— На всякий случай запомни, — твердо отрезал Итель, — никаких нечаянностей быть не должно! — Бет, — обернулась к старшине Дора, едва за ними закрылись двери женской половины павильона для переодевания, — это мы чего-то не понимаем или у тебя не получилось поговорить с господами придворными так, как намечала? — И то и другое, — спокойно призналась герцогиня Лаверно, проходя к выходящему на море высокому окну. — И я вам сейчас все поясню. Только давайте устроимся вон в той беседке, я вижу там скатерти и какую-то еду… после беседы с рыжим пройдохой у меня проснулся аппетит. — И у меня, — вздохнула Кателла. — Я почему-то страшно испугалась, что он меня узнает. — Ты о бароне? — сочувственно глянула на нее Октябрина. — Тогда нужно держаться от него подальше. — Не знаю, — распахивая дверь, задумчиво проворчала Бетрисса, — мне вдруг пришло в голову, что мы не все понимаем верно. Вернее, понимаем не до конца, и лишь оттого, что один вредный разбойник слишком хорошо умеет хранить королевские тайны, просто камень, а не человек. Невольно начинаю его уважать, немногие на его месте сумели бы ничем себя не выдать. К беседке переодевшиеся кадетки шли молча, раздумывая над ее словами и вспоминая момент неудачного знакомства с намеченной для тренировки дичью. Однако не избалованным мужским вниманием девушкам оказалось не так просто сообразить, можно ли считать на этом эксперимент законченным или последует продолжение. — Боюсь, так мы скоро растолстеем, — оглядывая накрытый стол, ужаснулась Тэрлина и подозрительно глянула на наставницу: — И скажите, мне одной кажется, что Аньята выслуживается перед герцогиней Лаверно? — А мне кажется, так она пытается загладить свою вину, — пожала плечиками Кателла и уставилась на Бетриссу своими загадочными глазищами: — Ну давай объясняй уже! — Да все просто, я вдруг вспомнила одну мелочь, напрочь позабытую за десять лет. Этот рыжий мальчишка еще тогда был известен своим умением втянуть в разговор даже самого отъявленного молчуна и скромника, проделывая это на спор. А я допустила ошибку, сказав про правила. Хотела уколоть его, напомнив о некоторых случаях, когда над ним потешался весь дворец, но не учла его таланта заядлого зубоскала. Вот и ждала, пока подойдет Аньята, чтобы сбежать, не допустив поражения. — Ох, боги! — Тэрлина подняла к небу страдальческий взгляд. — Я чувствую себя сельской пастушкой, попавшей на прием торемских дипломатов. Все слова знакомы, но смысл их туманен и чужд. — А мне все ясно, — огорченно вздохнула Дора. — Ты их так напугала, что они теперь и близко не подойдут. — Не думаю, — усмехнулась Октябрина. — Тот ветерок сыграл нам на руку, взгляды у них были хоть и ошарашенные, но я заметила определенный интерес. Полагаю, в обед их милости попытаются повторить попытку. — Вряд ли они захотят еще раз получить в лицо чашу холодной воды, — засомневалась Кателла. — Все же они знатные господа и друзья принца… — Да и мы не позволим им унижаться, — кивнула ей Бетрисса. — Большинство мужчин довольно ранимы и долго помнят оскорбления. А некоторые даже мстительны, и заранее никогда не угадаешь этого по их поведению. Поэтому тебе придется признаться барону Ительнизу в вашем знакомстве и представить его нам. — А вдруг он меня не узнает? — побледнела Кати. — Я сама себя не всегда узнаю… — Но ты же теперь не просто маркиза, а королевская кадетка и секретное оружие нашего взвода! Неужели тебя нужно учить тому, как напомнить барону о встречах у твоей тетушки? — Ладно… я постараюсь… — Вот и замечательно, — ободряюще улыбнулась герцогиня Лаверно. — Позже, если захотите, могу рассказать вам про забавные проделки графа Мишеле Хангро, а сначала, возможно, кто-то желает искупаться? Сама я, к сожалению, сегодня лишена этого удовольствия. — Мы быстро, — с сочувствием пообещала Августа, сбрасывая пеньюар и оставаясь в очаровательных синих панталончиках и коротенькой сорочке, зашнурованной, как корсет, самом модном в это лето купальном костюме. — Не скучай! — Я останусь с ней, — заявила Тэрлина, подчиняясь незаметному приказу серых глаз. — Тем более вода с утра холодновата… я люблю потеплее. — Тэри, — осторожно заглянула в лицо воспитанницы Бетрисса, дождавшись, пока их светлости добегут по прилизанному прибоем песку до воды и с визгом ринутся в прохладные волны, — я очень ценю и люблю новых подруг и, как мне кажется, поняла главное качество, за которое их выбрала ее величество. Но с тобой мы прожили рядом восемь лет, ты бежала ко мне и с радостями и с горестями… и стала мне стократ ближе, чем двоюродные сестры и племянницы, уже давно позабывшие о моем существовании и ни разу не поинтересовавшиеся, имею ли я кусок хлеба на обед и уголок для ночлега. Как бы ни повернула жизнь, ты всегда будешь занимать в моем сердце особое место, и твои беды всегда будут и моими. Я никогда этого не объясняла, да и сейчас говорю не просто так… в последние дни с тобой что-то творится, и у меня ноет сердце. Ты не можешь хотя бы намекнуть? Я пойму. — Бет, — роняя слезы, прижалась к ней воспитанница, — прости… но это и в самом деле так запутанно… — Ну хоть попытайся рассказать, в чем ты запуталась? Тут как-то замешан разбойник? — Ну да… — всхлипнула Тэрлина, не в силах больше в одиночку тащить тяжкий груз своих сомнений и страхов. — Все началось, когда нам отрезали волосы… я сказала — не хочу нос, пусть вылечат Сюзи. — Господи, — охнула Бет. — И чего же он с тебя за это потребовал? — Ничего, — сквозь слезы пробормотала Тэри. — Но я не знаю, вылечили они Сюзи или нет. Маг должен был туда поехать… но разбойник показал мне монетку… Путаясь и всхлипывая, она рассказала наставнице и о полузабытой встрече в саду, и о странном поведении коменданта. — А после того раза он с тобой больше ни о чем таком не заговаривал? — пытливо заглянула в заплаканное личико воспитанницы Бетрисса, припоминая странности, которым своевременно не могла найти объяснений. Особенно невероятную ловкость воспитанницы при прохождении проходов вредного пенька, как они дружно звали между собой загадочный лабиринт. Разбойник загонял их туда еще три дня, и каждый раз результат был один и тот же — первой выходила Тэри, даже если шла самой последней. — Я и сама не знаю, почему так получается, — расстроенно оправдывалась она в ответ на шутливые обвинения подруг в утаивании секретного слова, которым можно задобрить пенек. — Просто иду и иду, никуда не сворачивая. Тогда Бетрисса сочла это простым везением, хотя до этого особой удачливостью Тэрлина не отличалась. Смешно назвать везучей девушку, которую к ее годам ни разу не пригласили на свидание и не подарили хоть одного цветочка. Полевые букеты, собранные сельскими детьми, не в счет. — Нет. Смотрит сквозь меня и усмехается, да ты и сама видела, привычка у него такая. — Тэри… а ты сама как к нему относишься? — Я его боюсь, — виновато призналась ее светлость. — Меня вообще настораживают люди, которых я не понимаю. А как я должна относиться? — Ну вот, например, Кателла… ей он очень нравился. — Боюсь, он всем нравится, — бледно улыбнулась Тэрлина с неожиданно взрослой, женской печалью. — Но я запомнила слова, которые Окти сказала Кателле. Нельзя делать больно подругам, с которыми потом придется делить и тайны и опасности. — Я должна радоваться и гордиться тобой, ты выросла такой честной и справедливой, — невесело вздохнула Бетрисса, достала пудреницу и принялась приводить в порядок лицо воспитанницы. — Но за тебя мне особенно тревожно и больно. Что-то он темнит, наш изверг, особенно с Сюзи. Если ты разрешишь, я сама спрошу… тайком, разумеется. — Спасибо, Бет. — Тэри немного помолчала, раздумывая, виновато глянула на наставницу и твердо отказалась: — Но лучше не делай этого. Подожду приезда ее величества. Если и она ничего не скажет, значит, я потребовала непомерно большое желание, и нужно стараться служить ей так, чтобы заработать здоровье для Сюзи. ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, в которой придворных господ ждут выяснения отношений, надежды и разочарования, а также неожиданные подарки судьбы — Ну вот зачем тебе понадобилась та раковина? — раздосадованно ворчал Мишеле, в нетерпении метавшийся впереди приятелей по чисто выметенной дорожке из бело-розового ракушечника. — Из-за нее упустили девушек. Итель неторопливо шагал к летнему дворцу, разглядывая свой трофей и не обращая никакого внимания на эти обвинения. Ну проворонили они момент, когда фрейлины ушли с пляжа, так ведь сразу договаривались, что идут просто купаться. Хотя глупо спорить, идея выйти из павильона одновременно с девицами была весьма неплоха. Даже если не надеяться на знакомство, можно рассмотреть их поближе и попытаться подслушать разговоры. Нет, девичьих тайн ему не нужно, избави боги от головной боли. Но имена, титулы… Итель был знаком со многими знатными семьями Тальзии, в одних служил учителем мечного боя, с другими встречался на турнирах, куда его вот уже четыре года приглашают как судью. Не может быть, чтобы он никогда не встречался ни с одной из таинственных незнакомок или хотя бы с их братьями, кузенами. — Как только прибудет обоз, я назову вам не только имена и возраст наших недотрог, но и размер их приданого, — словно угадав мысли Ительниза, пообещал Тимуальд. — Хотя уверен заранее, ни одна из этих фрейлин не входит в число самых завидных невест. — А зачем мне нужно знать про ее приданое? — едко огрызнулся рыжий шутник. — Я пока жениться не собираюсь. А если и решусь, то на девушке, а не на ее деньгах! Это вы как с ума посходили, все меряете количеством сундуков и коровников, а потом жалуетесь на плохой нрав жены. — Какой жены? — возмутился Тимул. — У меня пока даже невесты нет! — Будет, — зло пообещал расстроенный Мишеле. — Она уже тебя где-то ждет, твоя пышногрудая мечта со стадом из тысячи коров, тремя маслобойнями и тридцатью тысячами золотых. — Ты сегодня невыносим, — обиделся блондин. — И было бы из-за кого! Из-за каких-то высокомерных выскочек! Как будто сам не знаешь, через месяц они станут покладистыми, как объезженные кобылки, и будут по первому знаку прибегать в любую спальню. — Тимул, — граф Хангро остановился и резко повернулся на каблуках, оказавшись лицом к спутникам, — а тебе известно, кто учил меня обращаться с оружием? — Ты уже всем уши об этом прожужжал, — примирительно буркнул граф Бризен, — но я не вижу повода… — Зато я вижу! И если ты не смолкнешь сам, то я тебя заткну. Сталью. — Все, смолк! Но ты все-таки не прав… они по тебе потоптались… Негромко лязгнул вытащенный из ножен кинжал, и Итель вмиг забыл про роскошную, завитую в рог раковину, за которой нырял в подводные расщелины. В одну секунду оказался рядом с другом, крепко стиснул его вцепившиеся в рукоять пальцы, заглянул в веснушчатое лицо: — Миш! — Я ведь его попросил! — А теперь я тебя прошу! — Он назло… — Я сам ему скажу! А ты убери оружие на место и иди вперед. И не спорь, королева нас не простит, если по приезде обнаружит тут свеженький труп. Ведь выбросить его в море стража не позволит — уверен, они уже следят за нами со всех башен. — Умеешь ты испортить настроение. — Мишеле с демонстративной небрежностью не глядя швырнул кинжал в ножны и, разумеется, попал, за пять-то лет наловчился обращаться с оружием. — Тимул, — устало глянул на спутника барон Габерд, — пугать и бить тебя я не собираюсь. Но если услышу еще хоть одно злобное замечание — просто выведу из Беленгора и прикажу больше не пускать. — А ты имеешь право? — прищурился блондин. — Ну ты же отлично знаешь, что я наставник принца? Поэтому могу выставить отсюда всех, кого сочту недостойными общения с ним. И чтобы ты не придумал какой-нибудь новой сплетни, скажу по секрету — это не приказ королевы, а мое условие. Барон Ительниз Габерд со своим рыжекудрым другом уже скрылись за поворотом дорожки, укрытой аркой пышно цветущих вьющихся роз, а граф Бризен все не двигался с места, злобно кривя пухлые губы и стискивая в бессильной ярости кулаки. Его недавний попутчик был прав: не стоит задевать, хотя бы невзначай, саму королеву и принцев или преданных им людей. Ее величество с каждым годом все строже наказывает сплетников и любителей позлословить, с мужской прямолинейностью причисляя их к числу врагов королевства, а не своих собственных.