— Ты не был нежным, на что я надеялась. Ты был такой грубый, такой… даже не знаю… такой жестокий. Если честно, были мгновения, когда мне казалось, что на самом деле это не ты. Глава 10 Он знал, что я иду. Он чувствовал меня. Я был в этом уверен. Прилегающий к Ривер-Парку район был погружен в темноту, и лишь редкие фонари отбрасывали желтое сияние на землю. Такси высадило меня на углу. Я подождал, когда оно уедет, и огляделся по сторонам, убеждаясь в том, что я здесь один. Я двинулся по тротуару вдоль парка, всматриваясь в заросли и пустые скамейки. Если я искал его, он также искал меня. Где-то через полквартала я остановился под раскидистым деревом, чьи ветви свисали чуть ли не до моего лица. Отсюда мне был виден мой дом. Здесь я жил с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет. Здание было двухэтажное, из бурого кирпича, внешне напоминающее шахматную ладью. Наверху, где жил Эдгар, на улицу выходило одно большое окно. Такое же окно было внизу, где жили мы с Карли. Света нигде не было видно, однако я оставался на месте, высматривая какое-либо движение. Утро выдалось промозглым, с реки, протекающей в нескольких сотнях футов позади меня, веяло сырым зловонием. Пробуждающиеся птицы начинали свое пение. Белые клочки тополиного пуха кое-где еще цеплялись за траву, через несколько недель после того, как упали. Я находился недалеко от детской площадки, и когда налетали порывы ветра, слышался стон старых ржавых качелей. По обеим сторонам вдоль дороги застыли машины, но людей не было видно. Я постоянно оглядывался назад, ожидая, что он подкрадется ко мне сзади, двигаясь бесшумно. Я пытался прочувствовать безумие сложившейся ситуации, прислушаться к своим чувствам и посмотреть на мир его глазами. Я должен был поверить, признать реальность: нас двое. Мне нужно было почувствовать то, что чувствовал он, уловить отголоски его присутствия, точно так же, как он, очевидно, улавливал мое присутствие. Мне нужно было установить с ним связь, что, по сути, означало установить связь с самим собой. «Где ты?» И тут я увидел. В квартире на первом этаже зажегся и погас свет. Это продолжалось всего одно мгновение, словно включили и выключили фонарик, но этого оказалось достаточно, чтобы выдать его присутствие. Он был там. В квартире. Вскоре после этого тени на стекле, кажется, изменили очертания. Он подошел к окну и выглянул на улицу. Ища меня. Я отступил назад, по-прежнему невидимый. Убедившись в том, что меня не видно, я добежал до угла и дальше до тупика, ведущего за здания. Над головой болтались провода. Из трещин в асфальте торчали пучки травы. Я стал медленно пробираться между стоящими с обеих сторон гаражами. Появились первые освещенные квадраты окон тех, кто встал рано. У одного из моих соседей в конуре на улице спал ротвейлер. Должно быть, учуяв меня, он залаял. Я дошел до своего гаража. До ограды двора за домом. Я бесшумно проник во двор, представляющий собой не более чем бетонную площадку со старым газовым грилем и несколькими пластиковыми креслами, составленными у стены гаража. Впереди деревянные ступени вели к двери черного входа и дальше, до квартиры Эдгара на втором этаже. У соседнего дома продолжал заливаться лаем ротвейлер. Я медленно поднялся по лестнице, стараясь избегать скрипящих ступенек. С площадки дверь вела на кухню. Я ожидал, что она заперта, но, когда повернул ручку, та подалась, и дверь открылась внутрь. Проскользнув на кухню, я осторожно прикрыл дверь за собой. Воздух за несколько дней в замкнутом помещении с закрытыми окнами нагрелся и стал затхлым. Темнота на кухне не была полной: ночник над раковиной отбрасывал тусклый свет. Мне пришлось зажмуриться от нахлынувшей снова горечи утраты. На кухне витал аромат Карли. Я буквально слышал, как она мурлычет и напевает себе под нос. Кран подтекал — как всегда, — и с каждой медленно срывающейся каплей я чувствовал, как по моей голове струится вода, словно я нырнул в реку и плыл во мраке. «Дилан, вернись ко мне!» Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы прогнать прочь крики своей жены. Где он прятался? Я прислушался, однако, где бы он ни находился, он застыл неподвижно, превратился в изваяние, выжидая, когда я сделаю первый шаг. Впереди находился погруженный в темноту коридор. Справа была наша спальня, далее крохотный обеденный зал, служивший также кабинетом Карли, и, наконец, гостиная, выходящая окнами на улицу, с камином, перед которым мы сидели зимними вечерами, потягивая вино, целуясь и смотря на пляшущие языки пламени. Прекрати! Сейчас я не мог думать о Карли. Мне было нужно какое-нибудь оружие. Все равно какое. Что угодно. Я подошел к столу и схватил торчащий в подставке нож для разделки мяса. Подняв нож в воздух, я застонал в шоке. Лезвие ножа было покрыто засохшей кровью. Я понял, откуда она. Кровь Скотти. Я держал в руке орудие убийства. Оставляя на нем отпечатки своих пальцев. Но разве они в любом случае не были бы моими? Рукоятка ножа стала скользкой. Пот. Я медленно двинулся по коридору, давая глазам привыкнуть к темноте. Впрочем, здесь я мог бы передвигаться вслепую, поскольку знал наизусть каждый квадратный дюйм дома. Приблизившись к двери в спальню, я заглянул внутрь и увидел, что двуспальная кровать не заправлена, как это было с моей кроватью в гостинице. Я еще мог оставить кровать незаправленной, но Карли — никогда. Я понял, что, пока я жил в гостинице, он жил здесь. Я двинулся дальше. Я прошел в обеденный зал, где керамическая плитка уступила место паркету. Его нужно было заменить еще много лет назад; он был в пятнах, многие дощечки покоробились. Каждым своим шагом я выдавал свое присутствие, но это не имело значения. Нам обоим был известен счет игры. Мы оба находились здесь. Странные блестящие мокрые пятна делали пол скользким. Повсюду была разлита вода. Из обеденного зала я прошел в гостиную, к окнам. Выглянув на улицу, я не увидел в свете фонаря никого. Он не сбежал. В тех комнатах, которые я уже проверил, спрятаться было негде, и я догадался, где он. Я еще крепче сжал в руке рукоятку ножа. Вернувшись назад, я подошел к двери в спальню. Эта комната, такая знакомая и привычная, теперь вселяла в меня ужас. Мне снова пришлось прогонять прочь воспоминания. Мы с Карли сотни раз занимались любовью в этой постели, однако прошло уже несколько недель с тех пор, как наши тела соединялись вместе в последний раз. Сначала я был занят на работе, отчужденный, сердитый, как всегда. А затем, после того как Карли призналась в том, что было у нее со Скотти, мы на протяжении нескольких дней избегали друг друга. Я не мог сказать, когда она в последний раз была обнаженная в моих объятиях. Я ненавидел себя за то, что не помнил этого. Ненавидел себя за то, что последним ее держал в своих объятиях Скотти, а не я. Одна закрытая дверь вела из спальни в маленькую кладовку, а другая — в маленькую ванную. Он должен был скрываться за одной из этих дверей. Я подумал было о том, чтобы его окликнуть, но остался стоять, просто прислушиваясь, стараясь различить чье-то постороннее дыхание за диким грохотом моего собственного сердца. Я медленно приблизился к двери в ванную, ожидая, что она распахнется и мой двойник набросится на меня. Остановившись перед ней, я снова прислушался, но ничего не услышал. Наконец, держа нож наготове, я распахнул дверь настежь и ворвался внутрь, размахивая перед собой лезвием. Его здесь не было, однако занавеска душа была натянута вдоль ванны. Пол был мокрым. Зеркало запотело, и воздух в тесном замкнутом помещении был спертым и влажным. Я представил себе, как он, голый, стоял под душем, затем выскочил, оставляя на полу мокрые пятна, и побежал в гостиную. Он почувствовал мое приближение. Подойдя к ванне, я собрался с духом и отдернул занавеску. Его там не было. В ванной было пусто. Оставалось только одно место, где он мог спрятаться. Вернувшись в спальню, я остановился перед дверью в кладовку. Это была старая массивная деревянная дверь с железной ручкой. Сама кладовка была крошечная, не больше пары телефонных будок. Карли всегда жаловалась, что ей негде хранить свою одежду. Притворяться и дальше не имело смысла. — Я знаю, что ты там, — прошептал я. На этот раз, в отличие от того, что было в парке, он мне не ответил. Я подумал было, что ошибся. Что схожу с ума. Затем я медленно обхватил ручку и, держа наготове в другой руке нож, с силой потянул дверь на себя. Она не открылась. Я дернул снова, но в то время, как я прилагал к двери усилие, кто-то с противоположной стороны отвечал таким же усилием в обратную сторону. Я не мог сдвинуть дверь с места. Она оставалась закрытой. Он был такой же сильный, как и я. Больше того, если задуматься, он был абсолютно такой же сильный, как и я. Мы находились в равновесии, и разделяющая нас дверь превратилась в стену. Но он находился внутри, в то время как я был снаружи. Ему было некуда идти, некуда бежать. Я не понимал смысла этой игры. И тут я понял. Стоя у закрытой двери кладовки, отчаянно пытаясь ее открыть, я услышал донесшийся изнутри голос. Это был не мой голос. Это был спокойный незнакомый голос, слегка приглушенный и наполненный треском атмосферного электричества. Женский голос по громкоговорящей связи: — Девять-один-один. Что у вас случилось? Последовало длительное молчание, затем диспетчер заговорила снова: — Девять-один-один. Алло, что у вас случилось? На этот раз человек в кладовке ответил, растягивая слова, словно это звучало эхо в каньоне. Я узнал этот голос. Свой собственный голос. — Ну, привет… Он обращался не только к диспетчеру, но и ко мне. — Сэр? Алло! Что у вас случилось? — Меня зовут Дилан Моран. Необходимо прислать сюда полицию, прямо сейчас. — Он быстро продиктовал адрес — мой адрес — и добавил: — Вам нужно поторопиться. — Сэр! Вы можете сказать, в чем проблема? — Я вел себя плохо, — сказал он оператору, язвительно растягивая слова, что предназначалось мне. — Меня нужно остановить. — Сэр! Вам угрожает опасность? Опасность угрожает тем, кто рядом с вами? — Все, кто рядом со мной, в опасности. Я убиваю людей. Жестоко. Режу ножом. Топлю их в воде. Он сделал ударение на последней фразе, и я почувствовал, что меня вот-вот стошнит. Я снова потянул дверь, но она не шелохнулась. Мне захотелось что-то сказать, крикнуть, но горло мое было парализовано шоком. Я не мог выдавить ни одного слова. — Присылайте полицию, — повторил он. — Полицейский наряд уже выехал. Сэр, вы один? Вместе с вами есть кто-нибудь? — Со мной никого нет, — сказал он, предоставляя мне возможность насладиться иронией. — Я один. Только я, Дилан Моран. — Оставайтесь на месте. Наряд будет у вас через две минуты. — Меня нужно наказать, — выразительно произнес он. — Сэр! Оставайтесь на линии, сэр! — Мое зло не имеет пределов. Мое зло… бесконечно. Он использовал это слово. Слово Евы. Я по-прежнему продолжал что есть силы тянуть дверь, и вдруг обратное сопротивление исчезло. Дверь распахнулась, и я, не удержав равновесия, отлетел назад. В телефоне звучал голос диспетчера: — Сэр! Сэр, вы меня слышите? Сэр! Я ворвался в кладовку, но в ней уже никого не было. Я щелкнул выключателем и прищурился от яркого света. В кладовке было пусто, ничего, кроме наших с Карли вещей на вешалках и сотового телефона на полу, продолжающего передавать по громкоговорящей связи голос диспетчера: — Сэр? Сэр? Оставайтесь на месте! Полицейский наряд уже в пути! Я остался один, мой двойник исчез. Я был здесь совершенно один. Дилан Моран, только что сознавшийся в убийстве. Дилан Моран, сжимающий в руке окровавленный нож.