1992 год В голове вертелась лишь одна мысль – конец. Если меня здесь застукают, придётся очень несладко. Хотя, чего уж там… Пиздец будет. Этот браток мне голову снимет, а потом скажет, что я такая и пришла. Отдышалась за пару секунд и, присев, спряталась за какой-то бочкой. Только бы не вошли сюда, только бы… И конечно же, по закону подлости дверь скрипнула и послышались чьи-то тяжёлые шаги. Ну вот. Вот и капут. Судя по тяжести шагов, пришла не продавщица. Уж из её рук я бы как-нибудь да выскользнула, а вот кого покрепче мне не оттолкнуть и не напугать.И что самое хреновое, этот самый «покрепче» двигался в мою сторону. – Бля, нихера не вижу! Серёг! Включи свет! – крикнул тот, которого называли «Басмач», а я, втянув голову в плечи, зажмурилась. Ну всё, кранты. Щёлкнул выключатель и на складе стало светло, как на улице. – А где водка-то?! – снова завопил предводитель братков и, наткнувшись на моё убежище, громко заматерился. – Какой даун здесь эту бочку поставил?! О, а вот и она, водочка. Я тихонечко выдохнула и почти расслабилась. – Серёг, икру возьми и за мной! Отец гуляет сегодня! – отдал приказ, выходя из склада, но обо что-то споткнулся и, схватившись за бочку, удержался. Он удержался, а бочка треклятая – нет. С грохотом на пол упала, а я вжалась в стену, вылупив глаза на бандюка. – Опа, да у нас тут мышата завелись! Меня отодрали от пола чьи-то ручищи и со всей дури впечатали в стену. – Отпустите… Я тут… Случайно я здесь! Отпустите, а? – взглянула на бандита, что одной рукой прижимал меня к стене, а второй шарил по моим карманам. Как же хорошо, что я ничего не успела своровать. Правда, шансов уйти отсюда целой всё равно маловато. Ничего не отыскав, Басмач прищурился, и приблизил своё лицо к моему. – Кажется, я тебя где-то уже видел. Ещё бы. Видел он. Да мы с Сенькой еле в живых остались после прошлой встречи с ним и его шестерками. А он за неделю уже и забыл. За это я и ненавижу людей. Жестокие, циничные твари, признающие только грубую силу. – Ага. Видели. Мы колбасу у вас украли неделю назад. А ваши помощнички нас отметелили так, что мой друг до сих пор валяется. Наверное, колбаса того стоила, – хотя, кого я обманываю? Стоила. Не знаю, откуда во мне взялось столько дерзости, чтобы хамить братку, который в состоянии свернуть мне шею одной рукой. Наверное, разозлилась, что так и не смогу ничего утащить. – А-а-а-а, точно! Помню, да. Так что, ты решила повторить подвиг? Не боишься, что придавлю тебя здесь? – долбанул меня о стенку и со стеллажа посыпались банки с консервами. – Да плевать. Делайте что хотите, мне до лампочки уже, – в подтверждение моих слов громко заурчал желудок, а Басмач насмешливо хмыкнул. – Есть хочешь, да? Ясен пень хочу, что за вопросы? Не видно что ли по мне? В восемнадцать выгляжу на двенадцать, блин. Молча кивнула, настороженно поглядывая на Серёгу, что возник за спиной главного. – Серый, эту вшивую ко мне на дачу, хорошо отмой и накорми. Я поехал. Отпустил меня и, достав из кармана белоснежный носовой платок, брезгливо вытер пальцы, словно дерьмо в руке подержал. Подонок. – А я уже не хочу есть! Передумала! – как-то совершенно не прельщала мысль, что меня увезут на какую-то бандитскую дачу, где братки моё худосочное тельце толпой иметь будут. А иметь будут обязательно. Не верила я как-то, что накормят по доброте душевной и отпустят. Не те люди, да и нет таких. Как-то однажды девчонку с нашей хаты отловили такие же ублюдки, да оттрахали так, что еле доползла домой. На ней живого места не было в прямом смысле этого слова. Уже после того, как очухалась, спустя несколько дней, она рассказала, как братки драли её во все дыры, в рот члены один за другим пихали, а потом тушили об неё бычки. Девчонка, правда, и так подрабатывала проституцией, так что вряд ли её это сильно подкосило. А вот я как-то не планировала начинать карьеру бандитской шмары. – Иди, давай! – Серега схватил меня за руку и потащил на улицу, где Басмач уже садился в свою навороченную черную тачку. – Извините, слышите?! Я не буду больше! Отпустите! Ну пожалуйста! – вопила ему в след, а браток волочил меня в другую машину. Тяпнула зубами его за руку и оцарапала своими погрызенными ногтями, за что получила неслабую оплеуху. – Слушай сюда, шалашовка малолетняя! – дернул меня за грудки, притягивая к себе и морщась, видимо, от запаха моей куртки, побывавшей на каждой свалке города. – Утихни, а то я тебе нос сломаю в двух местах! – открыл дверцу машины и затолкал меня вовнутрь, как мешок с картошкой, при этом еще и больно пнув ногой в копчик. Тачка тронулась, а я забилась в угол и, тихонько подвывая, оглядывалась по сторонам, силясь запомнить дорогу. Не знаю, выберусь ли живой из этой передряги, но Сенька однозначно скопытится, ибо накормить его, кроме меня некому. – А может отпустишь, а? – подползла к водительскому сидению спустя полчаса езды. – Я никому не скажу, честно-честно! А главному своему скажешь, что сбежала… А я, честное слово, больше никогда не появлюсь у вашего магазина. Отпустишь? – Закрой хлебало и не беси меня! – рявкнул мудак, даже не поворачиваясь. – На хуй бы ты мне нужна была, блядь! Я снова влипла в мягкую спинку сидения и, поджав губы, тихонько заревела. Серёга взглянул на меня в зеркало заднего вида и закатил глаза. – Да не ной ты, бля. У Басмача сегодня сын родился, отмечать будут. Выебут разок-другой, накормят, ещё и денег дадут. Никто тебя убивать не будет. Выебут разок-другой? Это он меня так успокоить решил?! С диким криком бросилась дергать ручки на двери, не опасаясь выпасть из машины на полном ходу. Лучше уж так, чем развлекать упившихся до поросячьего визга братков. – Не старайся, не откроешь, – прозвучало, как приговор. – Засохни там, сказал. ***** Долбанный ублюдок тащил меня за шкварник, как половую тряпку, а я упиралась руками и ногами, дралась и норовила его укусить. Пару раз Серёга приложил меня об дверь и всё же затащил в помещение. Оглядевшись, я поняла, что это баня. Баня, блин! Баня, где меня будут насиловать целой толпищей пьяных мужиков! – Слушай, ну отпусти ты меня, а?! Прошу тебя, Серёг! Мне ж четырнадцать всего! Я не хочу, ну пожалуйста! – ломала ногти об стену, пытаясь зацепиться, а проклятый бандюк тащил меня, скрипя зубами и приглушённо матерясь. – Как же ты достала меня! Не могу я тебя отпустить, понимаешь, нет? Слово Басмача неоспоримо. Как он скажет, так и будет. Мой тебе совет: хочешь целой отсюда уйти – не кипишуй. Всё равно сделают, что захотят. Иди, там мыло, шампунь есть. Помойся хорошо. И учти! Я приду через час, проверю! Не отмоешься – сам отмою и тебе это, поверь, нихуя не понравится! – затолкал меня в какое-то еле освещаемое помещение и захлопнул дверь. Разумеется, все попытки открыть дверь пошли прахом, а окон я не обнаружила. Ну вот и всё. Вот и допрыгалась. Заперли в душевой комнате. Сейчас я грязь с себя смою, а потом можно будет и поразвлечься браткам… От страха всё тело практически парализовало и только с мыслями, что скоро сюда придут, я заставила себя снять свои лохмотья и встать под душ. Тело тут же отреагировало, покрывшись мурашками и расслабляясь, а я чуть не заревела от счастья. В последний раз мылась неделю назад и то, ледяной водой. У нас на хате очередь на помывку была расписана на месяц вперёд, а о горячей воде давно никто не слышал. Можно, конечно, было выпросить у Пуси кипятильник, но он бы за это потребовал плату, а платить ни у меня, ни у Сеньки нечем. Сейчас, согревшись под горячими струями, я думала, что, возможно, не все так плохо. Ну не звери же они, в конце концов. Не станут же малолетку насиловать? Хотя, чего там не звери… Зверюги ведь братки. Особенно эти. Вспомнить только, как они нас с Семёном отлупили трезвые. А уж когда упьются, то и вовсе в животных превратятся. Помылась я быстро, но тщательно. Не оттого, конечно, что чистенькой под бандитами лежать хотела, а чтобы не стыдно. Да, вот такая вот я странная… Как говорит, Сенька – с прибабахом. Казалось бы, бояться надо не грязной жопы, а того что поимеют и хрен знает, что ещё сотворят. А я боялась именно позора. До сих пор в ушах звенит его «вшивая». Не вшивая я! С детдома как сбежала ни разу вшей не заводила. Но для такого холеного ублюдка то конечно… Куда уж мне, чумазой, до него, ухоженного. Помылась, вытерлась насухо большим полотенцем и, увидев стопку халатов, взяла один, надела. Аж голова закружилась от удовольствия. Надо бы шмотки свои старые, грязные надеть, чтобы касаться меня противно было, да рука не повернулась после такой помывочки. А тут ещё халат этот, мягонький, тепленький, махровый. – Эй, ты там не утонула? – из распахнутой двери хлынули клубы пара, обволакивая Серёгу, которого я уже ненавидела всей душой. – О, помылась, на девку похожа стала, – изрёк, удивлённо вылупив на меня свои зенки. – Такую можно и попользовать разок, – оглянулся куда-то назад и, шагнув в душевую, закрыл за собой дверь. – Ну-ка, сними халатик-то, посмотрю, какая ты чистенькая. Ох, зря я намывалась. И шмотки вонючие зря не напялила. ГЛАВА 4 1992 год – Ну чё ты? Не бойся меня. Я ж только посмотреть, – наступал на меня, сверкая в полутьме безумными глазами, а мне хоть на стенку лезь. Единственный выход отсюда за его спиной, отступать мне уже некуда – в стену упёрлась. А быть оттраханой этой обезьяной тупоголовой вот совершенно не хочется! – Я бы на твоём месте не лезла, понял? – встала в позу, хоть и трясутся коленки. – А что ты сделаешь? – мудачина расплылся в улыбке, как будто у него имеется пару десятков лишних зубов. И ведь уверен, сука, в своей безнаказанности. Одного не учёл – я на улице живу не первый день. И постоять за себя могу. Пусть даже проиграю в неравной схватке, но и просто так не сдамся. Хоть глаза ему выцарапаю, и то удовольствие. – А я заразная! Не веришь? Зря! Потом жалеть будешь! – плохо врала, но Серёга, казалось, поверил. По крайней мере пыл его чуток подугас. Остановился и, снова оглянувшись на дверь, остановился. Где-то вдали послышались голоса. Они звучали всё ближе, отчётливее и я не знала, то ли радоваться, то ли на стенку карабкаться от ужаса. – Ну ничего, в принципе, у меня резина есть. А ты чё так боишься, как будто впервые? Давай, иди сюда, – поманил меня пальцем, словно дурочку наивную. – Всего разок присуну, зато бабла отстегну. Ну? Или я рожей не вышел? Так тебя сегодня не только красавцы ебать будут, – заухмылялась его противная рожа, а у меня комок к горлу подступил, вырвало бы, да нечем блевать. Неожиданно дверь распахнулась и на пороге возник Череп, а за ним ещё двое братков, которых я не видела раньше и лучше бы не встречать их вообще никогда. – Серёг, а ты чё тут застрял? Там Басмач уже с братвой приехали, а ты тут тёлку зажимаешь. Это я тёлка? Да мне на вид больше четырнадцати не дашь, и то, с натяжечкой, мать вашу! Педофилы гребаные! Какая нахрен тёлка?! – Да я по быстрому, пацаны. Подержите, а? Заебала бегать. Череп загоготал, а остальные переглянулись. – А кто она? – подал голос ещё один бритоголовый в спортивном костюме – ну прямо близнец Серёги, ни дать, ни взять. – Что-то мелкая совсем. Ты откуда тут взялась, соплюха? – и взглядом на меня каким-то расфокусированным смотрит.