Значит, придется помалкивать и удовольствоваться ролью приглашенного из милости, сделал вывод Тимул и от расстройства зло пнул ближний куст, мстительно осыпавший его дождем алых лепестков. Плюнул на ни в чем не повинное растение и поплелся прочь, мрачно размышляя, стоит ли оставаться тут или все же лучше вернуться в столицу. Там он, по крайней мере, всегда желанный гость в тех домах, где любят первыми узнавать свежие новости и сплетни. Вправленный в кольцо камушек мигнул и залился ровным сиреневым сиянием. Получивший этот знак мужчина облегченно выдохнул, достал рожок и три раза дунул, отдавая обозу приказ встать на привал. Кареты и повозки замедлили движение, начали разворачиваться в сторону реки, на берегу которой высланный вперед отряд егерей уже расставил шатры и палатки, огородив часть рощицы стальной паутиной, закрепленной на стволах и кольях. Те, кто никогда не видывал подобных сетей, легко могли принять их за рыбацкие, настолько тонкими и мягкими казались серые нити, изготовленные в подгорных мастерских гномов. Еще не так давно жители полуострова и не подозревали о существовании подобных чудесных вещей, гномы никогда не имели привычки делиться с людьми своими секретами. Однако пару лет назад коротышкам все же пришлось расщедриться, и никто, кроме королевы и ее тайного советника, не знал, что благодарить за это нужно придворного мага. Именно Годренс посоветовал ее величеству проверить старинный договор, заключенный с гномами одним из давно ставших историей королей. Советники Зантарии, тщательно изучив пожелтевший свиток, обнаружили двояко читавшуюся каверзную оговорку, позволившую хитрым коротышкам беспрепятственно завладеть всеми богатствами, таящимися в недрах Синих скал и Северного хребта. Разбирательство затянулось, но в конце концов гномам пришлось уступить очевидным выводам, и вот уже второй год королевские склады пополняются предметами и механизмами, о которых ранее жителям Тальзии не приходилось и мечтать. Проехав через узкий проход в сетях, неприступных для любых зверей и нечисти, Дирард спешился и шагнул к принадлежащей магу палатке серого цвета. Полог сам приподнялся перед ним, впуская внутрь, и так же самостоятельно закрылся, разом отсекая от духоты и шума бивуака. — Садись, — кивнул на походный стул Годренс, полулежащий в низком кресле перед плавающим в воздухе туманным облачком, в котором мелькали какие-то тени. — Хочешь холодного чая или горячего? — Холодного. — Граф подхватил появившуюся перед ним кружку и пригубил кисловатый травяной настой. — Все спокойно? — Да… кроме меня. — А с тобой что? — настороженно сощурился граф. — Меня все сильнее тревожит твое поведение. — Год… Мы же договорились. Не нужно лезть мне в душу. — Я никому не лезу в душу. Но ты ведешь себя нечестно. И со мной тоже. Почему ты никому не сказал о ее способностях? Если бы я сам случайно не услыхал, как она поет, мог бы и дальше ломать голову над странным поведением гнезда. — Она пела? — Голос тайного советника ее величества по делам безопасности стал тих и бесцветен. — И кто еще слышал? — Да все кадетки! Только Фаньи не было. — Ну и что ты об этом скажешь? — Лицо графа снова было равнодушно и непроницаемо. — Ничего особого. Родства с русалками и оборотнями у нее нет, ведьминских способностей — тоже. — Ну и? — Что «и»? Ты ведь этого боялся? Что она ведьма и потому так на тебя действует? — Ничего я не боялся. И действие не настолько сильное, чтобы я не мог его преодолеть. Но оно есть, и мне хотелось бы знать, какие сюрпризы оно может преподнести. — Так ты только поэтому был против контракта с ней? — прищурился Годренс, пристально рассматривая друга, потом укоризненно буркнул: — Лукавишь, Рад. Это была не единственная причина. А сюрпризов, скорее всего, никаких не будет. Маркиза ведь не деревенская сиротка, выросшая без присмотра, как лопух. В нее вложено столько усилий ее родителей и воспитателей, что чувство долга и справедливости в ней намного сильнее, чем присущий всем людям здоровый эгоизм и самозащита. Ты и сам помнишь, кроме нее, никто ничего не попросил для родни, хотя у всех есть дома какие-то беды. Не хмурься, я и сам знаю, что девушки не забыли про свои семьи, просто отложили на будущее. — Тогда я спокоен, — гибко поднялся со стула граф и тотчас разъяренно зашипел, опущенный на место воздушной лианой. — Год! Что за шутки? — Это не шутки, а вынужденная необходимость. Иначе мы так никогда и не доведем этот разговор до конца. Ради шутки я не стал бы тратить энергию. Я вместе с тобой отвечаю за безопасность кадеток, а как мне, скажи, это делать, если у девушек в душах шторма и грозы? Сегодня она плакала… Бетрисса вызвала воспитанницу на откровенный разговор, заметила, что с ней неладно. Вот в тот момент я с изумлением узнал про какую-то монетку и сразу вспомнил, а не та ли это, из которой я по твоей просьбе сделал амулет поиска с прядью волос в тайничке? Тогда я беспрекословно принял твои пояснения, хотя и с некоторым сомнением, но теперь подозреваю, что меня провели, как деревенского пастушка. И начинаю думать, не пора ли сообщить обо всем ее величеству. Иначе, боюсь, позже она не поверит, что я не действовал заодно с тобой. — Ты все понимаешь не так, — помолчав, сухо возразил граф, — но ничего объяснять я не буду. Пока не могу. И не смей беспокоить подобными предположениями королеву, она и так извелась от тревоги за мальчишек. А сейчас лучше скажи, почему песни маркизы так действуют на людей? — Разлом, — хмуро пояснил Годренс. — Первая волна была так сильна, что накрыла всех. Кого сильнее, кого слабее — сейчас неизвестно. Именно тогда на континенте появились выпни и полуденницы, русалки, мавки и древни. Ну и, разумеется, маги всех мастей, от магистров плато до оборотней, леших и ведьм. Впрочем, это ты и сам знаешь. Так вот, хотя основная волна прокатилась по континенту на юг, часть легкой энергии выбросило и через горные хребты. У всех, кто имел хоть крохотные способности к магии, этот поток вызвал всплеск совершенно непредсказуемых умений или отклонений. И теперь можно лишь гадать, от кого из предков Тэри досталась столетия дремавшая способность к чарующему голосу. Причем проявляется она, как я понял, исключительно в те моменты, когда у девушки соответственный настрой души. В прошлый раз она пела балладу о русалке, и рыдали все кадетки, даже у меня скребло на сердце, хотя я защищен амулетом учителя. Вот если бы я мог спросить у него, возможно, знал бы больше, но ты же не позволишь к нему обратиться? — Как будто сам не знаешь, — хмуро блеснул золотом глаз тайный советник. — Враги королевы и из-за одного тебя изошли на яд, не устают вопить про указ, запрещающий на полуострове магию, пророчат и королевству и королеве страшные кары за его нарушение. А маги плато, насколько я знаю, тайком ничего делать не будут, им нужно всеобщее признание их полезности и безопасности. Нет, сейчас это невозможно, Зантария не вынесет новых нападок и обвинений в нарушении традиций, она и так измучена последними событиями. — Поверь, я хорошо это понимаю, — убирая с друга лиану, с досадой буркнул дроу, — но своего мнения не изменю. Ты мог бы сберечь мои усилия и еще три месяца назад рассказать правду, ведь я тебя никогда не предам. — Знаю и очень ценю. Но прости, Год… я хотел разобраться сам. — И как, разобрался? — Думаю, да, — безразлично кивнул Дирард и спокойно вышел из палатки. Маг проводил его насмешливым взглядом и задумался. Поверить равнодушию друга он и не подумал, и не только собственная проницательность была тому виной. Грел запястье накалом чужих эмоций подаренный учителем амулет ментальной защиты, сделанный в виде простенького браслета. Жаль только, возможности различать, какие именно это были эмоции, амулет не имел. Крохотный колокольчик, предупреждающий о приходе гостей, еще не отзвенел, а над Годренсом уже навис граф Шаграйн. И ни в его взгляде, ни на недавно бесстрастном лице больше не было и следа равнодушия. — Кстати! Ты меня запутал, и потому я сразу не сообразил — а как ты мог слышать ее разговор с Бетриссой, если все утро ехал в карете принцев? — Ты не забыл, что они ускакали вперед верхом, оставив меня в одиночестве? — кротко осведомился маг, стараясь не ухмыляться и не морщиться. Ощущающий эмоции браслет грелся все сильнее. — Всего на час! И за этот час мы нигде не останавливались, поэтому уйти порталом ты не мог, да и магию все время экономишь! Значит, у тебя все-таки есть способ подслушивать их разговоры… или даже подглядывать? — Рад, ты пытаешься обвинить меня во лжи? — нахмурился Годренс. — Нет, в недомолвках. И вовсе не обвиняю, всем известно — дома дроу хранят родовые секреты даже от своих соотечественников. Но мне достаточно одного намека… просто моргни, есть у тебя возможность за ними присматривать? — Нету. Такой, о которой ты говоришь, нет ни у кого из дроу, — суховато отказался маг. — А кадеток я видел, когда ходил туда. Сделал привязку на свою пирамидку, не очень удобный способ, но требовалось поработать с защитой Беленгора. Там у меня уже установлены по периметру дополнительные камни усиленного купола, но заранее подключать их в одну сеть я не стал, берег накопители. А сегодня решил запустить полную защиту, утром в поместье приехали первые гости, к вечеру добавятся еще… не хочется потом проверять все их сундуки и баулы. — Извини, — отступил Дирард, и браслет на руке мага начал понемногу остывать, — я неверно понял. Но теперь меня волнует другой вопрос: если нужно будет, ты сумеешь увести мальчишек в безопасное место прямо из кареты? — Разумеется. А на кадеток я ходил смотреть не из любопытства, хотелось проверить, как они справляются с придворными ловеласами. Ты же знаешь этого шута Мишеле… ни одной юбки не пропускает. Да и у Тимула репутация не лучше. — Ну и как? — прищурился советник. — К тому времени кадетки уже сидели на пляже, но судя но мрачной роже Мишеле, отпор он получил довольно весомый. — Ты прошел на женский пляж? — Чему ты удивляешься? Я же сам ставил охранные заклинания, на меня они не реагируют. Но девушек смущать не стал, накинул полог невидимости. — Год! Браслет на запястье вмиг нагрелся, и только теперь маг заметил свирепые молнии в карих глазах друга, временами выцветающих до цвета золота. — Ого! — изумленно присвистнул дроу. — Да ты ревнуешь! — Не говори глупостей. Просто подсматривать, когда девушки купаются, по меньшей мере непристойно. — Да? — едко осведомился обиженный маг. — Неужели ты думаешь, мне интересно смотреть на своих клиенток после того, как я сам выбрал для них в атласе новые тела? И сначала воссоздал в своем воображении магический макет, а потом перенес его на пациентку, постепенно подгоняя ее тело под нужные параметры? Ну да, маркизе не пришлось почти ничего править, она очень ладно сложена, но я-то знаю, какому типу она соответствует. — Вот теперь мне наконец ясно, почему я никогда не мог полностью довериться лекарям, — огрызнулся граф и шагнул к выходу. — И обиднее всего, что даже ты, принимаясь за целительство, становишься таким же бездушным и грубым. С треском протиснулся через не успевший распахнуться полог и исчез в сиянии полуденного солнца. — Это что же такое сейчас было? — неверяще помотав головой, потрясенно пробормотал Годренс. — Он меня еще и обвинил в черствости? ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, несущая кадеткам новые встречи, впечатления и заботы На обед Тимул пришел немного позднее спутников. Словно в задумчивости, прошел мимо выбранного ими стола и устроился у окна. В просторной столовой со стоящим посредине длинным королевским столом хватало и таких уютных уголков, полускрытых занавесями и вазонами с цветами, какие обожают занимать юные парочки и любители обсудить за обедом какую-нибудь неотложную проблему. Мишеле едко усмехнулся вслед блондину — никто не собирался спорить с его выбором. Но, садясь в стороне от недавних приятелей, граф ясно показал, что более не находит их подходящей для себя компанией. Ну, значит, так тому и быть. Ительниз отнесся к поступку Тимула абсолютно равнодушно. Его сейчас больше всего заботили перемены, произошедшие в зале для тренировок, традиционно расположенном в подвале. В этих местах, где все население после полудня ищет прохладу и тень, заниматься изучением мечного дела и рукопашного боя можно лишь глубоко под домом. Особенно если там устроен небольшой сквознячок, пролетавший над бассейном с холодной водой. Именно такой тренажерный зал был оборудован под Беленгором. Вернувшись с пляжа, барон спустился туда проверить, все ли готово к приезду принцев, и с досадой обнаружил, что зал уменьшился почти на треть. Нет, хуже он не стал, наоборот, добавилось несколько новых, явно гномьих устройств для отработки силы удара и тренировки внимания. Да и дорожка для пробежки, проходившая вдоль стен, стала не короче, а длиннее за счет появившегося второго яруса, взбираться на который нужно было по веревочной лесенке либо по канату. Но не хватало прежнего простора, когда в разных углах могли заниматься, не отвлекая друг друга, не менее десятка человек. Разумеется, новый тайный советник королевы никогда не допустит туда никого из придворных одновременно с принцами, это Ительниз прекрасно понимал. И более того, был с такими правилами полностью согласен, имея на то не одну вескую причину. Но и отказать знатным клиентам в заранее обещанных тренировках тоже не мог, отлично понимая, сколько врагов этим наживет. Поначалу, обнаружив изменения, Итель решил, что часть зала отгорожена именно для занятий знатных гостей, но после того, как почти час безрезультатно пытался отыскать туда вход, вынужден был признать свою ошибку. Кто-то сделал все возможное, чтобы чрезмерно любопытный или случайно заблудившийся гость никаким образом не смог попасть туда, куда его не звали. И это встревожило барона не на шутку, более всего он не любил лабиринты, мрачные потайные ходы и странные тайны. Фрейлины появились в проеме широко распахнутых дверей живописной толпой, вмиг заставив забыть про всякие подвалы. В этот раз на девушках не было никаких вуалей, и светлые муслиновые платья с довольно открытыми декольте и обнаженными выше локтя руками позволяли сполна оценить всю прелесть ухоженной кожи и изумительных фигурок. Рядом еле слышно потрясенно присвистнул Мишеле, и барон с неудовольствием осознал, как легко любому, кто наблюдает за ними со стороны, разгадать, ради чего друзья сели лицом к дверям. Но эта здравая мысль тотчас пропала, смытая волной абсолютно неосознанного, первобытного восторга охотника, внезапно оказавшегося перед редкостной дичью. Только боги знали, насколько поразили барона на миг приостановившиеся на пороге девушки и каких усилий стоило ему сохранить внешнее спокойствие. Да Итель и под страхом казни никому бы не признался, как сильно ему хотелось вскочить из-за стола и устремиться им навстречу, разглядывать, улыбаться самыми обворожительными из всего арсенала своих улыбок, говорить комплименты и исполнять желания. До этого момента барон Габерд даже не подозревал, что сдержанность, которой он всегда так гордился, может в один момент рассыпаться от одного лишь взгляда на толпу юных фрейлин. И это было бы не так сокрушительно и досадно, если б Итель был застенчивым зеленым юнцом, никогда не видевшим красавиц ближе протянутой руки и не умевшим понимать и исполнять их желания. Но барон Габерд давно уже умел разбираться в женщинах и смотреть на них со снисходительным спокойствием. Тем обиднее оказалось обнаружить в глубинах собственной души наивного дикаря, способного в один миг развеять хладнокровие и стойкость опытного воина и заставить его почувствовать себя восторженным жеребчиком, готовым носиться по лужайкам с задранным хвостом.