даже не добыча для него, а продолжение его тела, что ли. Будто в этот момент он сам себя трогает. Кажется, он и меня приучил, и я отношусь к нему так же. Через стенку спит мой младший брат (если, конечно, спит, а не шарится в сотке), но нас это, естественно, не останавливает: открыв мне тайну своего происхождения, Рик трахает меня по-миссионерски, жонглируя темпами, но в основном двигаясь во мне медленно и неспешно. Он уже знаком с мультиоргазмами, испытываемыми мной в этой наискучнейшей позе, и специально ее выбрал, чтобы я, закатив глаза, делала это снова и снова, давилась собственным беззвучием, а он разглядывал бы меня молча и угорал. В итоге я засыпаю в состоянии удовлетворенном, но совершенно измочаленном, не помня, когда и как у нас там все кончилось. он нормальный кто - спрашиваю назавтра у Эрни. К этому моменту они оба успели уже свалить от меня, а я настолько упахалась за ночь, что даже не проснулась, когда они уезжали. Он: твой новый чувак Рик Наверно, вышли вместе. Похоже, мой брат и мой... новый чувак нашли общий язык, хоть много и не общались. *** Глоссарик Эрик Рыжий – викинг, скандинавский мореплаватель и первооткрыватель ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Лунный свет Квартплату с меня снимают в первых числах. Приход зимы ознаменовывается тем, что Рик... вручает мне свой «взнос» за декабрь. Это так странно. «Взнос» зажат у меня в кулаке, а жутковатая курьезность ситуации застревает в горле вместе со словами, которые застревают там же. Их, слов, чересчур много и некоторые формируются в вопрос: откуда он взял деньги? Понятно, я этого не спрашиваю, хоть и жутко хочется. Не менее жутко хочется узнать у самой себя: и на фиг они мне сдались, эти деньги?.. У меня возникает мысль положить их на некий воображаемый счет, ну, такой, на который квартирные хозяева обычно кладут квартирные залоги. При слове «залог» становится совсем уж глючно, и я застаю себя за тем, что держу в руках его деньги и разглядываю их с тупым недоумением, будто вижу впервые. За ужином я решаю, что больше не утерплю. - Рик, снова – чем занима... ется... лась твоя фирма? Черт, надо было как-то по-другому спросить. Идиотка. - Купля-ремонт-продажа раздолбанной недвижки. Раньше. А теперь не знаю. Она теперь не моя, - спокойно отзывается Рик, прожевывая ужин. - Ты отдал... - Почему – отдал? Вышел. Продал. Экзит. Оттуда, что ли, деньги? Меня так и подмывает ляпнуть, что не стоило ради этого так. - Бабки еще не получил. У нее проблемы с поставщиками. Вот как... У нее тоже?.. - А на Котти вы выкупили ту квартиру... - Весь подъезд. Поэтому я, - продолжает Рик все так же невозмутимо, - поживу-поживу у тебя, а потом – короче, дела надо будет в порядок приводить. А это как? Банк ограбить? – недоумеваю я. «...мой последний косяк ее особенно обидел...» Меня передергивает, и я спрашиваю: - Рик, а ты ей часом алиментов не должен? - Да нет вроде, - беспечно пожимает плечами он, ни капли не удивляясь вопросу. Знаешь, думаю, прежде чем начать твои дела в порядок приводить, может, что-нибудь придумаем? Ты только мне скажи... Последнее я беззвучно проговариваю своей вилке, слова прожевываю зубами. А потому что не скажет он мне ничего, я же знаю. И мне по-прежнему не улыбается откуда-то там его вытаскивать, потому как не ловлю я кайфа от актов человеколюбия. До сих пор не ловила. В этой туманной истории с Риком и его попадаловом мне, как никогда, хочется узнать, какой он в нормальном состоянии. То есть, налегке, без багажа из косяков и неурядиц за плечами. *** Близится мой день рожденья, но Рик об этом не подозревает. День рожденья у меня прямо перед Рождеством, а значит, «еще три недели спать». Рози мягко жалуется, что «теперь» у меня совсем нет на нее времени и сетует, что, если б не корона и не запрет на кучкование, на днюху «устроила бы мне сюрприз». Не я ли говорила, что не люблю сюрпризов? Не люблю получать, но кажется, преподносить люблю. Готовлю ему сюрприз. Отмечать свой день рожденья я люблю, наверно, потому что мне еще далеко до сорока. Но никогда я еще не испытывала такого предвкушения, как в эти декабрьские дни (из-за моей самовлюбленности и эгоцентричности они всегда были для меня «декабрьскими», но никогда не «предрождественскими»).